Новый Мир ( № 10 2005) - Новый Мир Новый Мир

Пересматривайте донельзя откровенный “Солярис”, сличайте с текущей печальной действительностью. Осознаете ли вы, насколько реализовалась эта канонизированная элитами образная система, в параметрах которой космос, то бишь выход в новое измерение, отвратителен, а движение — ничто?! Барствовать, властвовать если не над ровесниками, то над собственными детьми; умиляться, упиваться Бахом, стилизовать свою пластику под Рембрандта — вот чего хотели, вот что приближали. Теперь-то хорошо видно, насколько совпадали кокетливо имитировавшие вражду советские либералы с советскими же почвенниками! Все они одинаково страстно хотели урюпинска. Вот теперь получите, распишитесь, обживайте. Ваша страна — не моя. Уважаю целенаправленность старших, не уважаю непоследовательность. Чего им теперь не нравится?! Никаких алогизмов и случайностей: что спроектировали, то и на выходе. Я, например, живу ровно в той же ситуации (даже бытовой!), что и 35 лет назад, что и 15. Ровно в той же!! То есть где-то поскитался, помотался, но, потеряв здоровье с надеждами, вернулся на ненавистный хутор. Господи, но ведь это не мой выбор. Я-то хочу куда-нибудь на орбиту. Ненавижу саму идею затхлого русского поместья. Это все Крис Кельвин! Это все Андрей Тарковский! Это грамотные, делающие жизнь не по ситуации, а по старым-престарым русским книжкам. Образцово-показательная консервация.

Договорились: образная система предшествует социальной реальности. Предположим: сегодня основной вклад в дело формирования образных систем вносит кинематограф.

(2) “Периодика” (2005, № 6) содержит любопытнейшую реплику кинопродюсера Сергея Сельянова: “Есть такая мысль, с которой я согласен: высшей и конечной точкой развития отечественной культуры был полет Гагарина. В космос его запустили люди, которые стояли на плечах гигантов XIX века. Когда слова не только „писатель”, но и „инженер” звучали с больших букв. Я ощущаю прямую связь между Гагариным и Достоевским”. Я тоже.

Что такое концепт “гагарин” в историческом контексте? Концепт “гагарин” тесно связан с такими концептами, как “коммунизм”, “хрущев” или “застой”. Кто это, интересно, прыгал 12 апреля 1961 года до небес? Кто кричал от счастья, торжествовал, гордился Родиной, даже если ненавидел ее текущее большевистское измерение? Те, кто в недалеком будущем — да уже на следующее после полета утро — принялись эту Родину подмораживать. Недавно предлагалось объявить 12 апреля едва ли не Днем Отечества. Очень символично, показательно, браво. Полет Гагарина манифестирует саму идею успеха. Их успеха. Не столько демонстрирует технологическую мощь, сколько предъявляет символическую силу. Их силу. 12 апреля — это поколенческий праздник. Это день их социалистического Отечества, не моего. Сельянов — последний из тех, кто успел прорваться, закрепиться, попользоваться. В конечном счете — пожить. И когда в различных интервью он трубит о своих антисоциалистических взглядах, то тем самым лишний раз маскирует свое социалистическое по происхождению социальное тело! Оговорочка по Фрейду. К примеру, мне социализм по барабану — ну и зачем мне на него ругаться? Тем более публично. Социализм — ведь это способ относительно благополучного существования одного, максимум двух поколений. За счет поколений предшествующих и последующих.

Сельянов правильно квалифицирует Гагарина как явление культуры, правильно выводит железо из литературы, из расейской идеологии. За неимением других национально укорененных культурных образцов Советская Страна в конечном счете была вынуждена обратиться к идее поместья и к идее обломовщины. Трагический парадокс: опираясь на достижения утонченной дворянской культуры и — одновременно — жестоко подавляя и эксплуатируя социальные низы, крестьянство, страна напряглась, создала грандиозную индустрию, науку, нацелилась на Космос, но так и не сумела двинуться дальше, извлечь из своих жестокостей и своих побед социально значимую пользу. А попросту не было запасено никакого маршрута движения! Крис Кельвин возвращается в урюпинское поместье — небожителем. С качественно новым символическим капиталом. Теперь ему подвластно все: “Я преодолел силу земного тяготения. Теперь хочу быть не крестьянкой, но столбовою дворянкой!” Ладно, будь, только следи за хозяйством! Но он уже не умеет. Он же летал, он бессмертный, и он выше хозяйства. Он разорвал связь с почвой, но сохранил романтические иллюзии.

