Антихрист - Александр Кашанский

— Все, теперь бери гитару и играй, теперь у тебя получится. А я буду первым слушателем новой суперзвезды.

Иван молча взял гитару, подключил ее к усилителю и сделал пассаж. Гитара отозвалась каскадом звуков. Откуда что взялось! Пальцы сами делали то, что надо.

— Ну спой, спой что-нибудь! — закричал Риикрой.

— Нет, сейчас не хочу, — ответил Иван и сел на скамейку.

Риикрой внезапно быстро удалился, оставив Ивана одного. Он был безмерно доволен тем, как ему удалось так легко соблазнить Ивана, о чем он не преминул сообщить Сатане. «Если этот парень попробует славы, он ни за что не откажется. Удивительно, но его слабым местом оказалась любовь к музыке!»

4

Иван опять вышел на набережную. Он долго стоял и смотрел на море. Небо было затянуто тяжелыми темно-серыми тучами. Они медленно ползли на восток. Ветер усиливался. На воде появились белые барашки. «Красиво. Какое удивительное, всеобъемлющее одиночество. Исчезни я сейчас — никто этого и не заметит. Хотя — нет. Зильберт заметит. Ему я позарез нужен. Ведь я могу реализовать цель его жизни».

Иван, закинув гитару за плечо, двинулся в город.

Аллеин слушал мысли Ивана, затаив дыхание. «Нет, не суждено, видно, сбыться моим тайным надеждам. Тот путь, который он выбрал, приведет его на трон Антихриста. Неизбежно. Слишком уж много в нем жажды нового, слишком много таланта и жизненной энергии, слишком он одинок — до такой степени, что не способен проникнуться чужими переживаниями. Понять — да, понять он может все, но оценить — не способен».

Иван зашел в небольшой бар, посетителей в нем не было. Бар был стилизован под конец прошлого века. Стояли некрашеные деревянные столы, на которых посетители вырезали свои имена. Иван начал читать эти надписи и очень увлекся. Ему было интересно пытаться увидеть за каждой надписью того, кто ее сделал. «А может, кроме этого вырезанного на столе имени, здесь, на Земле, от этого человека ничего и не осталось: ни дома, ни дерева, ни потомков — сколько людей погибло в войнах! — ни памяти — ничего. И так оно, скорее всего, и есть. Кто этот Джон Берд, в 1903 году вырезавший здесь свое имя такими крупными и корявыми буквами?»

Иван подключил усилитель и, спросив у бармена разрешения, начал потихоньку играть. Играл он то, что приходило ему в голову. Причем реализовывалось это следующим образом: Иван вспоминал, например, море, такое, каким он его видел только что, и пальцы сами находили нужные места на грифе гитары, чтобы то, что он видел, выразилось в звуках. Стоило Ивану представить, что ветер усилился, — и характер музыки тут же менялся. Он представил летящий по волнам парусник — и для этого образа в звуках нашлось выражение. Происходило удивительное. Иван буквально ощущал то, что хотел представить, и все эти его переживания и образы находили свою музыкальную форму, что приносило необыкновенное, ни с чем не сравнимое чувство. И это чувство было радостным. Он не думал ни о стиле, ни о тональности, ни о ритме — вообще о том, как ему играть, он думал только, о чем играть. Способность так играть привела Ивана в восторг. Это был настоящий праздник, которого у Ивана никогда еще в жизни не было. И он играл и играл, ни на что не обращая внимания, и готов был играть без конца.

Риикрой внимательно слушал игру Ивана. Наконец он сказал: «Так, полный порядок. Еще один пророк готов к проповеди. Этот из тех, кто предпочитает петь. Так пусть поет. Уж я ему обеспечу и оркестр, и слушателей».

Аллеина внутренне передернуло от этих слов, хоть он и был внешне невозмутим. «Вот так они и делают пророков из свободных людей…»

5

Вечером Наташа зашла в номер Сергея.

— Сергей, Иван опять исчез, — не то спросила, не то просто сказала она.

— Видел, — сухо сказал Сергей. — Исчез. Опять.

— Его надо искать. Как он здесь один? И виза завтра заканчивается.

— Нет, Наташа. Хватит с меня. Я его искать не буду.

— А как же он… — начала было Наташа.

Но Сергей перебил ее:

— Он странный человек. Я не могу его понять. А раз не могу понять, не могу и помочь. И еще. Думаю, что никто, и ты в том числе, Наташа, не сможем ни понять, ни помочь ему. Вот что я думаю. Искать я его больше не буду. Делать для него что-либо, пока он сам меня не попросит, — не буду. Пусть живет, как знает. А у меня сейчас столько дел, что отвлекаться на выяснение причин его более чем странного поведения нет ни времени, ни желания.

— Значит, все…

— Что — все? Он по-прежнему мой компаньон, но его личная жизнь меня не интересует, признаюсь.

— А я?

— А ты — тоже мой компаньон. И тебя я понимаю и буду тебе помогать, как и чем смогу, но только не проси меня заниматься Иваном.

