Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки - Яшар Кемаль

А однажды отец так мне сказал: «Сынок Ибрагим, малыш мой, йигит мой, лев мой черноглазый! — Потом поднял меня и поцеловал. — Мальчик мой, — сказал, — Ибрагим мой. — И по голове погладил. До чего ж у него голос добрый! — Давай с тобой, — говорит… Летом было дело, под вечер. — Давай, — говорит, — пойдем домой, мой мальчик, наденем водолазные костюмы и в море спустимся. Что я тебе там покажу! — говорит. — Ахмед-уста своему сыну такого не покажет, как я тебе. Спустимся в море, ляжем на спину и на небо, на звезды, на облака долго-долго смотреть будем. Маленький мой, сынок мой Ибрагим».

И вот мы вошли с ним в море. И небо как золото сверкало над нами. И звезды лучились. Небо, словно золотое крыло чайки, качалось над нами, вспыхивало и гасло. Только Ахмед-уста и видел златокрылую чайку. Да еще я. Звезды над нами вращались и вращались. Сын Ахмеда-уста не видел ничего подобного. Если б ты увидел, решил бы, что море подожгли. «Сынок мой Ибрагим, — сказал отец, — малыш мой…»

Уже рассвело. Мальчик говорил и говорил, было похоже, что он впал в экстаз. Лицо покраснело, покрылось испариной, счастливая улыбка не сходила с его губ. Порой он бросал на меня блаженные взгляды, преисполненные слепой благодарности за одно лишь то, что я слушал его, не перебивая. И продолжал взахлеб:

— «Малыш мой, Ибрагим, сыночек, поди сюда…» А я отвечаю: «Иду, папа, иду». Он показал мне на рыбину с голубыми полосами и говорит: «Эта рыба электрической называется. Поди поближе, сынок, погляди».

Вдруг сзади до нас донеслись людские голоса. Ибрагим умолк враз, как будто ножом его полоснули, насторожился. Щеки побледнели, губы дрогнули. Он боязливо оглянулся и, лишь только увидел головы людей, ящеркой метнулся в придорожный кустарник.

Те, что шли следом, поравнялись со мной. Один из них спросил:

— Неужто это Ибрагим шел с тобой? О чем это он тебе заливал? Даже не верится! Действительно Ибрагим был?

— Ибрагим.

— Чудно́.

Я промолчал. Лодка причалила к берегу. Мы сели.

— Чудно, — повторил человек, — валлахи, чудно. Мы-то считаем, что он никогда ни с кем не разговаривает, а то, может, и вообще говорить не умеет. Вдруг слышим — его голос. Просто ушам своим не поверили. Вай-вай, сирота он, бедненький. Вина-то наша. Обидели сироту. Вот какое дело. Уж лучше бы сразу мальчишке правду сказали. Мать взяла его у батраков, ты знаешь?

— Знаю.

— Отца никто не видел.

— Знаю.

— Ребятня чуть насмерть его не затравила. «Безотцовщина, — кричат. — Где отца своего потерял?» Эх-хе-хе…

— Знаю.

Послушай, брат

Перевод Т. Меликова и М. Пастер

За всю свою жизнь Сары Махмуд лишь один раз ездил на поезде — это когда ехал сюда. А сейчас предстояло возвращаться домой, и ему было очень не по себе. Он сидел на своем огромном деревянном чемодане желтого цвета, привалясь спиной к стене. Все на нем было новехонькое: кепка, минтан, шаровары, ботинки, прямо из магазина. Минтан он выбрал в ярко-желтую полоску, такой, чтобы сразу бросался в глаза.

Мимо Сары Махмуда без конца проходили люди, все они торопились и тоже, видимо, волновались перед дорогой. Он смотрел на протянувшиеся вдаль рельсы. У его ног на земле среди арбузных корок, семечек и размазанной по асфальту дынной мякоти валялась мертвая пчела. Несколько других пчел и ос вились у самых ног прохожих, временами садясь на арбузные корки и семечки.

У Сары Махмуда ломило голову и спину, он чувствовал себя разбитым и бесконечно усталым.

Поезд подкатил как-то неожиданно. Пассажиры схватились за чемоданы. Паровоз испустил клубы голубоватого теплого дыма и затормозил. Сары Махмуд, панически боясь опоздать, тоже подхватил свой деревянный чемодан и стал протискиваться к вагону. Тесный коридор был забит пассажирами и багажом. Сары Махмуд то и дело наступал кому-то на ноги, его толкали и тоже наступали на ноги. Он раскраснелся, одежда его помялась. Наконец он остановился перед купе, в котором сидели только двое — юноша и девушка.

Сары Махмуд вошел, забросил свой огромный чемодан на верхнюю полку, а сам занял место в углу, напротив молодых людей. В купе стоял запах зеленого лука, и ему показалось, что пахнет весной. Ведь зеленый лук иногда пахнет просто землей, а иногда — весной.

