Дети Кронарха. Путь Наследника - Артем Буряк

— Несчастья случаются, — тихо сказал я. Больше добавить мне было нечего, и я ушел. Некоторое время я думал, правильно ли поступил, поговорив с другом, и решил, что все-таки правильно.

Конечно, он раскаивается, ему тяжело. Он не знал, что так получится. Не удивительно, что, когда долго живешь в одиночестве, можешь позабыть о некоторых обычных вещах, понятных большинству людей. Например, стая разъяренных волков может убить… Теперь мы с Грогаром связаны, и его вина стала нашей общей — ведь я не могу его бросить, осудить или наказать. Быть может, наша цель действительно стоит жертв, вот только жить с этими жертвами будет тяжелее, чем даже принести в жертву самого себя. Я ведь уже знаю, что это довольно легко.

Вечером второго дня я решил поговорить с больной женщиной. Мне было очень жаль ее, она казалась такой доброй и хорошей, дети ее очень любили и пытались помочь чем угодно, но их знаний хватало только на чистую воду и листья лечебных растений. Уже были видны звезды, когда я пришел к ее травяному ложу.

— Добрый вечер, надеюсь, тебе немного лучше сегодня? — спросил я, скрипя зубами, потому что мне бы хотелось разговаривать с «кабанами» так, как это делают они. Но их наречие кажется мне глупым, и совсем не ясно, каким образом они понимают, в каком случае и как нужно произносить слова, чтобы это было правильно. А еще я как никто другой знал о настоящем состоянии женщины.

— Ночь хорошая сегодня будет, сладкий запах. Подойди, дитя, — попросила женщина усталым голосом. Я подсел к ней поближе

— Ты очень сильный охотник. Столько идти, а усталости нет на лице, ничего не есть все время.

— Я уже привык мало есть, — отмахнулся я.

— Да, еды мало добывать. Лето закончится, придет осень. Лето жаркий этот год, осень плохой будет, а зима холодный. Коро повести нас в леса, что за горами. Если не дойти, умрем все мы. А мне хорошо умереть здесь, чтобы твой отец не тратил свой силу на меня. Тогда все дойти быстрее.

Она немного закашлялась. Ее слова очень расстроили меня. Я тоже жил в племени всю свою жизнь, видел несчастные случаи и смерть, но совсем не так, как здесь. Жить тут намного хуже, чем в нашем лесу — слишком мало еды, слишком жарко летом и холодно зимой, мало воды, много хищников, и от них совсем негде укрыться.

— Ничего, он очень сильный, ему не сложно, — успокоил я женщину, — надеюсь, я тоже стану таким, когда окрепну.

— Нет, ты не станешь таким, — почему-то возразила она, — ты совсем другой. Она протянула руку и коснулась моего лица:

— А это лицо вовсе не твое, это лицо другой человек.

Ее слова сильно меня удивили, мне стало не по себе, но в то же время она как будто видела больше без хин, безо всяких знаний — просто видела правду и все.

— Ложись со мной, побудь, мой сын, немного, я спою тебе наш песня для ночи. Ты же хочешь немного, чтобы мать быть у тебя, я вижу.

Мне стало немного неловко и одновременно тепло, уютно. Без каких-либо хитростей и приемов она проникла в мою душу легко и непринужденно. Мне захотелось лечь рядом и, смотря на звезды, слушать как она поет.

Я проснулся от громкого крика, когда было еще темно. Я вскочил и увидел стонущего человека, пытающегося подняться на ноги у крупного дерева. Из-за темноты я не мог четко все различить и воспользовался хин. Это оказался лазутчик из племени Белого Волка. У него было сломано несколько ребер, спина перенесла очень сильный удар — видимо, об дерево. Человек был ошарашен и очень удивлен тем, что с ним произошло. В десяти шагах был второй лазутчик. Он держал в руке окровавленный каменный нож и угрожающе выплясывал вокруг идущего на него Грогара, попутно делая выпады и отскакивая назад. Гро не стал использовать ничего, кроме грубой силы. Он поймал нападавшего и сильным ударом кулака проломил ему голову. Вокруг лежали мертвые тела членов племени Великого Кабана — им всем перерезали горло, всем до единого. Уцелела только певшая мне женщина, имя которой я до сих пор так и не узнал. Я подскочил к Грогару:

— Гро, что произошло? — шепотом спросил я.

— Эти охотники напали, когда все спали. Похоже, что наш охранник заснул сам или к нему подкрались незаметно. В итоге всем перерезали горло. Месть «Волков» свершилась.

— Не до конца, — возразил я, — женщина еще жива.

— Значит, есть небольшая отсрочка, — добавил Гро и обошел лагерь в поисках деталей. — Похоже, они пришли с юга. Один перерезал горло спящему сторожу, а другой обошел лагерь, нашел вождя и тихо убил его. Они искусные убийцы, умеют все делать тихо и быстро, вырезали всех так, что никто даже не пошевелился, не пикнул. Хотя люди выбились из сил и очень устали. Наверное, это тоже одна из хитростей «волков».

— А что же ты ничего не заметил? — Удивился я.

— Меня здесь не было. Когда все уснули, я ушел к реке, чтобы немного подумать, побыть одному… Я отвлекся, а когда почувствовал странные перемещения по лагерю, было уже поздно. Прости, я сильно разозлился, кажется, мне стоит заняться самоконтролем.

По-моему, я знаю, где берет начало его злость. С другой стороны, стало понятно, что «волки» догнали и убили бы всех в любом случае. Ошибка Грогара все равно непростительна, но воспринимается она уже не так тяжело. Грогар не стал церемониться и просто накрыл землей сразу весь лагерь, на века сохранив страшное ночное событие в том виде, в котором все закончилось.

Теперь племени Великого Кабана больше нет. Мы с Гро уже ничего не могли сделать для женщины, используя силы магистров, а ей стало много хуже. Она была в постоянном бреду и в сознание почти не приходила. Оставлять ее было нельзя, так что нам пришлось заботиться о ней. Мы пришли к реке и обустроили небольшой лагерь. Соорудили ей хорошую постель, постоянно промывали раны чистой водой. Гро собирал нужные травы, делал отвары и припарки для лечения ран, уничтожения вредных микроорганизмов.

Женщина оказалась очень сильной. Лечение Гро помогло, она начала поправляться и через пять дней пришла в себя. Мы не могли долго скрывать правду об участи ее племени, пришлось все рассказать. К нашему удивлению, ее горе оказалось весьма небольшим. Сначала она сильно расстроилась, около часа рыдала, но потом успокоилась, и на ее лице будто не осталось и тени былой скорби. Мне