Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

Сима как наяву вдруг видит отца. Он сидит у окна, что-то тихонько бормочет под нос и рисует. Он больше не прячется от нее. Он здесь – Сима слышит его голос и то, как он дышит, как поскрипывает стул, когда отец наклоняется к столу, чтобы взять палитру или нужную краску.

Сима широко раскрывает глаза. Сон не исчезает, превращался в явь в привычной уже обстановке комнаты. Толстая кисть мягко скользит по холсту, делая фон неба насыщенно голубым, почти таким же, как настоящая высь, когда поднимаешь глаза и смотришь туда до мелькающих в глазах зайчиков, до слепоты. Любимый оттенок отца – он его использовал почти во всех картинах.

Только вот образ родного человека вдруг начинает мутнеть, блекнуть, превращаясь в нечто обыденное, привычное, в совсем не то, что она хотела бы видеть. Еще немного – и он совсем погаснет, растворится, исчезнет. Как остановить время, как оживить память? Она тает, исчезает, уходя в далекое прошлое, откуда нет возврата…

– Папа! – зовет она и садится на кровати, тяжело дыша, будто за ней гонятся.

Стены эхом отзываются на ее голос.

Большая кисть глухо стукается о пол, измазав его яркой синевой.

Сима переводит растерянный взгляд на человека, который как бы выходит из солнечных ворот. Они «затворяются» за ним, и Сима видит не только темный силуэт, но и все детали одежды, лица, прически.

Это настоящий художник, одетый в специальный фартук с разводами красок. Но хотя его пальцы тоже измазаны краской, а волосы растрепаны, как и должно быть у художника, это абсолютно другой человек. Не папа.

Он стоит поодаль, не решается подойти к ней. Но его взгляд! Он говорит о многом без слов. Умоляет, просит, удерживает, но тут же и отталкивает привычной отчужденностью и страхами, которые спрятаны в самой глубине глаз.

Сима, не говоря ни слова, падает на кровать. Схватывает подушку и накрывает ею голову, а сама утыкается в простыню, рыдая в голос.

У нее пытаются отобрать подушку, но Сима упрямится и не разжимает рук.

– Это тебе приснилось. Приснилось! – Фролыч будто бы успокаивает ее, а может просто этим хочет утешить себя. – Такое бывает, я тоже иногда говорю во сне.

Он перестает с ней бороться, просто садится рядом с ней и берет за руку. Ласково поглаживает пальцы. Сима несмело убирает подушку, садится рядом и несмело поднимает глаза. Он слегка улыбается ей своей грустной, едва заметной улыбкой.

– Простите, я вас так расстроила, простите меня! – шепчет Сима.

Фролыч в ответ проводит пальцами по ее лицу, убирая налипшие волосы. Его рука пахнет краской и растворителем – так же, как руки ее отца, все в цветных пятнах, которые она любила разглядывать.

Сима от охватившего ее чувства тоски по прошлому прислоняется щекой к его руке.

Фролыч мягкими движениями продолжает стирать ее слезы, гладит ее совершенно некрасивые, криво обрезанные волосы. Сима в ответ обнимает его и прижимается к его плечу. Его фартук весь пропах растворителем. Все так же, как и много лет назад… Это обманчивая, но такая желанная атмосфера, где ее отец может побыть хоть несколько минут рядом с нею. Почти живой. Почти настоящий. Почти такой, каким она его помнит.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – тихо говорит он. И судя по тому, с какой силой и нежностью он прижимает ее к себе, нет сомнений, что это действительно так.

– Но я должна найти отца, – через силу произносит она. – Ему ведь плохо без меня так же, как и мне без него.

– Вряд ли ты сильно обрадуешься, когда его найдешь, – говорит он, не отпуская ее.

– Что вы имеете в виду? – Сима отстраняется, чтобы посмотреть ему в глаза. И в это время слышит звонок в дверь. Кто-то вежливо звонит, не колотит ногами, как Назарий. Но у Симы холодеет спина.

– Не открывайте! Это Валерий Романович. Он пришел за мной…

– Если не открыть – он вызовет полицию, – мрачно говорит Фролыч. – Это будет хуже, чем просто с ним поговорить.

Сима зажмуривается. В голове звучит голос Валерия Романовича, его грубые слова, его желание избавиться от Фролыча просто потому, что он ему надоел…

– Нет, лучше не надо, – Сима встает и босиком идет за ним. Догоняет его у самой двери и придерживает за руку. – Прошу вас, не надо, не делайте этого! – шепчет она.

Во взгляде Фролыча нечто такое, что Сима отступает.

– Там Олег, – говорит он следом, посмотрев в глазок. – И чего это его принесло?

Сима медлит лишь секунду.

– Откройте, – говорит она. – Он – наш друг.

Фролыч открывает. На пороге действительно стоит Олег. Он один.

– Сима! – восклицает он, и его лицо озаряется детской искренней радостью. – Я знал… Как хорошо, что ты здесь!

– Как хорошо, что ты пришел! – вторит ему Сима.

– Вас я тоже рад видеть, – конфузится Олег, переводя взгляд Фролыча.

– Да ну, – не без сарказма отвечает тот.

– Олег, я… – Сима заминается из-за Фролыча, который стоит рядом и не двигается с места. – Ты не представляешь, как ты вовремя!

– Сима, ты нашла ответ? – Олег переступает порог. – Скажи, ты счастлива?

– Ответ? – она растерянно смотрит на него. – Как раз об этом я и хотела с тобой поговорить. Я должна поехать в Новые Лучи. Там я узнаю об отце и найду его. Я хочу сегодня же туда отправиться. Ты поедешь со мной?

Сима произносит это так решительно, что сама пугается своей напористости. Если она не уедет сегодня, то просто останется здесь насовсем. Она даже берет куртку со стула, надевает на себя. Влезает в сапоги. Все, она готова.

Она чувствует на себе взгляд Фролыча. Пристальный, внимательный. И страшно от этого становится, и волнительно. В то же время – будто свершилось то, чего она столько времени ждала. Будто она достигла своей конечной остановки…

Но нет, это еще не конец. Где-то стоит маленькое, почти заброшенное село. Оно зовет ее, приглашает заглянуть в прошлое. С ним связаны глубинные нежные воспоминания детства, которые до сих пор живут, теплятся в сердце.

– Ты всерьез решила ехать неизвестно куда? Что ты там забыла?

– Я хочу во всем разобраться, – отвечает она, не глядя на Фролыча. – Для меня это очень важно.

– Я вообще не понимаю, что ты ищешь, и зачем тебе вообще нужно куда-то ехать! – он повышает голос.

– Я хочу посмотреть в лицо своего прошлому. Я должна узнать правду, что случилось с моим отцом, и где он сейчас.

– Если бы ты только знала,