Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников

всё обернется: не Зверь их прикончит, а они сами. Перед тем как подойти к окнам, заметила, что Хелен Андерсен о чём-то переговаривается с компашкой Арне.

– Привет, Берит. – За окном со смущенным видом топтался Альф Дален. Свет фар отражался от его очков. – Хорошая будет ночка, как думаешь? Может, уберешь оружие?

Пистолет в руках Берит словно охватил мелкий озноб.

– Что вы затеяли, Альф?

– Ничего особенного. – Под очками возникла виноватая улыбка. – Просто хотел пригласить тебя на ужин. Ты мне обещала, помнишь?

Голова Берит неожиданно опустела. Силуэты, тянувшие к решеткам на окнах тросы, напрочь стерли все мысли.

– Я знаю, что ты делаешь, Альф.

– О. И что же?

– Заговариваешь мне зубы.

Спусковой крючок мягко щелкнул под указательным пальцем Берит, и очки Альфа на миг отразили еще один источник света. А потом парень, слегка оглушенный выстрелом, заорал, схватившись за живот. Кулем грохнулся на газон.

Руки Берит действовали автоматически. Она не сразу поняла, что всё это время целилась в Альфа. Нанесла ему одну из самых тяжелых и мучительных ран, вогнав пулю в мягкий живот, что уже твердел, наливаясь кровью и содержимым пробитого кишечника. Дала пару секунд, чтобы рассудки нападавших выстроили логическую цепочку: выстрел – вопли. А потом открыла огонь. И вторым же выстрелом вышибла Стефену Рёд мозги.

Отовсюду послышались истошные крики. Оборонявшиеся бросились кто куда в поисках укрытия. У окна, где еще недавно сидели подростки, завязалась возня. Но там, насколько поняла Берит, ситуация была под контролем. На помощь к Дэгни бросились Курт и Яльмар. От этой парочки прямо-таки разило травкой. Но это не помешало Яльмару, несмотря на рану в боку, дать Хелен пощечину, а Курту – затушить о ее руку сигарету.

Нападавшие укрылись за машинами.

– Оружие! Найдите чертово оружие и пристрелите эту говенную сучку! – проревел Турбен Рёд.

Сама «говенная сучка» продолжала стрелять, вкладывая в выстрелы дыхание и паузы, как в тире. Упали еще двое. В глубине зала что-то кричала Сульвай.

Налет на муниципалитет захлебнулся, а в последующие несколько секунд окончательно сошел на нет.

Первым в зверя обратился Альф Дален. Едва из его лица вылупилась волчья пасть, как крики и стоны сменились поскуливанием. Люди, приехавшие за детьми Лиллехейма, трансформировались в массивных, рычащих хищников.

Берит опустила дрожащие руки. Но облегчение быстро сменилось неясной тревогой.

Зловещие животные убегали прочь. По траве с жалобным ворчанием отползал раненый волк, стряхивая с морды очки Альфа.

– Они отправились за кем-то еще, да, сержант?

Берит вздрогнула и резко обернулась, едва не выстрелив в подошедшую Сульвай. Но та и не заметила, что находилась на волосок от смерти. Из импровизированных укрытий выглядывали перепуганные люди.

– Что теперь, Берит? Берит, ты меня слышишь? Что теперь?

– А ничего. Будем спать с включенным светом.

Сульвай, бледная, с блестящими дорожками на щеках, перевела взгляд на машины снаружи.

Их фары по-прежнему держали муниципалитет в световом прицеле.

99. Волчий приговор

Рыжий волчара протиснулся в щель входной двери. Влажный нос втянул запахи, наполнявшие коттедж. Всё явственно и четко. Ароматы людской пищи, тонкий душок недавнего секса, вонь разрытого бетона, сырости и вяленой плоти. Наверху – самка. У нее течка. Внизу, в подвале, – ее самец, занятый непонятно чем.

Внутри оборотня всё возликовало. То радовались плавучие остатки разума метеоролога. Человек, одержимый женщиной, аккуратно взломал дверь, а потом голышом спрятался у себя в машине, опустив перед этим стёкла. Лиллехейм сейчас напоминал город-призрак, и человек воспользовался этим.

