Любить Джона: Нерассказанная история - Мэй Пэнг

«Джон у тебя?»

«Да.» Она повесила трубку.

Я подождала еще час, потом позвонила снова.

«Я все еще не могу разговаривать», — сказала она, вешая трубку.

Я знала, что нет способа заставить ее позвать Джона. Я была уничтожена. Я смотрела телевизор до самой последней программы, а потом вырубилась.

Когда утром я проснулась, Джона все еще не было. Я позвонила в «Дакоту».

«Я хотела бы поговорить с Джоном», — сказала я Йоко.

«Нельзя. Он очень устал. Лечение было очень трудным.»

«Ты уверена, что с ним все в порядке?»

«Все прекрасно. Прекрасно. Я скажу ему, чтобы он позвонил тебе попозже.»

Я просидела у телефона весь день. Но Джон не позвонил. Так я и просидела большую часть субботней ночи, снова уставившись в телевизор, стараясь изо всех сил не думать о том, что происходит в «Дакоте». Мой желудок сжимался, и, чтобы меня не вытошнило, я старалась не думать совсем. Я знала, что, понравится мне это или нет, я узнаю правду довольно скоро. В воскресенье утром я поднялась и стала ждать, когда зазвонит телефон. Он снова не зазвонил. Никогда в жизни я не чувствовала себя хуже. Мне нужны были хоть какие — нибудь известия, но я знала, что не получу их. Я не могла представить себе, почему Джон поступил со мной так жестоко. В два часа я позвонила Йоко.

«Йоко, — сказала я как только она ответила, — Я ДОЛЖНА поговорить с Джоном.»

«Он все еще спит.»

«Но ведь когда — нибудь ему нужно проснуться.»

«Когда он проснется, я попрошу его позвонить тебе.»

«Разбуди его сейчас. Я хочу поговорить с ним.»

«Мэй, я скажу ему, чтобы он позвонил тебе.»

Я знала, что она ни за что не соединит меня с ним. Мне ничего не оставалось, как только ждать.

В довершение ко всей этой глупой невероятной ситуации мы с ним должны были идти к дантисту на следующий день, в понедельник. Я собиралась пойти и надеялась, что и он пойдет тоже. Хоть он и не вернулся в эту ночь. Хоть он и не позвонил. Все шло так хорошо, и все же я не смогла не пустить Джона в «Дакоту». Я чувствовала свое бессилие, я чувствовала себя ужасно. В этот момент я ненавидела их обоих — ненавидела их за то что они оба такие непредсказуемые. И я ненавидела себя за то, что позволила себе стать жертвой их непредсказуемости, потому что я так сильно любила Джона, потому что я знала, что нашим отношениям пришел конец, а я не хотела, чтобы они кончались.

В понедельник я встала, оделась и провела все в утро в ожидании, когда будет пора идти к дантисту. Когда я взглянула в зеркало, я ужаснулась своему виду. Я почти не спала и не ела с пятницы и выглядела еще более изможденной, чем в ту ночь, когда Фил Спектор связал Джона, или в ту ночь, когда Джон обвинил меня в том, что я флиртую с Дэйвидом Кассиди, или в тот день, когда Джон внезапно попросил меня покинуть дом в Бель — Эйре, или в ту ночь, когда он набросился на меня в Палм Спрингз. Я выглядела такой истерзанной, что решила одеть темные очки. Джона не было в офисе дантиста, когда я пришла, но когда я вышла из кабинета, я встретила его в приемной. Он выглядел еще хуже, чем я. Его глаза покраснели, под ними были мешки. Он посмотрел на меня как — то сонно; казалось, он ошеломлен. Он посмотрел так, как смотрел обычно после ночи попойки, когда он просыпался и ничего не помнил.

«Привет», — сказала я.

«Привет.»

Помолчав, Джон встал и вошел в кабинет дантиста, а я села ждать его.

Когда он вышел, я встала и пошла по коридору. Джон молча пошел за мной.

«Куда ты идешь?» — спросил он, когда мы вышли на улицу.

«Домой… А ты разве не идешь?»

Джон моргнул. «Э — э… ладно… o'кей.»

Он был совершенно дезориентирован. Я вглядывалась в него, стараясь понять, кого он мне сейчас напоминает. Он выглядел и говорил, как зомби.

Мы прошли в молчании три квартала до нашей квартиры. Когда мы поднялись по лестнице, я открыла нашу дверь, и Джон пропустил меня вперед.

«Думаю, что должен сказать тебе это прямо сейчас, — сказал он, войдя. — Йоко разрешила мне вернуться домой.»

