Любить Джона: Нерассказанная история - Мэй Пэнг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Джон, — сказала я, — ты что, не видишь, что тебя раздразнили?»
Он не ответил. То, что он не хотел видеть, он игнорировал.
В тот вечер нам позвонили Пол и Линда. Они собирались в Новый Орлеан для записи нового альбома, который превратится в «Венеру и Марса». «Мы хотели бы встретиться там с вами», — сказал Пол Джону.
«Мне бы действительно хотелось поехать, — сказал мне Джон после его звонка. — Я никогда не был в Новом Орлеане, а сейчас сезон в «Марди Грас». Мне бы хотелось посмотреть. Было бы забавно послушать запись Пола.»
Я была уверена, что, если только Джон поедет в Новый Орлеан, Пол затащит его в студию и уговорит записываться вместе с ним. Это был волнующий проект, но я ничего не сказала, боясь разохотить Джона. Но он продолжал говорить об этой поездке и каждый раз он возвращался к этой теме все с большим энтузиазмом. Он ничего не говорил о возможности снова записываться вместе с Полом, но в глубине души, я думаю, и он, и Пол осознавали, что они наконец — то готовы снова работать вместе. На тот вечер была назначена встреча с Элом Коури и Гарольдом Сидером, чтобы обсудить рекламу и продажу «Рок — Н-Ролла». «Фанг Йи, послушай — ка ленту вместе со мной», — сказал Джон. После того как Джон проиграл пленку, он посмотрел на меня и пожал плечами. «Джон, ты хотел, чтобы это был классический альбом Спектора. У меня не лучший в мире слух, но я знаю, что в классических хитах Спектора низы и верхи идут на пределе. А на этих дорожках все идет по среднему.»
По тому, как он молчал, я поняла, что он слушает серьезно.
«Тебе нужно взять лучшие из этих вещей, и работать с ними. Этот альбом — несбывшаяся мечта. Годы спустя, когда люди будут слушать этот альбом, они поймут, как тебе было плохо, пока ты не собрался и не сделал «Стены и Мосты».
Джона не расстроили мои слова. «Надо подумать», — сказал он.
На встрече в тот вечер Джон решил, что выкинет из альбома «Angel Baby» и «Be My Baby». Он пришел к тому же заключению, что и я: чем меньше будет на этом альбоме, тем лучше.
«Что ты думаешь о моем решении?» — спросил он, когда мы вернулись домой.
«Если ты уверен, что это самые слабые дорожки, то и нужно было их выкинуть из альбома.»
Джон сменил тему разговора, не желая думать больше об альбоме. «Знаешь, что я хочу сделать в этот уик — энд? Я хочу поехать в Монток, взглянуть на дом. Только мы вдвоем. Наконец — то мы будем одни. Будет зима, будет так красиво — я хочу взглянуть на него еще разок.»
Это звучало чудесно.
«Потом, на следующей неделе, мы отправимся в Нью — Орлеан, потом я вернусь и закончу «Рок — Н-Ролл», ну а потом мы начнем записывать новый альбом. Что ты думаешь об этом?»
«Я — за, обеими руками!»
«Я на подъеме. Я хочу продолжать в том же духе… Поэтому, когда вернемся, подумаем о новом альбоме.»
Я была очень счастлива. Больше всего я любила Джона, когда он был деятелен, увлечен записью новой прекрасной музыки.
Мы разделись, немного посмотрели телевизор, а потом занялись любовью. Потом одновременно мы погрузились в сон.
Утром, как только Джон проснулся, он начал писать в своем блокноте. Он провел большую часть дня, записывая вещи для альбома, который планировал сделать по возвращении из Нью — Орлеана. То и дело он останавливался, чтобы проиграть мне то, что он записал и услышать мою реакцию. Джон работал над грустной песней, которую он назвал «Теннесси» («Tennessee»). Он был вдохновлен заново перечитанной им книгой Теннесси Уильямса «Трамвай по имени Желание». Мне она очень нравилась — так я ему и говорила.
Казалось, Джон был настроен написать для нового альбома так много, как только он мог, и к концу дня появилась еще одна песня — «Попкорн» («Popcorn») — очень забавная, запоминающаяся мелодия. Йоко звонила два или три раза в этот день, чтобы напомнить ему о назначенной на этот день встрече, и наконец — то сказала ему, что примененный к ней метод лечения был «новой формой гипноза». Джон был так занят записыванием песен, что клал трубку при первой же возможности.
Когда Джон уже готов был уходить, Йоко снова позвонила. Звезды опять были расположены неудачно, и встречу отменили еще раз. Йоко звонила еще три или четыре раза, назначая, а затем перенося ее. В конце концов ее назначили на четыре часа вечера в четверг. В четверг последовали еще два «отменительных» звонка с переносом встречи на час. К тому времени Йоко уже две недели «подогревала» Джона обещаниями, что он бросит курить.
Каждый из этих звонков испытывал мое терпение. Я старалась контролировать себя, но я хотела, чтобы звонки прекратились; я больше не могла этого выносить. «Джон, неужели ты не понимаешь, что происходит? Ты можешь пойти к докторам, ты можешь пойти на встречи по лечению от курения, о которых кричат все газеты, ты можешь нанять своего собственного гипнотизера. Тебе совершенно незачем идти к гипнотизеру Йоко.»
«Йоко прекрасно умеет находить нужных людей такого рода.»
«Но ведь все и так идет прекрасно.»
«Фанг Йи, теперь ничего не может случиться, именно потому что все идет так прекрасно.»
Он был полон решимости пойти именно к гипнотизеру Йоко.
Мне стало так грустно, что я начала плакать.
Потом Йоко снова перенесла встречу на пятницу в шесть.
В пятнадцать минут шестого в пятницу Джон и я уставились на телефон. Я надеялась, что он снова зазвонит, и Йоко опять отменит встречу, но этого не произошло. «Эти ебучие звезды наконец — то в порядке, — сказал Джон. — Это займет всего несколько часов, а когда я вернусь домой — кто знает? — может быть, я уже не буду больше курильщиком. Давай потом пойдем куда — нибудь и поужинаем. А потом постараемся встать пораньше и поедем в Монток.»
Когда Джон подошел к двери, я неожиданно для себя позвала его: «Джон, Джон, пожалуйста, не уходи. Я никогда тебя ни о чем не просила, но я прошу тебя сейчас: не уходи!»
«Фанг Йи, ты делаешь из мухи слона.»
В этом весь Джон. Он никогда не слушал того, что не желал слышать. У дверей я обняла его и крепко прижала к себе.
«Ну, пока», — сказал он.
Я старалась держать себя в руках, но после ухода Джона меня охватила дрожь. Я знала, что он снова включится в ту игру, в которую они с Йоко играли, и знала, что эта игра слишком сложна для меня.
Я сделала себе кофе и стала смотреть телевизор. Прошло пять часов, а Джон все не возвращался. Я сняла трубку и позвонила в «Дакоту».
«Я не могу сейчас с тобой говорить, — сказала Йоко, как только услышала мой голос. — Я позвоню тебе позже.»
«Джон у тебя?»
«Да.» Она повесила трубку.
Я подождала еще час, потом позвонила снова.
«Я все еще не могу разговаривать», — сказала она, вешая трубку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
