Сто поэтов начала столетия - Дмитрий Бак

или

«…никто не хочет быть тем, кем родился…»

Почему-то, когда бываю в гостях и бросаю взгляд за окно где-нибудь на улице Шоссейная, я непременно вспоминаю Тургенева. Именно Ивана Сергеевича: что бы сказал он или подумал о заоконном пейзаже, где горизонт застит сплошная череда разновысоких многоэтажных построек? Синтетическая «вторая природа» давно заместила для горожанина «первую», лазурно-зеленую, привычную для человека тургеневской пейзажной эпохи. Такое же замещение-вытеснение давно произошло и в реальности сознания: непредставимое стало обыденным, а некогда обыденное – редким и неузнаваемым. За этой гранью невообразимости уравниваются в правах виртуальная реальность космической «стрелялки», зыбкая натура сновидения и мегаполисный вид на очередную Капотню из высокоэтажного окна.

Федор Сваровский состоялся как поэт, когда из только что описанной ситуации он вывел одну простую идею. Культ прогресса, опережающее развитие (как это говорилось?) «производительных сил и производственных отношений» приводят не только к отчуждению (продукта труда от субъекта труда, а также труда от капитала) и далее – прямиком к революции, но и к новому витку эволюции человека как биологического вида и существа социального. Человек адаптируется к господству «второй природы», вдруг, с разбегу ощутив себя генетически модифицированным продуктом, мало чем отличающимся от киношных киборгов с бластерами.

Коли так, любая обыденная ситуация чревата полуфантастическими подтекстами и скрытыми смыслами, например, если некий

Петя застрял в лифтена собственном 18-м этаже,

то для его спасения в действие немедленно приводятся силы, незримо управляющие существованием всех человеков, в том числе и вышеозначенного Пети:

ну – говорит – я попалчувствую себя как на войнев горящем танкев затонувшей подводной лодкепо которой при этом стреляют прямой наводкойи какие-то артефактные ощущениябегают по животу, затылку, спине‹…›ваш корабль расстреляни он горитно с лунной базы уже вышла спасательная эскадраничего не бойтесьотряд спешитрасслабьтесь и успокойтесьс вами весь флот Его Величества Императора Хайруруману Хлугга

В принесшем Сваровскому известность сборнике «Все хотят быть роботами» стартовое допущение о том, что «никто не хочет быть тем, кем родился», предопределяет все разнообразие сюжетных ситуаций, среди которых чаще всего встречаются сводки с неизвестных войн, репортажи с неведомых планет (впрочем, не отличимых от земной «второй природы»), описание индивидуальных и групповых грез, подобных яви. Коллективное бессознательное современного медийно-сетевого человечества играет всеми красками синтетической инфра-ультра-красно-фиолетовой радуги. Нехитрый «метод Сваровского» бьет в цель без промаха: для современного человека именно «искусственная» эмоция робота, киборга может быть наиболее привлекательной, постоянной, не зависящей от внешних воздействий. «Удел человеческий» со времен высокого Возрождения предполагает преобладание изменчивости – над стабильностью, прогресса – над традицией, во главу угла поставлен принцип постоянного обновления («модерности») и успешности (на языке социологов – «достижительности»).

Как только на смену средневековым воззрениям о непознаваемости мира приходит ренессансное убеждение в его человекоцентричности – машина либерально-индивидуалистического стремления к свободе-равенству-братству-комфорту-успеху-покою оказывается раз и навсегда неотвратимо запущенной. Все препятствия на пути к земному раю одно за другим оказываются преодоленными (опасности белых пятен на географической карте, эпидемии, в значительной мере – общественное неравенство). Однако именно на стадии глобальной универсализации города и мира всесилие и воля к изменению превращается в собственную противоположность. Ни одному из казалось бы аутентичных состояний человек больше не может и не должен доверять: в ответ на всякую недостачу идеала есть средство его приближения. Ты необразован? Не отчаивайся, выход есть – записывайся на чудо-курсы по подготовке каких-нибудь там трансвесторов! Боли в сердце? Приобрети препарат нового поколения, к примеру, исцелин! Завелась перхоть? Нависла депрессия? Морщины вокруг глаз? Все это пройдет и отступит,

