Весь этот джакч (дилогия) - Андрей Лазарчук

– …Джедо, мальчик мой, очнись, – услышал он голос Рашку.

– Да? – вскинулся Лимон. – Что?

– К тебе пришли.

Лимон оглянулся. У входа в «арсенал» стояла госпожа Тана, жена Поля. Она редко показывалась – наверное, так же, как и Порох, сидела со своим больным, не могла заставить себя отойти. Да если вдуматься, то и зачем, раз жизнь в санатории движется как бы сама собой, без чьих-то малейших видимых усилий?

Это как в старой сказке про домовых гномов, которые выполняли за людей любую работу по дому, пока тем не приспичило посмотреть – а как же это они всё так хитро делают? Посмотрели. Узнали. Теперь всю домашнюю работу делают сами…

Госпожа Тана здорово походила на собственных сыновей – высокая, худощавая, с белёсыми торчащими во все стороны волосами; Лимон даже сказал бы, что она похожа на постаревшую, но совсем не повзрослевшую девочку из Шахт, было там немало таких, которые проходили по категории «свой парень». Просто другие шахтинские девочки всё-таки взрослели, приобретали какие-то неприятные взрослые черты и привычки, а эта – нет. Вот в Военном городке таких девочек почему-то не было не то что совсем, но – почти совсем; воспитание, что ли, такое… военгоровские были подчёркнуто девочковые, бантиковые и платьичные, и с ранних лет их готовили для одного: быть добрыми жёнами для господ офицеров. А в Шахтах… там было что-то другое. Не так. Или не совсем так.

– Я вас не слишком отвлеку от воинских приготовлений, почтенные ровены? – с едва заметной насмешкой сказала она.

Ровенами – «святыми копьями» – издавна назывались монастырские ополченцы, вооружённые, как правило, обожжённой с одного конца и заострённой оглоблей.

– Думаю, нет, – сказал Рашку и сделал Лимону знак рукой: вали, мол. – Мы сейчас в равновесной ситуации: для мира у нас всего избыток, для войны – ничего нет. Думаю, мы ещё долго будем так вот болтаться.

– Просто Поль сейчас начал наконец говорить…

– Конечно, – сказал Лимон.

Он выбрался из-за стола и потопал следом за госпожой Таной. Ноги после долгого сиденья затекли – сильнее, чем затекали раньше, в гимназии, например, всё-таки эти гады что-то там повредили, когда связывали, – и надо бы наконец начать бегать кроссы, но постоянно что-то мешает…

– Он просил, чтобы я привела тебя, потому что считает, что ты главный среди ребят…

– Это ребята так считают, – сказал Лимон. – Вообще-то главным у нас должен был быть Са… Элу Мичеду, но он сейчас в городе, поэтому…

– Ты всё это ему расскажешь. Только пожалуйста, не нагружай его сверх меры, он всё ещё очень слабый. И – я говорила? – спасибо вам, что спасли его и выходили, это просто…

– Чем могли, – сказал Лимон.

Поль стоял у окна, по-птичьи подогнув одну ногу и рукой опершись о подоконник. Он уже походил на человека – пусть страшно худого, измождённого, но вполне живого; и даже лысая блестящая голова и совершенно безволосое и безморщинистое лицо – не как у младенца, конечно, но как у актёров-трансформаторов из театра «Манчолиа» – они приезжали в прошлом году, и город потом долго стоял на ушах от восторга, – даже это казалось не следствием долгой болезни, а просто стилем: ну, нравится человеку брить голову и брови, что с того?

Собака Илир лежала посреди комнаты, уронив тяжёлую башку на вытянутые лапы.

– Садись, – Поль показал на лёгкое плетёное кресло, одно из трёх, стоящее у такого же плетёного столика. Голос у него был тот ещё. Как у закипающего чайника. – Я буду ходить и стоять, не обращай внимания. Мне так удобнее. Сейчас принесут чай. Придёт Лей. У меня будет просьба к вам обоим. Причём совершенно секретная… просьба…

Он замолчал, явно отдыхая.

– Я попросил Рашку, чтобы он вам потом рассказал обо мне. Он знает больше. У меня… не полная память. Многое удалено. Так вышло. Поэтому я не знаю точно… кто я такой. Могу только предполагать.

– Человек из будущего, – сказал Лимон. – Так думает Дину. А ему сказал отец. Который…

– …спас меня в самый первый раз, – подхватил Поль. – Да, они тогда выдвинули эту гипотезу… остроумную, конечно… и вроде бы всё объясняющую. Но ведь это значит, что рядом могут быть и наверняка есть и другие люди из будущего…

– Да, – сказал Лимон. – Тогда получается…

– Ещё ничего не получается, но варианты какие-то начинают мерещиться. Только я не совсем об этом. Вернее, совсем о другом.

