Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников

Примерно в двадцати пяти метрах от себя Ингри увидела Шакальника. Шахтер как раз вставал на ноги и подтягивал здоровой рукой оброненное кайло. Лицо Ингри исказилось, когда она вскинула пистолет и нажала на спусковой крючок. Пули чиркали на безопасном расстоянии от Шакальника, но он всё равно заторопился.

– Я буду ждать тебя дома, малышка! – проорал шахтер, обращаясь к удалявшейся Сифграй. – Ты слышишь? Возвращайся скорее, я наберу тебе ванну! – После этого он со смехом засеменил прочь.

Ингри отбросила оружие и только собиралась встать, как заметила испуганные, застывшие от ужаса глаза Лукаса. Пёс пережил худшие мгновения в жизни.

– Всё кончилось, малыш. Всё кончилось. – Она погладила дрожавшего Лукаса. – Мне уже не подняться туда, но мы сделали всё, что могли, да?

Она побрела к Берит. Девушка смотрела в небо безжизненными глазами, словно укоряя синеву за ее цвет. Горло сержанта было разорвано. Один-единственный укус. «Укус милосердия», – почему-то подумала Ингри.

– Кристоферу нужна компания, – с любовью прошептала она.

109. И пришел волк

Километр не такое большое расстояние. Но только в одном случае: если ты шагаешь по лужайке или на худой конец по галечному пляжу. И тогда всё тебе в радость: шум прибоя, птицы, легкая усталость, выступившая соленым приветом на лбу. Километр не такое большее расстояние… только если ты не тащишься на продуваемом горном плато, опасаясь с воплем сорваться в какую-нибудь трещину, или подвернуть ногу, или быть съеденным. Здесь тысяча метров превращается в тысячу вздрагиваний и тысячу ударов сердца, уложившихся в одном.

Так что километр не такое большое расстояние, когда он не напоминает полосу препятствий.

Примерно так думал Дима, пока шагал с остальными к другой стороне Подковы Хьёрикен. Многие еле переставляли ноги, даже страх стал вроде тупой зубной боли, к которой привыкаешь. Синее августовское небо заполняли тени, похожие на грозовые. Легкий сумрак сотворил из их маленькой колонны крошечных призраков.

А потом у одного из призраков случился припадок.

Андеш с воплями растолкал детей, вцепился в Диму и, тряся его, заорал:

– Согласись, мальчик! Согласись с ней! Она и ее хвост ждут тебя! Ждут!

Последнее «ждут» он буквально провыл, заставив всех оцепенеть от ужаса. Это холодное, волчье «Жду-у-ут!» разлетелось по плато, словно загадочная команда. Дэгни, шагавшая с Фридой впереди, отшатнулась.

– Вот теперь он точно сошел с ума, – с безразличием заметил Арне.

Словно подтверждая диагноз, Андеш стиснул пальцы на шее Димы, и глаза того полезли на лоб – от удивления и нехватки кислорода. Просто дети решили немножко подушить друг друга. Что такого?

– Пусти!..

– Прекрати, Андеш! – Франк вцепился в брата, пытаясь оттащить его от хрипевшего Димы.

– И пришел волк! – орал Андеш, ни на миг не ослабляя хватки. – И пришел волк! И пришел волк!

– И пришел волк, – повторила Дэгни бесцветным голосом.

Слова были произнесены тихо, но дети их услышали. Возможно, потому, что никто и не подозревал, что бойкая Андерсен начнет повторять за местным дурачком. Андеш выпустил Диму и привалился к валуну. Заплакал.

Слёзы старшего Нурдли остались незамеченными. Все смотрели вперед. Со стороны Мушёэна к детям двигались волки. Огромные твари перекрыли собой тропу и свободные участки плато, по которым можно было бы бежать сломя голову. Голодные хищники, призвавшие за собой страшное небо. Возглавляла их русая волчица.

– Назад, засранцы экспедиции! Все назад! – Арне пожалел, что не попросил у Берит какую-нибудь пушку, да побольше.