Опять я посетил места,

Где жизнь невинна и чиста.

Где мой гамак.

И где мой пастернак.

В символическом смысле запуск первого спутника и полет Гагарина — лжепобеды, дезориентировавшие спесивое полуграмотное общество. Потрубили, погордились. Как водится, выпили. Предельная мощь? “О да”, — согласились и правоверные совки, и диссиденты. Мне кажется, в то, что и на Марсе будут яблони цвести, одинаково верили все. Гагаринский триумф с неизбежностью должен был привести к застою и отмиранию. Уже тогда полет обещал полный крах! Совок попросту не справился с метафорой. Выход человека за пределы Земли, отрыв от почвы, рождение полубога — это важнейший символический акт, с которым нужно было правильно, ювелирно точно работать. Но, повторюсь, спесивый советский дурак не превозмог собственной радости.

Я напрямую вывожу нашу нынешнюю социокультурную ситуацию из 12 апреля. Я склонен считать эту дату — днем величайшего национального поражения, кошмаром. 12 апреля абсурд получил все права, стал легитимным, а спесь была возведена в ранг государственной политики. Бессмыслица, никчемная, в сущности, акция была всенародно опознана в качестве смыслообразующего события!! Более того, даже диссиденты не противопоставили дури никаких альтернативных проектов. Не высмеяли дурь, не завалили черный интеллектуальный рынок романами, стихами, апокрифами, частушками, понижающими Полет, дезавуирующими Пилота. Антисоветчики ничего не поняли и тоже промолчали. Какие они, к черту, антисоветчики?

И когда Сельянов считает необходимым лишний раз заявить о грандиозном значении приснопамятного полета, и когда своекорыстные думцы норовят проголосовать за объявление 12 апреля всенародным праздником, осуществляется борьба за власть, за продление полномочий. Они хотят, чтобы их права признавались с новой силой, чтобы их значение и статус неуклонно повышались. Клянутся его именем потому, что Гагарин — их племенной божок.

Знаете, каким он парнем был?

Нет, не был! Ведь смерть он победил!

Несмотря на успехи науки и цивилизации, несмотря на прогресс, в чем-то самом главном современные люди синхронны со своими архаическими предками. Будьте внимательны.

(3) Внимание: Гагарин не наука, не технология, не “наш героический современник”. Ни в коем случае не парень из соседнего двора, как уверяли пропагандисты. Гагарин — это родоплеменная религия. Кроме шуток. Кроме шуток.

Он сказал: “Поехали!”

Он взмахнул руко-ой...

А страна, наоборот, остановилась. Может быть, навсегда.

(4) Я выбрал три свежие западные картины о Космосе. Я хочу посмотреть, как они устроены, что манифестируют. Какой тип сознания проектируют.

Что означает перенос действия в Космос? Какова психологическая подоплека такого переноса? Мы удаляемся от Земли настолько далеко, что данная нам в ощущении территория с географией перестают различаться, перестают быть сложноустроенными. Пространство становится однородным, ландшафт теряет актуальный смысл. Вместо ландшафтов и сопутствующей ландшафтам метафизики — точечный объект, шарик, планета Земля, соотносимая теперь с другими, тоже однородными шариками, разбросанными по Галактике.

Одновременно растут в цене акции времени. Припомним “Солярис”: в контексте отечественной истории возвращение астронавта Криса Кельвина с космической орбиты на Землю, в поместье — как раз и означало, и манифестировало уничтожение времени, пресловутый застой. Сон разума. В каждом поместном цветке подобные Кельвину расейские обломовы с легкостью различают споры и семена духовности. Но, повторюсь, преувеличение ландшафта привело к закономерному тридцатипятилетнему застою и тотальной асоциальности уже постсоветского периода. Американцы же, выпуская один за другим фильмы на космическую тему, актуализируют категорию времени. Торопятся жить. Не собираются умирать, как бы ни спешили похоронить их цивилизацию наши завистливые злопыхатели.

Когда-нибудь Америка задохнется на дистанции, когда-нибудь ее сердце разорвется от напряжения?! Но это будут высокое поражение и красивая смерть. Легенды сохранят для потомков величественный образ стремительной Америки. А вот над нашим обломовым будут брезгливо смеяться. Представляете, что останется от нынешней России через столетия, какая такая образность? Я представляю, и мне заранее неловко. Хочется проорать, чтобы потомки услышали, чтобы обязательно приняли во внимание: Манцов — отдельно! Я не имею к этой стране никакого отношения. Я здесь случайно. Скорее всего, я — инопланетянин. Скорее всего.