Вошла девушка, которую Лимон раньше не видел. Но без тени сомнения можно было сказать, что это дочь Поля и Таны – настолько она была похожа на обоих. Лимон помнил – кто-то сказал – что у Поля два сына и две дочери, сыновья старший и младший, дочери средние. И это точно была одна из них… В руках у неё был поднос, уставленный глиняными кружками, чайниками, кувшинчиками и вазочками.

– Элера, – сказал Поль. – А это Джедо. Чай? Какой, с чем?

– Любой, – сказал Лимон. – Дома мы пили только холодный с мёдом. Поэтому любой.

– Я могу сделать и холодный с мёдом, – сказала Элера.

– Нет, – сказал Лимон. Наверное, слишком резко.

Он налил себе наугад из первого попавшегося чайничка, взял печенье с кусочком домашнего мармелада, откусил, запил – всё это совершенно не чувствуя вкуса.

– Здорово, – сказал он и поставил чашку на стол.

– Я делала сама, – сказала Элера.

– Просто зашибись, – сказал Лимон.

Он не мог понять, чем ему вдруг так не понравилась Элера. Или надо было хлебнуть тех целебных травок?..

Поль дождался, пока Элера уйдёт, обошёл вокруг стола, присел на свободное кресло – на самый краешек. Налил себе чаю, выпил залпом, налил ещё.

– Много нельзя, – сказал он. – Но очень хочется… Давай поговорим о наших делах. Извини, буду прям. Судя по всему, из тех, кто оставался в городе на час «ноль», уцелели единицы.

– Час «ноль»? – не понял Лимон. Точнее, понял, но каким боком?..

– Самое вероятное, что мы можем предположить, исходя из характера и последовательности событий – что в Столице произошёл переворот и кто-то – действовавшее правительство или заговорщики, это не важно – уничтожили центр управления так называемой противобаллистической защиты. Я говорю «так называемой»… извини…

Поль закашлялся, встал, отошёл к окну, открыл его, сплюнул. Вернулся.

– Название, на мой взгляд, откровенно издевательское. Наши противоракетные комплексы работают вне всякой связи с этой сетью. Сеть, как нам с Рашку кажется, предназначена для других задач. То, что ПБЗ сбивают с курса боеголовки и потом не позволяют им взорваться, лично мне кажется бредом – хотя Рашку в этом почему-то не сомневается. Но доказать мы с ним друг другу, разумеется, ничего не можем. Как проверить?.. Но другой эффект, который у этой системы то ли основной, то ли побочный, мы вычислили и по всяким косвенным данным подтвердили. Это эффект воздействия на восприятие действительности. Я считаю, что когда систему только начали сооружать, задача была одна: в нужный момент вызвать панику и депрессию в рядах противника. Потом выяснилось, что можно буквально нажатием кнопки подымать боевой дух своих войск. Заодно оказалось, что в этот момент шпионы врага просто сами себя связывают и приводят в контрразведку: все вокруг, видите ли, поют «Славу Отцам», а они – «Расцветай, Пандея моя, страна цветов… без тебя мне жизни нет, ла-ла…» И тогда кому-то пришло в голову распространить этот эффект на всё население страны. Для поддержания уже не боевого духа, а гражданского правосознания…

– Ничего себе, – сказал Лимон. – И ради этого – столько всего понастроено?

– Обыкновенное дело, когда касается военных, – сказал Поль. – Слова «достаточно» для них не существует… Ну так вот, предполагаемую историю вопроса я тебе рассказал. Теперь смотри: нас здесь полтора десятка человек, хотя я надеюсь, что будет несколько больше. Нас пока не трогают, потому что у этого места очень недобрая слава, а город всё ещё довольно лакомый кусочек. Но рано или поздно сюда кто-нибудь нагрянет. Обычным оружием нам не отбиться – совсем заваливать дороги мы не можем, минировать нечем, драться особо некому. Поэтому мы с Рашку пораскинули остатками наших потёртых мозгов… а вот, кстати, и он. А почему?..

– Всё нормально, – сказал Рашку, входя, – не вскакивай. Посадил на своё место твоего младшего, пусть пальчики потренирует. И… штрафника, – Рашку кинул взгляд на Лимона. – Ничего?

Лимон кивнул.

– А за Порохом я ещё раз послал и теперь велел его гнать дубьём, – продолжал Рашку. – Ты уже всё рассказал?

– Ну, можно ли вообще рассказать всё? – пожал плечами Поль. – Наши предположения по поводу слабых полей я не выкладывал – поскольку бездоказательно и не слишком логично.

– В общем, да, – согласился Рашку. – Хотя что-то там есть…

– Чёрная кошка, да, – сказал Поль. – В тёмной комнате. То ли жива, то ли…

Он снова налил себе чаю и выпил теперь уже медленно, маленькими глотками.

Лимон попробовал тоже. Теперь, когда чай немножко остыл, можно было почувствовать и запах, и приятную горечь. Он доел печенье и взял ещё.