Весь этот джакч (дилогия) - Андрей Лазарчук

Он снова налил себе чаю и выпил теперь уже медленно, маленькими глотками.

Лимон попробовал тоже. Теперь, когда чай немножко остыл, можно было почувствовать и запах, и приятную горечь. Он доел печенье и взял ещё.

– За первыми сердечниками для излучателей ходили в долину Зартак, – сказал Рашку. – Назывались эти штуки «верблюжьими подковами» и доставались очень недёшево… немало старателей так там и осталось. А потом оказалось, что эти подковы при определённых условиях способны делиться. Буквально как амёбы. Проходили про амёб?

– Конечно.

– Вот и эти… В результате удалось усеять ими всю страну, и ведь никому не приходило в голову: а вдруг именно это хозяевам Зартака и нужно?

– Это уже твоя контровская паранойя, – сказал Поль.

– Но ведь даже вопрос такой задать было нельзя – сразу в кабаний угол. И служи, Рашку, как булатный каблук…

– В любом случае, тебе повезло. А потом мне. А потом опять тебе… – и Поль засмеялся жутким хриплым смехом.

– Это да… А вот идёт наш второй боец, – сказал Рашку.

Появился Порох. Лимон вдруг понял, что с того момента, как они расстались, Порох изменился очень сильно. Он будто бы сделался меньше и смотрел всё время куда-то в сторону.

– Лей Тюнрике, сын инженер-лейтенанта первого класса Гая Тюнрике? – строго спросил Рашку.

– Так точно!

– С отцом в мастерских пропадал?

– Когда была такая возможность, господин штаб-бригадир.

– В отставке, добавь. Танковый генератор переберёшь?

– М-м… Нужен толковый и сильный помощник, там части статора за тридцать килограммов…

– А рацию?

– Рацию? – и Порох украдкой взглянул на Лимона. – Ну, рацию…

– С рацией бы я разобрался, – сказал Лимон. – Телепередатчики тоже…

– Твоя работа была в прошлом году? – спросил Рашку.

– Исполнение. Вообще-то я такой джакч ни за что бы сам не придумал.

– А кто?

– Его здесь нет… и не знаю, жив ли.

– Вот вы шутками баловались, молодые люди, а ведь нынешнему дозеру это могло так сверкнуть… хотя… хотя с Полем мы в один котелок угодили как раз под очень похожий аккомпанемент. Хе, как всё плотно ложится… Был в гвардии – а тогда у нас стояло подразделение охраны тыла, это потом уже эту службу погранцам передали – такой вот электронный гений-злодей. Всего-то капралишко, но руки – вот по тут золотые, а вот по тут – шаловливые. Приспособился, гад, телеприёмники переделывать так, что они без видимой антенны прямо через горы ловили Пандею, особенно по ночам. Всякие там развлекательные каналы. А пандейцы ночами как развлекаются? Это не то что у нас – политинформации, лекции, народные песни и мяч, кто днём не посмотрел. Там или скотоложество сплошное, или девки без ничего в грязи бьются, или кино с такой кровищей, что непонятно, как они там в ней ходят, выше колен… И вот – а я, Поль, уже тогда заподозрил, что слабое поле как-то на неокрепшие мозги влияет, – стали у нас гвардейцы с прямого пути сворачивать. То с гражданскими схватятся в баре, то девок деревенских украдут и запрут… а там и сам капрал… как его… забыл гада, ну да и джакч с ним, – буквально напоказ за границу шасть, и контрабанду везёт – типа, нет на меня, самого крутого, ваших законов, что хочу, то и моё. И пересекаются его пути, представьте себе, с твоим названным дядькой, Порох – с Чаком Ярриком, да при таких обстоятельствах, что Чаки чудом жив остаётся – ловкость да находчивость спасли парня… ну и ещё там двоих. В общем, благодаря Чаку вывел я на чистую воду мерзавцев переродившихся… и… о, нет, ребята, разболтался я и залез в дела по сю пору секретные, там с контрабанды да убийств ниточка только начала разматываться. Э-э… к чему это я? А, вспомнил. Удалось мне тебя в прошлом году втихую отмазать у дозера, так что не беспокойся. И, видишь, не зря…

– Ничего не понимаю, – сказал Лимон. Порох вообще сидел приоткрыв рот.

– Я объясню, – сказал Поль. – Надо подняться на башню ПБЗ. Там наверху где-то среди аппаратуры просто обязан находится блок с клеймом Департамента специальных исследований: вот так три сплетённых ромба и буквы ДСИ. Скорее всего, окрашен в жёлтый цвет. Этот блок надо снять и притащить сюда. Он вряд ли тяжёлый. Здесь, я думаю, мы сможем из него сделать генератор паники…

– И вот тогда у нас появится шанс отсидеться, – сказал Рашку.

Рашку подошёл к снаряжаемому грузовичку – тому самому, на котором Порох увёз Поля в санаторий, постучал по низкому бортику.

