Мой брат Наполеон - Фрэнк Кеньон

— Попытка реабилитировать себя… не так ли?

— Называй, как хочешь.

Наполеон бежал с Эльбы менее чем через десять месяцев после высылки. Старые солдаты стекались в Канны под его знамена. Он захватил Гренобль с семью тысячами солдат и, постоянно увеличивая свою армию, начал поход на Париж, почти не встречая сопротивления. Единственным злоключением в пути был приступ старой болезни (геморроя), и в течение двух дней он, к удивлению многих, ехал в экипаже, вместо того чтобы, как подобает императору, гарцевать на белом коне. Через двадцать два дня с момента отплытия с Эльбы он вступил в Париж. Солдаты оспаривали друг у друга честь внести Наполеона на руках в Тюильри. Луи-«свинья» бежал так быстро, как только могли его нести жирные ноги.

Наполеон создал новый Государственный совет и на первое собрание явился в своей императорской мантии. Он изложил основы либеральной политики и пообещал что-то похожее на конституционную монархию. По его словам, он собирался поддерживать мирные отношения с бывшими противниками. Никаких амбициозных планов. Единственное желание — удержать за собой Францию, и только Францию. Однако Наполеон нуждался в союзниках и, как он надеялся, одним их них мог бы стать Мюрат. Об этом Наполеон ясно говорил в письме Мюрату, который без моего ведома условно уже предложил свою поддержку. Как писал Наполеон, он искренне желал сохранить мир, от которого зависело и будущее Мюрата. «Но если нас заставят взяться за оружие, — продолжал Наполеон, — я с этого момента буду готов к любому повороту событий. Ваше обещание поддержки усиливает мою уверенность. Если Ваша привязанность ко мне действительно искренняя, то я с удовольствием докажу Вам, что Вы всегда можете рассчитывать на мою дружбу. Надежно охраняйте свои границы, информируйте австрийского посла, что Вы придерживаетесь нейтралитета, и ничего не предпринимайте, пока не получите от меня известий». В заключение письма Наполеон уверял в своей любви ко мне.

— Я никогда еще не был так счастлив за всю свою жизнь, — признался Мюрат.

Потом пришло письмо от Жозефа, в котором тот якобы передавал последний совет Наполеона. Каким, должно быть, значительным человеком чувствовал себя мой брат Жозеф! Он предлагал Мюрату или вести переговоры с Меттернихом, или же — в качестве средства держать Австрию в напряжении — немного побряцать оружием. «Если необходимо, Мюрат, дойдите до Альп, но не дальше». Имея на руках не ратифицированный Австрией договор, Мюрат не питал доверия к переговорам. И хотя я тоже не особенно полагалась на переговоры, я все же умоляла мужа действовать осмотрительно и ждать, ждать.

— Хорошо, — согласился он угрюмо.

Следующее письмо Жозефа содержало потрясшую нас секретную информацию. После вступления Наполеона в Тюильри там обнаружили кучу документов, легкомысленно брошенных Луи-«свиньей». Среди них проект договора между Англией, Францией и Австрией. Жозеф прислал копию. В нем говорилось о смещении Мюрата и восстановлении на троне неаполитанских Бурбонов.

— Проект договора, составленного еще до бегства Наполеона с Эльбы, — с яростью констатировал Мюрат.

Затем он привлек мое внимание к особому пункту:

— Австрия боится, что мне удастся объединить Италию, — сказал Мюрат с нервной усмешкой. — Ну что ж, меня вынудили. Я поведу армию к Альпам. Никто теперь — и меньше всего ты — не остановит меня.

Спокойно и быстро Мюрат удалился и скоро повел свое неаполитанское войско на север. Его солдаты в большинстве своем были мрачны и подавлены. Сперва Мюрат дал им мир, а затем снова ввергал в войну. Как и следовало ожидать, австрийские войска выступили в южном направлении. Лишь тогда я узнала, что Жозеф писал без ведома Наполеона. Вначале Мюрату сопутствовал успех, и он оттеснил австрийцев к реке По. Потом произошла битва при Толентино, в которой он потерпел сокрушительное поражение. Спасаясь бегством и понимая, что война, которой Наполеон хотел избежать, теперь неминуема, Мюрат на короткое время вернулся в Неаполь. Вид у него был довольно жалкий.

— Я не сумел прославиться, не сумел и умереть, — вновь и вновь повторял он.

Вскоре, однако, Мюрат восстановил силы, обрел прежнюю энергию и отправился на юг Франции, бросив меня на произвол нелегкой судьбы в Неаполе. Он надеялся, что Наполеон позовет его в Париж и опять поручит командовать кавалерией, но этого не случилось.

В заключение осталось рассказать совсем немного. Вернее написать о многом, но коротко. Мюрат рвал и метал в Тулоне, получив предупреждение Наполеона не появляться в Париже. Для него не было места во французской армии. Если бы он только осмелился показаться, старые товарищи, не говоря уже об императоре, с презрением отвергли бы его. По вине Мюрата, утверждал Наполеон, Франция снова оказалась втянутой в войну с союзниками.

По моему мнению, не совсем справедливое обвинение. Виноват в известной степени, если не в полной мере, был Жозеф. В Тулоне Мюрат узнал об окончательном разгроме Наполеона в битве при Ватерлоо. Я долго удивлялась, почему сражение закончилось поражением, а не победой, пока несколько лет спустя не заговорила на эту тему с Жеромом, который находился в последнюю кампанию рядом с Наполеоном. По словам Жерома, Наполеон медлил и колебался, издавал приказы и тут же отменял их, затем отдавал новые распоряжения и постоянно упускал благоприятные возможности. Жером относил это на счет плохого здоровья. Наполеон пребывал в состоянии нервного напряжения и в отличие от прежних времен оказался неспособным принимать быстрые и верные решения.

— А как обстояло дело со старым недугом? — поинтересовалась я.

— Какой старый недуг ты имеешь в виду, Каролина? — в свою очередь спросил Жером.

— Да ту болезнь, о которой не говорят вслух.

Жером как-то неуверенно пожал плечами.

— Физически он был в полном порядке, за исключением отдельных расширенных кровеносных сосудов.

— В какой части тела?

— Твоя настойчивость просто коробит, и она вовсе неуместна, — проворчал Жером. — О таких вещах не говорят в приличном обществе.

— Мы, Бонапарты, никогда не отличались приличным поведением.

— Я поклялся хранить тайну, — заколебался Жером. — Как и еще двое людей, которым известна правда.

— Пожалуйста, считай, что я тоже поклялась хранить тайну.

Жером сдался и коротко посвятил меня в суть дела. К своему удивлению, я узнала, что Наполеон страдал от геморроя в течение восемнадцати или двадцати лет, но редко в острой форме и никогда длительное время. Приступ накануне Ватерлоо был самым болезненным из всех, которые ему пришлось до тех пор пережить. Для облегчения страданий использовали пиявки и различные мази. Лечение не дало быстрого эффекта, и Наполеон начал битву, сидя на коне и мучаясь от боли.