Я подозревала это. Я это знала. И все же, когда я это услышала, я была потрясена.

«Что?»

«Йоко разрешила мне вернуться домой.»

Я уставилась на него.

«Я соберу кое — какие вещи и пойду.» Я рухнула в кресло. Я ничего не могла сказать Джону. Он был похож на автомат, и я знала, что не могу пробиться внутрь. Он достал чемодан и начал собираться. «Никто не виноват, просто так случилось», — сказал он, бросая свои носки и нижнее белье в чемодан. Он взглянул на меня, прищурившись: «Это не было задумано специально», — сказал он мягко, продолжая упаковывать одежду.

Слезы текли по моим щекам, но я была слишком подавлена, чтобы сказать хоть что — нибудь. Я оцепенела.

С того самого момента, как восемнадцать месяцев назад Йоко предложила мне пойти с Джоном, я должна была знать, что все решает она. По по мере того как наши отношения развивались, я позволила себе думать, что Джон изменился. Он перестал пить. Он поделился частью своей жизни с Джулианом. Он перестал быть затворником и снова научился быть с друзьями. И ОН ПИСАЛ ПЕСНИ. И все же в глубине души, хоть я и не желала признавать это, я знала, что Йоко всегда сможет заставить Джона делать то, что ей нравится.

Я должна была признать, что Джон смог уйти от меня в момент нашего наивысшего счастья. Правда была в том, что, чем ближе я становилась Джону, тем больше у меня было шансов потерять его. Это был момент триумфа Йоко, и я чувствовала себя униженной и обманутой. Не знаю, зачем я это сделала — не знаю до сих пор — но я встала, подошла к телефону и набрала ее номер.

«Мои поздравления, Йоко, — сказала я ледяным тоном, когда она ответила. — Ты забрала Джона назад, и я уверена, что ты будешь очень счастлива.»

Ее ответ был сюрпризом. «Счастлива? Я не знаю, смогу ли я быть счастлива когда — нибудь», — сказала она с горечью. Я никогда не слышала, чтобы ее голос был таким тоскливым. Ее ответ потряс меня, а ее настроение было таким темным, что это мгновенно вывело меня из моего шока.

«Йоко, но разве не этого ты хотела?»

«Мэй, сейчас не время говорить об этом. Я позвоню тебе.»

«Я вернулась в гостиную и стала смотреть, как Джон заканчивает собираться. Когда он закончил, он взглянул на меня и улыбнулся.

«Расскажи мне о лечении», — попросила я.

«Это было ужасно.»

«Почему же лечение было таким ужасным?»

«Я не знаю. Это было как примальная терапия.»

«ПРИМАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ?» — я задохнулась.

«Меня тошнило все время. У меня все кишки выворачивало наизнанку. Потом я засыпал, а когда просыпался, они снова проделывали это со мной.»

Я не могла поверить своим ушам. Меня саму начало тошнить. На мгновение мне почудилось, что я оказалось в каком — то научном триллере, потом у меня мелькнула мысль, что я сама могу обратиться к другому гипнотизеру или примальному терапевту. Потом я осознала, как это глупо. Я знала, что, чтобы там ни сказал или ни сделал этот «гипнотизер», он затронул что — то очень глубокое в Джоне, что — то ИЗНАЧАЛЬНОЕ. Детские страхи Джона снова вышли на поверхность. Меня бесила эта его инфантильная сторона. Это было для меня самым трудным: осознать, что Джон снова хочет быть ребенком, ребенком, о котором заботится очень строгая мама. «Когда она сказала тебе, что ты можешь вернуться?» «Просто это случилось.» Он нервно взглянул на меня, на его лице было замешательство. «Я не знаю… просто так случилось. Никто этого не хотел… Все произошло само собой.» Он смутился еще больше. Потом беспомощно посмотрел на меня. «Просто так случилось», — снова повторил он. Хоть я и была в бешенстве, но я так любила Джона, что его замешательство еще больше расстроило меня. Мне было плохо, оттого что Джон бросил меня, но я бы чувствовала себя немного лучше, если бы у него была хотя бы ясная причина поступить так. «А как же мы, Джон?» «Что ты имеешь в виду?» «Как же наша любовь, наша близость? Когда это кончилось?» «Я по — прежнему люблю тебя. Я очень люблю тебя.» «Джон…» Я громко зарыдала и не могла больше говорить. «Йоко знает, что я по — прежнему люблю тебя. Она разрешила мне продолжать видеться с тобой. Она сказала, что может быть женой, а ты можешь оставаться любовницей.»