– Джедо, – позвал он. – Отойдём на пару слов?

Лимон спрыгнул с дуги безопасности – к ней он прикручивал звено пожарной лестницы, которое вполне могло пригодиться там, на башне, – и, вытирая пот, пошёл к курилке: двум садовым скамеечкам, стоящим возле керамической кадушки с песком. Кадушка, возможно, была джакч какой древней и исторической; на боках её угадывались какие-то полустёртые картинки.

– Хочешь покурить? – спросил Рашку.

– Нет, хочу посидеть, – сказал Лимон. – Всё никак не могу разработать ноги.

– Надо бы тебя настоящему доктору показать, – сказал Рашку, раскуривая свою сигарку. – Кстати, возьми, – он протянул Лимону открытую пачку. – Сразу располагает собеседника к тебе. Может быть, придётся разговаривать с… э-э… посторонними.

– Спасибо, – Лимон спрятал пачку в нагрудный карман. – Так о чём у нас пара слов?

– Я тут пораскинул мозгами и решил, что вдвоём вам ехать слишком рискованно. Возьмите ещё человек двух-трёх. И пулемёт. Ты же сумеешь обойтись с пулемётом?

– Учили, – сказал Лимон. – Но…

– Один пулемёт здесь бесполезен, куда не поставь, – сказал Рашку. – Обходится с тыла на счёт раз. Сегодня начнём строить вышку позади старого бассейна – вот оттуда действительно можно будет простреливать всё пространство. Но это займёт время. Неделю, а то и две. А пока – пусть лучше будет подвижная огневая точка… на ней и выехать не так опасно, и здесь в случае чего она полезнее окажется.

– То есть нам ещё повозиться?

– Ага. Кстати, тут среди старого автохлама я раскопал два бронированных «Акатона». Кто-то из совсем уж джакнутых психов на них раскатывал. Восстановлению не подлежат, а вот керамопластины да стёкла из дверей повынимать да на ваш грузовичок поставить – дело полезное.

– Сможем ли? – Лимон посмотрел на Рашку.

– Сможем, – кивнул старый дозер. – Всей артелью, да не смочь…

Это действительно заняло часа три.

Только сейчас Лимон сумел увидеть всех обитателей санатория одновременно. Ну, хозяева, то есть семейство Поля и примкнувший к ним Рашку – семеро. Привезённые Лимоном младшеклассники: Эрта, Прек и Резарт (наконец-то выучил: герои Горской войны, это же как раз про них песня: «На рассвете туман, туман, на рассвете шаги, шаги…»), к ним побратимы Порох и Дину, Шило, Зее и сам Лимон – ещё восемь ртов. Семейство Пщщь (папа и мама – аптекари или как их там теперь называют? – в общем, которые умеют делать лекарства) и их совершеннейший оболтус-сыночек, в предвыпускном классе «серой», но туп-тупарём. Чему их там вообще учат, в «серой»? Бойка от ударника не отличает. Это ещё трое. Приехали в гости к госпоже Тане… и вот – уцелели. Теперь санаторский персонал, если так можно назвать: слесарь-водитель-истопник и вообще всё на свете в одном лице – Ингджел Пирек, или просто Ин-Пи, – бывший механик сначала на шахте, потом на лесопилке, якобы потерявший то ли там, то ли там полруки; но в наличии руки вроде бы как обе, просто одна вся словно целиком из рубцов и шрамов. И прачка-повариха-домоправительница госпожа Арлинда…

Итого – двадцать человек.

Совершенно случайно Лимон знал, что еды в лучшем случае осталось на неделю…

– Нарекается «Неустрашимым»! – произнёс Ин-Пи, взмахивая горящим веником из специально отобранных веток и трав. Это был такой старый обычай спускать на воду корабли: окуривать их дымом тех растений, из которых их сделали: тогда корабли будет тянуть к дому или что-то в этом роде. Лимон подумал, что броневик, сделанный в санатории, следовало бы окурить дымом тех грибочков, что растут в подвалах – но промолчал. Про грибочки как-то не принято было говорить.

«Неустрашимый» получился ничего себе: кабина сплошь прикрыта спереди и частью с боков, пулемётная установка… ну, в общем, тоже местами прикрыта. Сектор обстрела неплох, жалко, что ствол не развернуть совсем назад, но тут уж ничего не поделать: у нас не завод, у нас гараж. Зато борта кузова тоже забронированы, где керамопластинами, где бордюрным камнем, так что если лечь, то тебя уже не достанут.

На вылазку пошли: Лимон, Порох, Зее и Брюан – младший сын Поля. Очень просился Дину, но Эдон просто раскинул руки крестом: ещё дней пять в постели как минимум, пока глубоко засевшие картечины не закапсулируются по-настоящему и не перестанут угрожать сосудам и нервам.

– В случае чего, – сказал Брюан, – на меня это излучение не действует. Имейте в виду.

– Что, совсем? – удивился Лимон.