Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

— И когда Хиссун будет готов?..

— Тогда я дам Тиверасу, наконец, отдохнуть.

— Мне трудно представить тебя Понтификом, Валентайн.

— Мне даже труднее, любимая. Но я буду им, потому что я должен. Только не сейчас, не сейчас, вот чего я прошу!

После паузы Карабелла сказала:

— Ты наверняка разрушишь распорядок на Горе Замка, если сделаешь это. Не предполагается ли, что Элидат будет следующим Коронованным?

— Он очень дорог мне.

— Ты много раз сам называл его предполагаемым наследником.

— Я так говорил,— сказал Валентайн,— но Элидат очень изменился со времени нашей совместной учебы. Ты знаешь, любимая, всякий, кто страшно хочет быть Коронованным, просто не пригоден для трона. Но он по меньшей мере должен хотеть. Должен иметь ощущение призвания, какой-то внутренний огонь.

Я думаю, в Элидате этот огонь угас.

— Ты думал, что этот огонь угас и в тебе, когда ты занимался жонглированием и тебе впервые сказали о твоем более высоком предназначении.

— Но он вернулся, Карабелла, когда мое прежнее сознание вернулось ко мне! И он продолжает гореть. Я часто устаю от моей короны… но, думаю, никогда не пожалел, что обладаю ею.

— А Элидат пожалеет?

— Я так подозреваю. Он изображает сейчас Коронованного, пока меня нет. Мне кажется, что это ему не очень нравится. Кроме того, ему больше сорока. Коронованный должен быть молодым человеком.

— Сорок — это еще молодой, Валентайн,— сказала Карабелла с игривой улыбкой.

Он пожал плечами:

— Надеюсь, это так, любимая. Но я напоминаю тебе, если все будет по-моему, еще долго не будет причин назначать нового Коронованного. А к тому времени, я думаю, Хиссун подготовится, и Элидат тактично отойдет в сторону.

— Но будут ли так же тактичны другие лорды Горы?

— Они должны будут отойти тоже,— сказал Валентайн, предлагая ей свою руку.— Идем. Насимонте ждет нас.

Поскольку это был пятый день пятой недели пятого месяца, и был святым днем, который знаменовал исход из древней столицы у моря, было необходимо исполнить важный ритуал почтения, прежде чем Фараатаа мог приступить к установлению контакта с агентами в близлежащих провинциях.

Это было то время года, когда дожди в Пиурифаине шли два раза в день: один раз за час до рассвета и еще раз в сумерки. Было необходимо исполнить Велализьерский ритуал в темноте, а также в сухом месте, и потому Фараатаа наказал себе проснуться в тот час ночи, который известен как Час Шакала, когда солнце еще висит над Альханроелем на востоке.

Не беспокоя тех, кто спал рядом с ним, он выбрался из хрупкого плетеного домика, который был построен за день до этого — Фараатаа и его сторонники беспрестанно перемещались, так было надежнее,— и скользнул в лес. Воздух был влажным и душным, как всегда, но не было еще признаков утреннего дождя.

Он видел в сиянии блеска звезд, проходящих в разрывах облаков, другие фигуры, углубляющиеся в джунгли. Но он не признал их, как и они его. Велализьерский ритуал почтения выполнялся в одиночку: частный ритуал общего горя. Об этом никогда не говорили, это просто делали на пятый день пятой недели пятого месяца. И когда дети достигали возраста, им говорили, как это делается, но всегда совестливо, всегда печально. Таков был Путь.

Он прошел в лес на предписанные триста широких шагов, но он не мог молиться прямо здесь, потому что воздушные связки мерцающих колокольчиков свешивались с каждой ветки их стволов, бросая резкий оранжевый отблеск. Неподалеку он высмотрел могучее, стоящее в стороне старое дерево двикка, которое было расщеплено молнией несколько веков назад, с глубокой, испещренной обугленной раной, покрытой по краям новой коричневой корой, его-то и можно было использовать в качестве храма. Свет мерцающих колокольчиков не проникал туда.

Стоя обнаженный в укрытии огромной расселины двикки, он выполнил сначала Пять изменений.

Его кости и мышцы растеклись, клетки его кожи видоизменились, и он стал Красной женщиной, а после нее Слепым Гигантом, а потом Мужчиной без кожи, а в четвертой перемене он принял образ Последнего короля, а потом, глубоко вздохнув и призвав все свои силы, он стал Наследным принцем. Для Фараатаа Пятая перемена была самой трудной: ему требовалось видоизменить не только внешние очертания тела, но и контуры самой души, которую он должен был очистить от всей ненависти, жажды мести, страсти к уничтожению. Наследный принц был выше всего этого. У Фараатаа не было надежды достичь этого. Он знал, что в его душе не обитает ничего, кроме ненависти, жажды мести, страсти к уничтожению. Чтобы стать Наследным принцем, он должен был опустошить себя до оболочки, а этого он не мог сделать. Но был способ приблизиться к желаемому состоянию. Он подумал о том времени, когда все, для чего он работал, будет исполнено: враг уничтожен, покинутые земли вновь освоены, ритуалы восстановлены, мир возрожден заново. Он погрузился в эту эру и позволил радости овладеть им. Он выдавил из своей души воспоминания о поражении, ссылке, лишениях. Он видел ожившие шатры мертвого города. В тисках такого видения какая необходимость мстить? Какого врага ненавидеть и уничтожать? Незнакомое и удивительное спокойствие распространилось в его душе. День возрождения наступил, все прекрасно в мире, его боль ушла навсегда, и ему можно было отдохнуть.

В этот момент он принял форму Наследного принца. Поддерживая эту форму внутренним усилием, ослабевающий со временем, он встал на колени и разложил камни и перья на месте алтаря. Он поймал двух ящериц и ночного ползающего брууля и использовал их как жертвоприношение. Затем прошел Три Жидкости — слюну, мочу и слезы. Далее собрал булыжники и разложил их в виде крепостного вала Велализьера. Фараатаа произнес Четыре Горя и Пять Печалей. Он упал на колени и ел землю. Образ потерянного города возник в его голове: крепостной вал из голубого камня, обитель короля, Площадь Неизменности, Столы Богов, шесть высоких храмов, седьмой, который был осквернен, Гробница, Дорога расставаний. Все еще с усилием сохраняя форму Наследного принца, он рассказал себе Легенду Гибели Велализьера, переживая эту темную трагедию с помощью грации и ауры принца. Благодаря им, он мог постичь утрату великой столицы не с болью, но с настоящей любовью, видя в ней необходимую стадию в развитии его народа, неизбежную, неминуемую. Когда он понял, что пришел к познанию этой истины, он позволил себе изменить форму, возвращаясь к образам Последнего короля, Мужчины без кожи, Слепого гиганта, Красной женщины и потом, наконец, к образу Фараатаа из Авендройна.

Это было исполнено.