Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

безнадежным эхом в развалинах некогда родного дома. От него может разорваться душа. Поэтому Сима просто обхватывает себя руками, вся дрожит и всхлипывает, стараясь справиться с собой.

Олег берет из ее трясущейся руки телефон и освещает груду отсыревших деревяшек, которые беспорядочно сложились, как разрушенный домик из кубиков.

– Мне жаль, – говорит он.

– Может, его можно еще как-то починить, склеить? – дрожащим голосом проговаривает она.

– Лучшее, что мы можем сделать – оставить все, как есть, и уйти отсюда. Ты можешь простудиться, – он освещает ее промокшие ботинки и мягко отводит от того, что осталось от кресла.

Сима ему не перечит.

–Зачем я здесь, – бормочет она слегка охрипшим голосом и идет наощупь, как слепая, не видя ни света фонарика, ни дороги. – Неужели все было напрасно?

– Это, считай, просто знак, что ты ищешь не там.

– Это знак, – повторяет Сима. – Знак, что все мои надежды, мечты, воспоминания о прошлом – как это сгнившее кресло. Стоит только разок толкнуть – и все рассыплется.

Она снова плачет.

– Пойдем, пойдем отсюда, скорее! – она находит руку Олега. Он в ответ дружески сжимает ее пальцы. Он больше не сердится и не осуждает ее бессмысленный поступок

Олег направляет фонарик вперед. Его свет падает на полусгнившую лавку у стены.

Сима, увидев ее, останавливается. Подходит поближе.

– Это она, я ее помню, то самое место, – шепчет она. Сима проводит рукой по стене. Плесень, паутина и влага – ощущения не из приятных. Но зато она нашла ее…

Круглая, растрескавшаяся во все стороны дыра, которую после того случая никто не удосужился залить цементом.

– Значит, был пистолет, все было, как я помню, – говорит она. – Только меня не убили. Но что случилось с папой?

Сима хорошо помнила тот день, когда отец перестал ей улыбаться. Он полностью замкнулся в себе, оброс угрюмостью. Нахохлившись, он сидел попеременно в кресле, вот на этой лавке у стены или на кровати. Почти не ел. Не рисовал. Как бы и не жил.

Она спрашивала, что с ним – он ее не слышал. Хотела знать, любит ли он ее по-прежнему? Он молчал.

Она была всего лишь неговорящим, ползающим по комнате больным ребенком, который тщетно пытался разобраться в сложностях взрослой жизни.

Встрепенувшись, отец отвечал на ее прикосновения, но смотрел так испуганно, будто она была ему чужой. Он чего-то ждал.

Иногда срывался и ходил по комнате. Складывал в большую протертую в нескольких местах сумку краски, кисти, одежду. Суетясь несколько часов, он бросал свое занятие и вновь застывал в своем мире. Потом у него все начинало валиться из рук. Рамки с грохотом падали. Холсты не хотели сворачиваться. Стулья сваливались на пол, стоило только к ним прикоснуться. Вода разливалась, чашки разбивались вдребезги.

И вот настал день, когда отец не жег свечей. Он усадил Симу на лавку и приказал молчать. Хотя это было и лишнее.

Она долго сидела, крепко прижимаясь к его боку и слушая удары его сердца. Такие живые, вырывающиеся на свободу, стремящиеся к добру, к любви, к самой жизни – она пронесла их через годы, трепетно храня в своей душе.

А потом… все как в страшном сне. Выбитый замок, дверь нараспашку, зловещие перебранки, тяжелые шаги, свет фонарей…

Отец встал и сам пошел к ним, заслоняя ее собой, привлекая к себе внимание. Она схватили его, скрутили руки. Светили фонарем в лицо. Он отворачивался от жгучего света, но не вырывался.

«Здесь никого больше?» – она услышала грубый шепот.

«Никого», – сквозь зубы произнес отец. Сима услышала его голос, и ей захотелось вскочить, бежать к нему, защитить от всех этих злых людей, которые зачем-то пришли, зачем-то схватили его и причиняют ему боль. Что им от него было нужно?

Она видела силуэт отца, но в следующее мгновение ее ослепил фонарь. Она тут же вскочила, забыв о наказе отца сидеть и не шевелиться. Тонкие слабые ноги плохо держали. Сима закричала что было мочи:

«Папа!»

Ее первое слово.

А потом – выстрел. Пистолет, возникший в снопе света, тихо и страшно пальнул, без единого звука. Не было боли, просто темнота, которая окутала ее изнутри.

– Но я не умерла, – Сима рыдает, прикасаясь с пробитой пулей стене. – Не умерла! Папа, почему я живу, а тебя больше нет?

– Ты же знаешь, что в этой легенде только часть правды, – берет ее за плечи Олег. – Твой отец жив. Просто верь. Верь до конца!

– Не понимаю, они стреляли так близко… почему они не попали?

Она не договаривает. Отшатывается от стены.

Олег подхватывает ее и выносит на свежий воздух.

Наверху Сима приходит в себя. Прижимаясь к плечу Олега, смотрит на разрушенные черные стены, на черную дыру подвала, на частокол вместо уютного палисадника, на «конфетное дерево», которое всего лишь ― обычная вишня.

Как будто это все было не с ней. Как будто она и не жила здесь вовсе.

Олег осторожно опускает ее на землю.

– Скорее, уедем отсюда, – говорит она, только чтобы не находиться рядом с домом, который наполнен духом смерти. – Я хочу домой.

– Домой? – зачем-то переспрашивает Олег.

Сима вскидывает на него глаза. Разворачивается и заплетающимися ногами идет по протоптанным следам, то и дело проваливаясь в небольшие сугробы.

Отойдя на расстояние, она все же оборачивается напоследок.

Образ отца постепенно блекнет и исчезает за черными стенами, как утренняя дымка в таинственном мареве уходит за горизонт.

Сима отворачивается. Слезы жгут ей глаза, но истерзанная душа устала плакать.

Олег нагоняет ее.

– Все в порядке? – спрашивает он.

Сима кивает. Теперь точно все в полном порядке. Ее мысли, мечты, желания как никогда ясны и конкретны.

55 глава

Поезд медленно отъезжает от станции и продолжает неспешное движение. Такой темп Симе сейчас по душе – под мерный стук колес хорошо рассуждать с собой, мало-помалу освобождая ум и сердце от всего лишнего и ненастоящего.

Олег не пытается с ней заговаривать. Наверняка он чувствует ее настроение, поэтому и дает ей время подумать. Сима невольно переводит взгляд на его руки. Те синяки, которых не было до начала поездки и которые показались ей странными, начали кровоточить. Но Олег будто и не замечает этого. Его глаза тоскливо смотрят в сумеречное окно. Он тоже думает о своем.

Когда Сима пытается взять его руки в свои, он моментально реагирует и прячет их в карманы.

– Просто немного порезался, – говорит он беззаботным тоном. – Все хорошо.

– Мне кажется, что не все хорошо. Я хочу глянуть…

– Лучше давай подумаем, что ты