Семилетка поиска - Мария Арбатова

Выходя из квартиры, Караванов торжественно протянул Елене ключи:

– Спасибо. Мне они больше не понадобятся.

– Я не тороплю с ключами, – сказала Елена, и на секунду внутри все съежилось.

Взяла себя в руки и сказала себе: «Что ты дергаешься? Дело прошлое… Посмотри, какой веселый мир Караванов заслонял собой!»

Но это звучало неубедительно…

Перед сном, закрыв дверь на задвижку, чтоб неожиданным родительским врыванием не засветить отсутствие Караванова, вышла в Интернет и обнаружила Никиту. Настроение было совершенно хулиганское.

Белокурая. Привет.

Никита. Целый день тебя не было у компьютера.

Белокурая. Много девчонок за это время склеил?

Никита. Ни одной… У меня, понимаешь ли, любовь…

Белокурая. С женой или со мной?

Никита. А это уже запрещенные приемы…

Белокурая. У тебя все приемы разрешенные, а у меня запрещенные. Тебе нужна маленькая простая семья и большая сложная любовь. И мне тоже.

Никита. Да, пожалуйста…

Белокурая. Ну тогда давай обсуждать кандидатуры мне в мужья.

Никита. № 1 – Путин!

Белокурая. Родителям не нравится. Они бы Зюганова одобрили.

Никита. Слушай, мне трудно поддержать тебя в этой беседе. Мне не нравится твоя задача, реализуемая через эти тексты. Я в прошлый раз не слишком распоясался?

Белокурая. А ты перечитай свой текст, там много любопытного.

Никита. Не хочу. Стыдно… Перед собой и перед тобой… я ведь там еще и грязно матерился…

Белокурая. Матерился ты чисто, а не грязно. И даже обещал распечатать жене наши диалоги.

Никита. Я в тебя втрескался, не зная, что ты такая циничная стерва… А если я тебе нужен!!!! Так и скажи: Никита, ты мне сейчас НУЖЕН! И я у твоих ног.

Белокурая. Я один раз сказала, ты предпочел не услышать… больше никогда так не скажу. К тому же, что значит, у ног? Монитор компьютера на пол поставишь?

Никита. Лен, не умничай… Брак – это не только и не столько постель, но и некие договоренности о взаимодействии двух систем, которые в этом случае становятся слишком уязвимыми со стороны друг друга. Я могу сейчас сорваться и приехать… И что? Для тебя это «тьфу»! А жена этого не перенесет!

Белокурая. Вот сейчас ты бы был особенно кстати! Родители спят в Лидиной комнате, а я делаю вид, что выполняю супружеские обязанности с Каравановым… Сейчас твое присутствие совершенно необходимо!

Никита. А Караванов где?

Белокурая. Надеюсь, что уже доехал до съемной квартиры.

Никита. Слава богу, а то я себе уже представил все в картинках, резко захотелось приехать…

Белокурая. Богатое воображение, но почему-то всегда только в одну сторону. Он отдал мне ключи от квартиры. Еле сдержалась, чтоб не зареветь…

Никита. Не переживай… Теперь у тебя есть и ключи, и я… равновесие соблюдено… Конечно, я понимаю, что недотягиваю до твоего бывшего мужа…

Белокурая. В каком виде спорта недотягиваешь?

Никита. Ты же сама сказала, когда была пьяная, что я – красивый дурак подле тебя.

Белокурая. Мало ли чего сболтнешь спьяну…

Никита. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке…

В эту секунду в дверь комнаты забарабанили. Елена в испуге «неправильно» выключила компьютер общей кнопкой, словно родители могли засечь не отсутствие Караванова, а болтовню с Никитой.

– Что случилось? – спросила она шепотом, подойдя к двери.

– Открой, мне нужна твоя помощь, – с плачущей интонацией сказала мать.

– Сейчас надену халат и приду, – сонно промямлила Елена, прекрасно понимая, что речь идет об измерении давления.

Быстро разделась, накинула халат и вошла в Лидину комнату. Отец сидел на диване в пижаме с унылым лицом, мать – рядом, поджав губы.

– Что случилось? – мягко спросила Елена.

– Во-первых, у тебя под дверью была полоска света, значит, вы еще не спали… – сказала мать, пристально глядя на Елену.

– Мы любим трахаться при свете! Это больше возбуждает! – ответила Елена и отметила, что ведет себя в свои сорок пять с матерью точно, как Лида вела себя в переходном возрасте.

– А без хамства никак нельзя? – насупился отец. – У матери опять высокое давление.

Пространство отношений с давлением у родителей, видимо, давно заменило пространство эротических отношений. Они держали коллекцию тонометров, мерили давление каждые пятнадцать минут, пили снижающие и повышающие его таблетки по всему спектру. Давление обсуждалось ими столько же времени, сколько англичанами обсуждается погода.

Елена говорила об этом с Карцевой, та пожала плечами и объяснила:

– Повышенное давление напрямую связано с нереализованной агрессией, пониженное – с депрессивным фактором, с неверием в себя. Эта проблема не решается подбором таблеток, но пожилые люди редко идут на другой путь нормализации давления…

Елена была ей очень благодарна, потому что постоянные материны «Вот из-за тебя у меня сейчас поднялось… опустилось… давление!» – прежде ввергали ее в изнурительное чувство вины.

– Чем я могу помочь? – оскорбительно правильно спросила Елена, с точки зрения родителей, она должна была упасть в обморок, закричать: «Боже мой! Опять давление? Как же быть? Сейчас же вызываем „Скорую!”»

– Ты спрашиваешь таким тоном, словно тебе наплевать! – заметила мать. – Я не слышу ни капли сочувствия…

– Я очень тебе сочувствую, – смирилась Елена. – И все-таки спрашиваю, чем могу быть полезной?

– Пусть твой муж посмотрит тонометр, у меня получается одна цифра, у отца – другая. Я не знаю, какие таблетки мне принимать! – с вызовом сказала мать.

– Мой муж не специалист по тонометрам. Если ты себя плохо чувствуешь, я могу вызвать «Скорую», – предложила Елена.

– Он не специалист по тонометрам, но он же мужчина… Мужчина должен понимать в технике! – Похоже, мать что-то почуяла, но не смела самой себе в этом признаться.

– Изучение тонометров не основной мужской признак. Можешь объяснить, почему я должна его будить? – поинтересовалась Елена.

– Мне кажется, что у меня болит голова… – заявила мать, совсем уж как ребенок, почуявший обман, но не понимающий, в чем.

Ее было ужасно жалко, но помочь ей было нечем…

– Думаю, что тебе просто не хватает мужской ласки! – усмехнулась Елена, выходя из комнаты. – Пап, ты бы взял это на себя…

– А без хамства никак нельзя? – повторил отец ей вслед не без самодовольства.

– Зато тебе ее слишком много! От этого и дочка у тебя такая распущенная! – выкрикнула мать, и по голосу стало понятно, что давление у нее сразу нормализовалось.

Елена стояла под душем и думала. «Как странно, ведь родители мне, в сущности, совершенно чужие люди. Я готова их содержать и ублажать, но не могу им даже рассказать о разводе, потому что в ответ не услышу ничего, кроме попытки сделать мне больно… И ведь им, кроме нас с Лидой, больше любить некого… Может быть, им совсем не надо любить? Может быть, им надо только контролировать? Карцева говорила, что контроль – это вытесненная агрессия… И это дает им такие же силы, какие нормальным людям дает любовь».