«Ближние люди» первых Романовых - Вячеслав Николаевич Козляков

султана или персидского шаха. Такие «Титулярники» известны в архиве Посольского приказа с XVI века, их назначение было вполне утилитарным в дипломатической службе. Каждый раз при отправлении посольств в другие государства надо было справиться об использовавшихся в переписке титулах. «Всех окрестных государств Государственная книга», как назвал «Титулярник» выполнявший работы по ее составлению золотописец Григорий Благушин, стала при Матвееве еще и произведением искусства и явным «политическим манифестом», обосновывавшим место царя Алексея Михайловича среди других правителей мира.

Артамон Сергеевич Матвеев приготовил царю Алексею Михайловичу еще один подарок к Пасхе 30 марта 1673 года, когда исполнялось шестьдесят лет новой династии Романовых. Царь Алексей Михайлович чтил дату 14 марта 1613 года, память Федоровской иконы Божией Матери, связанную с призванием на царство Михаила Романова в Костроме. Роскошно украшенная миниатюрами «Книга о избрании на превысочайший престол Великого Российского царствия великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Великия России самодержца» включала самые значимые первые шаги династии, связанные с проведением избирательного Земского собора 1613 года, посольством в Кострому, встречей избранного царя Михаила Романова в Москве, его венчанием на царство и возвращением из польского плена царского отца митрополита Филарета. И опять, мало найдется книг о Смуте, да и в целом о XVII веке, где бы в той или иной степени не использовались рисунки «Книги об избрании». Даже историки настолько свыклись с этими образами, что бывает трудно увидеть историческую дистанцию в несколько десятилетий, с которой представлялись события в начале 1670-х годов.

На одной из иллюстраций, изображающих встречу царя Михаила Романова и великой государыни старицы Марфы у стен Москвы 2 мая 1613 года, действие происходит у Сретенских ворот, в окружении стрелецких полков с их флагами, и даже изображена построенная там позже каменная церковь Святой Троицы в Листах, известная тем, что была домовым храмом стрельцов Сухаревского полка[306]. Всё это детали, в которых можно увидеть дополнительный «посыл» составителя рукописи, подчеркнувшего значение стрелецких приказов в триумфе Михаила Романова! Не были забыты и стрельцы приказа Артамона Матвеева. Перед верхним, «стрелецким», рядом на картине видна отдельная фигура стрелецкого головы (он опирается на посох, положенный стрелецкому начальнику). Парадный красный кафтан командира стрелецкого приказа надет поверх светло-зеленого стрелецкого платья, и эта деталь приводит нас… к самому Артамону Матвееву. По сохранившемуся редкому перечню «прежних» и новых цветов кафтанов московских стрельцов, составленному около 1671 года, «стольника и полковника Артемонова приказу Матвеева — светло-зеленые». О том, что отец командовал третьим стрелецким полком, называвшимся Петровским, «в зеленых кафтанах» квартировавшим «за Петровскими воротами, за Белым городом, в Москве», писал и Андрей Артамонович Матвеев[307]. Следовательно, царя Михаила Федоровича встречал вместе со всеми прежний матвеевский стрелецкий приказ и на одном из самых видных мест находился его глава! Цель Артамона Матвеева в прославлении начала династии и верной службы стрельцов (и своей) была достигнута. Сделано это было по-новому, через иллюминированную рукопись, а не традиционные тексты летописей и сказаний.

Вторая половина XVII века обычно считается началом нового периода русской культуры, ее «обмирщения», внимания к внутреннему миру человека, борьбы нового со старым. Однако построения историков культуры часто основаны на модернизации событий; создание того или иного памятника, «новые явления» вырываются из их контекста и вписываются в удобную схему, иллюстрирующую представления самих исследователей. Такое предисловие необходимо, чтобы прокомментировать распространенные суждения исследователей о роли Артамона Матвеева в развитии русского театра. Правда, о самой истории заведения первых театральных представлений при дворе, к чему действительно был причастен Артамон Матвеев, известно не так уж много. Но достаточно, чтобы понять, что Матвеев не был «культуртрегером», а оставался царедворцем. Даже когда занимался подбором режиссера — пастора Грегори, актеров из числа своих дворовых людей, и распоряжался изготовлением театральных декораций.

Существовали только один зритель и одна зрительница, ради которых всё и создавалось Матвеевым, — царь Алексей Михайлович и царица Наталья Кирилловна. Историю театра начинают с представления «Артаксерксова действа» 17 октября 1672 года. Но, как недавно установили Клаудия Дженсен и Ингрид Майер — авторы книги «Придворный театр в России XVII века. Новые источники», — первое театрализованное представление при дворе состоялось значительно раньше, еще 16 февраля 1672 года[308]. И это был не только театр, но и какое-то шутовское действо, традиция которого была сильна в России, если вспомнить скоморохов. Правда, еще в начале царствования Алексея Михайловича скоморохи попали в число гонимых, а Церковь (не важно, сторонники новой или старой веры) подозрительно смотрела на такие игрища. Но прошло время, и мы видим царя Алексея Михайловича как обычного зрителя, веселящегося во время многочасового представления, «балета», как его называли, организованного Артамоном Матвеевым на бывшем дворе Ильи Даниловича Милославского в Кремле. Сидевшая за особой занавесью царица Наталья Кирилловна и другие представительницы женской половины дворца настолько увлеклись представлением и захотели лучше рассмотреть его, что проделали большие дыры в полотне, закрывавшем их от чужих глаз. Сохранилось свидетельство одного из первых актеров этого представления (ими были иностранцы, жившие в Москве): «Его Царскому Величеству и уже упомянутым женщинам так понравилось показанное, что они несколько раз сотрясались от хохота, в особенности сам Царь. И они выказали столь большое терпение, что высидели более трех часов, притом с большим удовольствием. Они также позволили нам играть на музыкальных инструментах, а именно на двух скрипках, одной виоле да гамба и также на флейте и поперечных флейтах. Когда представление окончилось, Его Царское Величество всех нас поблагодарил через господина Артемона Серговица»[309].

Получив царский указ готовить следующие представления, Матвеев поставил дело еще основательнее, на манер европейских дворов, где многочасовые театральные действия уже были в обычае и где с ними знакомили послов, например при императорском дворе в Вене. Правда, до постановки пьес Шекспира и Мольера в то время в России было очень далеко. Но стремление ориентироваться на образцы европейских придворных театров уже появилось. Пользуясь своим положением главы Посольского приказа, Артамон Матвеев рассылал комиссионеров, искавших в Европе, чем еще можно было бы удивить царя Алексея Михайловича. Очень современным выглядит сюжет, где матвеевские посланцы пытались перекупить контракт театральной дивы Анны Паульсен, блиставшей в театре, организованном для увеселения датского королевского двора, откуда ее так и не отпустили в Московию.

Артамон Матвеев был известным строителем, он занимался устройством храмов и приказных палат. Выбранное для новейших театральных представлений место в бывшем доме боярина Ильи Даниловича Милославского показалось удачным. В