А еще ревела она. Прямо в голове у волчары. Древняя царица призывала его, но жажда овладеть самкой ревела еще громче. Поэтому сперва – удовлетворить примитивный инстинкт размножения, а затем – ползком на брюхе к матери волков.

Раздававшиеся из подвала звуки, безусловно, были интересными – скрежет когтей, рычание, крысиный писк, – но волчара побежал наверх. В коридоре перешел на шаг. Аромат самки всё креп. Она ждала его на взбитой кровати – олицетворение голубой крови. Верхняя губа поднялась, обнажив толстенькие, но острые зубы.

Волчара ощутил, как хвост пустился в дикий пляс, охаживая бока. Запрыгнув на кровать, вхолостую задергался, не доставая до русой самки. Та зарычала и устремилась в коридор. Остановилась. Волчара покорно потрусил следом. Две мохнатые тени в полосках уличного освещения, расчертивших дом.

Самка подвела его к лестнице в подвал. Волчара подавился скопившейся во рту слюной. Зарычал. Ярость захлестнула его жгучими кольцами.

Внизу находился соперник.

Крупный черно-серый волк закончил гонять истерившую крысу и наконец-то прикончил ее. Она приятно размякла в пасти, дав неповторимый сок. Отбросив ее, он потянулся к любимым игрушкам – мумифицированным телам. Остановился, учуяв изменения в палитре запахов.

Его обходили волчара и русая самка, в которой смутно угадывалась человеческая партнерша. Оба рычали.

Черно-серый пришел в замешательство, но потом взыграла животная жилка, оказавшаяся мудрее и тверже людских эмоций. Всё очень просто: русая самка ему уже не принадлежала и потому привела дружка.

Скрипнув когтями, волчара налетел на черно-серого. Его примеру последовала самка. Оборотни вцепились друг в друга, вырывая кровавые клочья шерсти. Рычание и визг заполнили подвал. Черно-серому быстро пустили кровь, но и он в долгу не остался. Сконцентрировавшись исключительно на рыжем, он сумел укусить того в живот, и теперь шерсть на задних лапах волчары понемногу окрашивалась красным.

Вскоре черно-серый грохнулся на брюхо, сипло дыша. Умирая, он не испытывал удивления или обиды. Это типично человеческие чувства. Пришло умиротворение. Даже боль, когда его, словно окровавленную тряпку, рвали на части, казалась преддверием одного хорошего сна.

Бетонный пол беспокойного дома принял нового постояльца.

Лапы волчары подогнулись, и он тоже повалился. Ничего, скоро он придется в себя и… Из его пасти вырвался тоненький визг, вызванный приступом чудовищной боли. Он с трудом мотнул головой и наткнулся взглядом на вереницу сизых трубочек.

Русая волчица вытягивала из его прокушенного брюха кишки. И делала это со злобой в глазах и рычанием.

Волчара заскулил, пытаясь лизнуть самку, но та всё дергала и дергала, забирая его жизнь. К металлическим запахам крови добавился отталкивающий аромат свежего дерьма.

Убедившись в том, что оба отступника мертвы, самка, не получившая ни одной царапины, направилась к выходу из коттеджа. Она сделала то, что требовала серая госпожа. Навязчивые идеи убивают, и самка понимала это.

А еще она чувствовала глубокое удовлетворение.

100. Запертые

Ингри смотрела на себя спящую со стороны. Ее лицо напоминало вырезанную временем глиняную маску. Казалось, сними – и под ней окажется веселая девочка, по ошибке позабытая в дряхлеющем теле. Но сон желал играть по своим правилам, и она повернула голову. Зал муниципалитета переполняли волки. Твари без глаз таскали по полу женщину. Их слюни густо смешивались с кровью, когда пасти смыкались и размыкались на рваной плоти.

Закрыв ладонями глаза, Ингри закричала. Она продолжала видеть через руки. Секундой позже узнала в мертвой женщине себя. Труп улыбался, превращая сердечко из морщин в