«Ближние люди» первых Романовых - Вячеслав Николаевич Козляков

вообще», после чего ему пришлось каяться и убеждать Могенса Ге, что это, конечно, не имеет отношения к датскому королю, которого ценили больше других…[312]

Последствия открытого столкновения окольничего Артамона Сергеевича Матвеева с боярином Богданом Матвеевичем Хитрово в Думе, о котором рассказал датский резидент, были самыми разными. Тактически Матвеев, поддержанный царем, одержал победу. Но утверждение его позиций в Думе, очевидно, нравилось не всем, продолжала проявляться аристократическая ревность. Царь Алексей Михайлович стремился «уравновесить» такое соперничество пожалованиями чинов и судейских должностей представителям знати, тоже занимавшим высокое положение в его окружении, — князьям Одоевским, Голицыным, Долгоруковым. Но этого было мало. Уже тогда они только терпели, глядя на возвышение Артамона Матвеева, внешне соглашаясь на его особое участие в делах, и даже изобретали для этого какие-то оправдания. «Мой отец всегда ладил с твоим», — говорил боярин князь Юрий Алексеевич Долгоруков Артамону Матвееву (скорее всего, имелся в виду отчим думный дьяк Алмаз Иванов). Но логика рассуждений в этом разговоре очевидная — воспоминания об отцовской чести. И здесь Матвеев оставался «сын убогого попа», по словам Василия Татищева[313], «парвеню», «мещанин во дворянстве», как бы ни обозначать этот традиционный сюжет дворцовой жизни, отторгавшей чужаков, не имевших в силу происхождения права на участие в жизни двора.

Всё это было отнюдь не безобидно для состояния дел, так как местничество мешало принятию правильных решений. Если что-то предлагал Артамон Матвеев, этому всегда находились противники, иначе не имевшие возможности выказать недовольство его положением «ближнего человека». Поэтому Матвееву приходилось использовать значительные усилия, чтобы «продавливать» свои решения через Думу. Но здесь в помощь ему была позиция царя Алексея Михайловича. Сохранилось немало разнообразных документов по подведомственным Матвееву дипломатическим вопросам с пометой, что они «чтены» царю. Поэтому предложения Матвеева не были экспромтами, а опирались на большое предварительное обсуждение всех деталей таких дел.

На время управления Артамона Матвеева Посольским приказом в 1672–1673 годах пришлись важные перемены. Состоялся поворот к войне с турецким султаном. Повинуясь союзническому долгу и договорам с Речью Посполитой, в Московском государстве 6 октября 1672 года было объявлено о вступлении в войну с Турцией. Вскоре с Постельного крыльца в Кремле был объявлен указ о походе русского войска в Путивль.

Начались военные приготовления и сбор денег для войны с турецким султаном, намеревавшимся «идти под Киев войною» разорять «Малороссийские городы» и «Северскую украину». Известно отрицательное отношение Артамона Матвеева к посылке вспомогательного войска на помощь Польше. И после объявления войны он продолжал держаться этой позиции. Главная задача тогда виделась в предварительном создании коалиции дружественных государств для совместного выступления против «бусурман», — коалиции, означавшей союз русского царя с германским императором, польским королем и другими правителями.

Начиная с октября 1672 года в разные страны Европы были отправлены посольства Павла Менезия, Андрея Виниуса, Емельяна Украинцева для обсуждения такого союза; были начаты даже контакты с папским Римом[314]. Уже второй раз за свое царствование царь Алексей Михайлович задумывался о крестовом походе на Константинополь. В начале 1670-х годов для создания антитурецкой коалиции было значительно больше перспектив. Но главе Посольского приказа Артамону Матвееву в итоге не удалось создать такой союз. Его возможные участники были больше заняты противостоянием между Францией и Австрийской империей. Москве и Варшаве до определенного времени пришлось одним справляться с агрессией турецкого султана, пока его войска не оказались под Веной.

Неудача в создании «Священной лиги» объяснялась тем, что главе Посольского приказа Артамону Матвееву приходилось по-прежнему действовать в условиях исторического предубеждения к Московии. Дела Русского государства в Европе сильно зависели от интересов соседних стран — Речи Посполитой и Швеции, с которыми в Москве то воевали, то мирились и готовились к новой войне. Как заметил историк Борис Николаевич Флоря, «одной из характерных черт допетровской России было отсутствие у русских политиков контактов с какими-либо группировками политических элит западных соседей Русского государства. Исключением в этом плане стали контакты с магнатами Великого княжества Литовского, закономерно возникшие, когда в 1654–1655 гг. большая часть Великого княжества оказалась занята русскими войсками»[315]. Вспомним, что именно Артамон Матвеев по поручению царя Алексея Михайловича вел переговоры с Госевским. И почти двадцать лет спустя, когда стрелецкий полковник стал окольничим и главой Посольского приказа, он вступил в переговоры с новым поколением литовских политиков. Точнее, сам воевода Виленский и великий гетман Михаил Пац, стоявший во главе могущественного клана высших чинов Великого княжества Литовского, обратился в Москву в мае 1673 года.

Первое личное послание гетмана Михаила Паца к Артамону Матвееву с предложением обсудить совместные действия поначалу было встречено сдержанно (впрочем, начало переписки совпало с болезнью Матвеева из-за несчастного случая в его конюшне). Однако постепенно обе стороны втягивались в обсуждение взаимно интересовавших их вопросов войны Короны и Литвы с турецким султаном.

Гетман Михаил Пац информировал Матвеева о сборе и передвижении войск, готовя почву для возможных общих действий с царскими войсками. В свою очередь, и Матвеев отвечал, откликаясь на интересовавшие гетмана вопросы о походах донских казаков под Азов и действиях войска кабардинского князя Касбулата Муцаловича Черкасского. Наступление на Крым с помощью вспомогательного войска из донских и запорожских казаков, калмыков и кабардинцев стало частью плана, осуществленного Артамоном Матвеевым в 1675 году. Князь Касбулат Муцалович, до этого милостиво принятый царем Алексеем Михайловичем в Москве, осуществил поход в Крым, перейдя через Сиваш и воюя под Перекопом. «А прежде сего, — говорил Артамон Матвеев, — никогда ваши государские ратные люди в Крым не хаживали (то есть не воевали в самом Крыму. — В. К.), и славы о том походе такой имени Вашему Государскому не бывало»[316].

У гетмана Михаила Паца была своя выгода в налаживании контактов с главой посольской службы. Московскому государству тоже был необходим такой союзник. 12 декабря 1673 года Артамон Матвеев получил в Посольском приказе известие о смерти польского короля Михаила Вишневецкого. После этого и начался более интенсивный обмен письмами. В Москве и Варшаве находились специальные резиденты — Петр Свидерский и Василий Тяпкин, через которых действовал Матвеев. Так, например, в одном из писем гетману Михаилу Пацу 15 апреля 1674 года Артамон Матвеев ссылался на посланный Василию Тяпкину латинский перевод известий, полученных от пленных воеводой боярином князем Григорием Григорьевичем Ромодановским: «…С того листа послан к его царского величества стольнику и полковнику к Василью Тяпкину, будучему у Речи Посполитой на