Поезд тронулся. Девушка сидела, склонив голову на плечо молодому человеку, на мгновенье она открыла глаза, но тут же снова их закрыла. Паровоз, выбрасывая клубы голубого теплого дыма, набирал скорость.

Сары Махмуд решил непременно купить себе на следующей станции зеленого лука. Правда, он не был уверен, что ему следует это делать. «Зачем мне лук? — спрашивал он себя. — Зачем тратиться? Дома, в деревне, у меня целое поле с луком». Но в то же время он сам себя уговаривал: «Подумаешь, лук!.. Сколько он может стоить? Сущая безделица».

На остановке Сары Махмуд купил пучок зеленого лука, заплатив за него двадцать пять курушей. Если рассказать деревенским, что он отдал такие деньги за пучок лука, его на смех поднимут.

Лук был свежим, хрустящим. Вкуснота! Мечта, а не лук. Такого вкусного лука он в жизни не едал. А ведь он никогда особенно не любил его. Да и кто сможет каждый божий день есть лук? Рот от него наполняется едкой пенистой слюной, как будто жуешь кусок мыла. Но иногда, в год раз, и от лука получаешь большое удовольствие, вот как сейчас например.

Девушка спала. Молодой человек сидел задумавшись. Из-под козырька его кепки выбивалась прядь иссиня-черных волос. Внезапно он уставился на Сары Махмуда. Да так и застыл, не отводя от его лица своих огромных черных глаз. Сары Махмуд смущенно потупился, а когда минуту спустя посмотрел на молодого человека, то опять встретился с его напряженным печальным взглядом. Сары Махмуд отвернулся и сердито куснул лук. Он жевал его со смаком и хрустом. Молодой человек не отводил от него глаз. И тогда Сары Махмуд растерянно протянул ему несколько зеленых перышек.

— Возьми, брат, — сказал он. — Возьми. Поешь тоже.

Юноша мотнул головой. Сары Махмуд настойчиво повторил:

— Бери, брат, не стесняйся.

Все так же не отводя печальных глаз, юноша медленно качал головой.

— Пусть и сестричка поест немного. У меня лука хватит. Зеленый лук, он целебный, сил прибавляет. Если, положим, ты сильно притомился, то стоит поесть зеленого лука и прилечь на солнышке, как усталость словно рукой снимет. Конечно, всякая зелень полезна, но лук — особенно.

Молодой человек резко мотнул головой.

— Зеленый лук помогает в жару, — продолжал Сары Махмуд.

Но юноша так пристально и печально смотрел на него, что Махмуду невольно подумалось: «Ох, сукин сын! Что за взгляд у него, что за взгляд!»

Девушка на миг открыла глаза и растерянно огляделась по сторонам, но тут же опять погрузилась в дремоту.

Поезд стремительно мчался по равнине. За окном мелькали телеграфные столбы, деревья, пересохшее русло реки. Ветер сминал пожелтевшие травы, гнул и ломал стебли. Впрочем, может быть, так только казалось. Равнину покрыли облака пыли. Состав с грохотом перемахнул небольшой мост. На речной воде плясали солнечные блики. Они исчезли так же быстро, как и возникли.

Сары Махмуд увидел высоко в небе коршуна. Но и тот остался позади.

Сары Махмуд непрестанно чувствовал на себе взгляд молодого человека. Он не мог смотреть в его сторону и опустил голову, потом опять повернулся к окну. Посреди широкой, в солончаках равнины паслась одна-единственная тощая коровенка. Деревья, пятнистая земля бежали за окном. Бежало в небе лиловое облачко. Казалось, весь мир бежал. Сары Махмуд встрепенулся. «А, будь что будет!» — сказал он себе, решившись проверить, смотрит ли по-прежнему на него юноша, но так и не смог поднять глаза.

В купе пахло луком. На пыльном полу валялась смятая луковая шелуха. Сары Махмуд представил себе, как придет уборщик и уберет ее. Он скрестил ноги. И в этот миг их взгляды встретились. Глаза молодого человека были широко раскрыты, и в них, казалось, застыло изумление. Он тихонько скосил глаза на девушку, которая все еще спала. Во сне она дышала тяжело, по худому лицу разлилась восковая бледность.

«Что интересного он нашел во мне? — подумал Сары Махмуд. — И чего уставился? Может быть, шрам от косы?» Во взгляде молодого человека не отражалось ни страха, ни горя. Сары Махмуд зачем-то потянулся за своей кепкой, повертел ее в руках, разглядывая, затем вдруг напялил на голову. Шрам от косы… Сердце екнуло у него в груди. Он по сей день не может спокойно вспоминать тот день, когда они сцепились с Мастыком Али из-за поливной воды. Из них выплеснулась тогда вся копившаяся годами ненависть друг к другу, вся злоба, отчаяние и гнев. Пыль, грязь, травы, синее небо в просвете зеленых крон, тупая боль, головокружение, алая-алая кровь…

Юноша смотрел на него.