Наташа смотрела на Сергея в упор. Взгляд ее был спокойный и, как Сергею показалось, усталый. «Она, видно, очень устала от всего этого, он ее замучил», — подумал Сергей.

— Что ты предлагаешь мне делать? — спросила Наташа. Причем, как чутко уловил Сергей, это был не вопрос-вызов, а вопрос-просьба, просьба о помощи.

Сергей хлопнул себя по коленям, как бы добавляя решительности и весомости своим словам, и сказал:

— Давай работать. Ты всегда будешь на людях, работа у тебя будет, и ее будет очень много. И я думаю, что все у тебя устроится наилучшим образом.

— Попробую. Другого-то все равно ничего нет. Так ведь? — Это снова был и не вопрос, и не утверждение.

— Так или не так… Есть, нет… Наташа, ты самая красивая женщина в мире, да еще и умная, да еще и богатая теперь. Живи и радуйся. Давай поговорим о деле.

И Сергей начал рассказывать ей о своих планах по созданию в России сети «Юнайтед Системз».

Вернувшись в свой номер, Наташа повесила на двери табличку «Просьба не беспокоить» и легла на кровать не раздеваясь.

«Иван исчез. Ушел из моей жизни. Он ушел и унес с собой часть меня, и не худшую. Ту жизнь, которая теперь мне предстоит, я достаточно хорошо представляю. Все обстоятельства давно уже толкали меня к ней, а я сознательно и бессознательно сопротивлялась. Я искала любовь нашла и вновь потеряла. Может, я и выдумала все, может он и не такой вовсе, как я его себе представляла, — это не имеет значения, а вот то, что второго такого усилия… нет… — возможности — не будет, это уж точно».

Наташа почувствовала, что сейчас заплачет. Ей показалось, что она потеряла что-то очень дорогое, потеряла безвозвратно, и пустота предстоящей жизни испугала ее. Наташа резко поднялась и села. «Моя жертва оказалась невостребованной. Почему? Была ли я ему вообще нужна? — спросила Наташа у себя. — Я — всего лишь эпизод в его жизни. Ну, а он в моей? Я хотела бы, чтобы и он был тоже — случайный, кратковременный эпизод? — Наташа покачала головой. — Нет. Не хотела бы. Он мне подходит. Только он и никто другой. Второго такого не будет — это точно. Да, я буду искать Ивана и ждать. Только этим одним не проживешь. Сергей прав, надо и что-то еще делать, иначе будет плохо». — Наташа опять легла на кровать.

6

Путешествуя по вечернему городу, Иван забрел на привокзальную площадь. Наступило время окончания рабочего дня, и на площади было очень много людей, которые спешили по своим делам. Людские потоки выплескивались из подземных переходов и подходящих к площади улиц, растекались по ней, переливаясь в свете электрических фонарей разноцветными отблесками влажной от дождя одежды, и всасывались вокзалом, который почему-то напомнил Ивану плотину.

Внимание Ивана привлекла ритмичная музыка, доносившаяся со стороны вокзала. Иван отчетливо слышал звуки гитары, барабанов и бас-гитары, голос певца был слышен плохо. «Это явно не запись, кто-то там играет, прямо на площади». Иван направился туда, откуда слышалась музыка.

Действительно, расположившись на газончике под фонарным столбом, играл оркестр из трех музыкантов: гитариста, он же и пел, барабанщика и бас-гитариста. Гитарист был невысокого роста парень, с лицом восточного типа, скорее всего японец, он пел высоким голосом песню о нирване. Содержание песни Ивана не заинтересовало, не понравилось ему и пение. Восточный колорит музыки и голоса привлекал внимание, но очень уж не гармонировал с этой площадью, блестящей лужами зимнего дождя. «Оригинально. Но эта музыка звучит здесь, на этой площади, заполненной спешащими домой людьми, как музыка с другой планеты», — оценил Иван, постояв немного среди немногочисленных слушателей. Барабанщик, судя по тому, как искусно он обращался с двумя стоящими перед ним барабанами и тарелкой, был настоящий виртуоз — он сидел прямо на газоне, скрестив ноги, и яростно работал, выколачивая ритм. Его худое длинное лицо с впалыми щеками, обрамленное лохматыми рыжими бакенбардами, казалось, тоже вибрирует в том же ритме. Бас-гитарист — крепкий черноволосый мужчина среднего роста, казалось, не замечал ни дождя, ни холода, хотя был в сандалиях на босу ногу, джинсах и черной майке с большим вырезом, из которой торчали обильно росшие черные волосы. Лицо у него было слегка одутловатое. Он все время смотрел тусклым, сосредоточенным взглядом на акустическую колонку, которая издавала звуки его гитары, и, казалось, ничего другого ни видеть, ни слышать не хотел. «Интересные парни. Играют они очень хорошо. Видно, что профессионалы. Но почему здесь, на площади?» — подумал Иван.