когда растают льды Антарктидымы будем счастливыпройдут многочисленные дождисухие кости станут влажнымизацветут садына земле королевы Модна полуострове королевы Виктории –на ветру палатки белыеот воды до воды – лугарыбу и хлеб птица выхватывает из руквсе нормально будетвсе мертвые оживутвсе хорошиекроме плохихо, стеклянные городао, поднявшаяся изо льда землягосударь императорпо щиколотку в теплой водевдоль зеленого береганавстречу качаясь идеткак простой пингвинимператорский

Любое ощущение человека, взятое во всей его конкретности и четкости, зафиксированное в настоящий конкретный момент времени, – недействительно, неабсолютно не по причине собственной неподлинности, а просто потому, что обязательно вскорости сменится другим, противоположным, сознательно достигнутым. Ведь все мои человеческие (и почти уже нечеловеческие) силы направлены на изменение себя и комплекса своих ощущений. И в этой вечной череде калейдоскопических изменений ни за что невозможно зацепиться – то ли дело эмоция робота, постоянная, раз навсегда впечатанная в его сознание управляющей матрицей-программой! Именно реакции роботов (пусть даже наиболее отталкивающие) могут стать островком стабильности в зыблющемся мире всеобщего и непрерывно текучего стремления к совершенству-смерти. Помнится, в старой советской романтической комедии «Его звали Роберт» (1967) юноша-гомункулус оказался более преданным возлюбленным, чем его «оригинал» из плоти и крови, – и это несмотря на то что ему не дано было изведать, «как пахнет сено после дождя». Киборги живее всех живых! – именно эта простейшая мысль оплодотворила разгул фантазий Сваровского в его книге о роботах.

только роботы умеют любитьим в голову не приходит мысль об изменечто может быть крепче привязанности неорганического материалабесстрастного, неподкупного этого сцеплениянеорганических молекул?..

Однако – старая истина: чем ярче и необычнее прием, тем легче он автоматизируется, стирается, перестает щекотать нервы и бередить слух. Новая книга Федора Сваровского «Путешественники во времени» тянет уже и на модное слово «проект», это пространнейшая череда описаний межвременных путешествий и приключений неких героев, собрание неоромантических ирои-комических баллад и квазиэпических сказаний, снабженное десятками «документальных» фотографий, призванных усилить игровое ощущение подлинности происходящего.

это будущеев небе – скоростные антигравитационные аппаратыконец войныправительство Гоорна ушло в отставку

в горах повстанцы сдают позитронное оружие и лучеметымутанты уравнены в правах с гражданами Союзатеперь кто угодно на ком угодно может женитьсялегитимны любые официально зарегистрированные узы

Если ренессансная «модерность» и «достижительность» приводили к стремлению приладить внешний мир к привычным каналам человеческого восприятия, избавить его от метафизической и «неудобной» для обыденного сознания глубины и неисчерпаемости, то на выходе из постмодерна все усилия оказались обращенными на создание «второй природы», копии большого мира, как можно более точно повторяющей его внешние характеристики.

Автор, пережив безвременную смерть, оказавшуюся временной иллюзией, снова стремится обрести статус творца, создателя 3D-картинок, претендующих на тождество с самой что ни на есть реальной реальностью. Возникает род наркотической зависимости, глубокой закомплексованности и неверия в собственные силы, маскирующихся под уверенный креатив без берегов. Чем страннее и забористее, тем… более все это будет напоминать настоящую жизнь, идет ли речь о шреках и аватарах либо об высокогорных осажденных мутантами селениях Маргат Сырдым. Дальше! Дальше!! Дальше!!! Что еще подбавить к трехмерному изображению для пущей достоверности? Запахи? Болевые синдромы? Пока что в изобилии только один читательский синдром: усталая реакция на бесконечное однообразие занимательной пестроты. Которая, конечно, может и должна быть преодолена и устранена без всякой помощи мутантов с проспекта Мира и чар императора Хайруруману Хлугга.

Никто не умрет // Сетевая словесность, 8.12.2003.