Дэгни бросилась помогать ему. Дети, путаясь в ногах и вопя от ужаса, попытались отступить. Дима оглянулся и понял, что его боль в горле – меньшая из проблем.

От Лиллехейма к их маленькой колонне, не имевшей права даже на безопасное бегство, направлялась еще одна группа волков. Первой шла Сифграй. Древняя богиня хищников жаждала последнюю добычу.

Диму охватило ощущение нереальности происходящего. Сифграй таращилась в пустоту, но мальчик был уверен, что она следила лишь за ним. Только его поведение и решения волновали ее. Оборотни остановились. Скалясь и рыча, они изучали детей. Их крупные глаза будто говорили: «Еще чуть-чуть, крошки, и мы сожрем вас. И постараемся, чтобы хватило на всех».

Волна безысходности и черного ужаса накрыла Диму. Сифграй ждала развязки. Словно должен был распуститься последний узелок некоего долгоиграющего плана.

И узелок начал распускаться внутри их крошечного отряда.

Плач Андеша сменился поскуливанием. Нурдли поднял скуксившееся лицо и распахнул рот, что прямо на глазах лопался и вытягивался. С капельками крови лезли белейшие, острые зубы, заменяя те, что выкорчевали плоскогубцы. Андеш с истошными криками обращался, отдавая тело во власть зверя.

Дети бросились врассыпную. Маленький Карл оступился и соскользнул с тропы в неглубокую расселину. Заорал.

– Он взрослый, тупой ты жирдяй! – проорал Арне, адресуя обвиняющий вопль Франку. – Мы взяли с собой взрослого!

– Катись к чёрту, придурок!

Дэгни севшим голосом звала детей к себе, хватала их за куртки и футболки, удерживая на месте. Она не знала, что еще делать. Возможно, стоило сказать им, что скоро всё закончится, но у нее не было сил на эту взрослую мудрость. Или ложь. А еще ей отчаянно хотелось услышать это самой.

Франк подлетел к брату, обнимая его. Сел рядом. С усердием принялся массировать шрамы на голове Андеша, упорно не замечая, что разминает лохматую волчью голову. Обращенный зверь, прикрыв глаза, замер в руках подростка, наслаждаясь касаниями, будто пришедшими из далекого сна о смехе и месте под названием Козья Нора.

– Франк! Отойди! Франк! Ото…

Вопль Арне оборвался. Новоиспеченный оборотень обхватил пастью Франка за шею и сжал челюсти. Послышался тот самый «ахкх-гх», когда голова изумленного подростка откинулась назад, потому что держаться на лоскутке кожи попросту не могла.

Волк со шрамами на черепе зачавкал. Оставил повалившегося мертвого Франка в покое, вывалил из пасти сочную плоть, порубленную зубами. Подскочил к попятившемуся Арне и вцепился ему в левую ногу чуть ниже колена. Петтерсон заорал, пытаясь вырваться.

Мир превратился в поле глухих криков. Все звуки доходили до Димы будто сквозь коричневую, маркую вату. Да, он видел, как умер Франк. Кошмарная смерть, хоть и быстрая. Танец Арне с Андешем-волком тоже происходил словно на границе реальности. Дима не сводил глаз с Сифграй. И чем больше смотрел, тем чаще возникал образ женщины с серо-серебристой гривой.

Он уже знал, что нужно сделать. Но в какой момент придет мужество? И как это произойдет? Наверное, будет жутко больно. «Наверняка», – заключил Дима. Невеста Лиллехейма взывала к нему. В голове, будто фонарь маяка, вспыхивало и гасло одинокое слово, от которого шел озноб по коже.

МОЙ.

Хрустнуло, и нога Арне покинула насиженное место. Кровь ударила слишком сильно, обильно пропитывая джинсовую ткань. Петтерсон уже не кричал. На его лице застыло сосредоточенное выражение, когда он пытался пережать участок под коленкой. Однако давления его дрожащих рук не хватало.

– Прекрати, Сифграй! Остановись! Я согласен! – выкрикнул Дима и сам удивился, сколько