Исчадие ада - Ульяна Соболева

- Хватит, пора поесть. Ты меня вымотал, парень.

Провались Ник на месте, если это не комплимент. Вымотал Палача. Да, такой ненормальный кого угодно возьмет измором, никаких тормозов. Полное игнорирование собственной боли. Даже для вампира это слишком. У всего есть свой предел, та точка, после которой включается инстинкт самосохранения, только у этого фанатика такая точка отсутствует. Брак в производстве. Нику казалось, он видит самого себя со стороны, только свою лучшую часть. Ту, которая существовала много веков назад, когда он пополнил ряды армии повстанцев и громил захватчиков, освобождая пленных. Тогда, когда он нашел Анну…

***

- Вам всем понадобится моя кровь. Вы оба, начиная с сегодняшнего дня, будете питаться только от меня. Если мы хотим их уничтожить, одного умелого махания мечом недостаточно. Кстати добудем у первых двоих для вас такие же. Пока что обойдетесь огнестрельным и рукопашным боем. Выступим завтра на рассвете. Первым возьмем Луку. Он как раз вернулся с задания. Расслабленный. После него Сантиний. Эти двое послабее остальных, а нам нужно оружие. Такой меч как у меня изготавливается только для Палачей по индивидуальному заказу Асмодея... Добудем мечи – мы на один шаг близки к победе.

Габриэль кивнул и вытер ладонью кровь с губы. Стащил футболку через голову и осмотрел ссадины на теле. Ник удивленно приподнял одну бровь – чтоб он провалился, если после такого вообще можно двигаться, там все кости превратились в месиво. Ему бы сейчас отвар Фэй и отлежаться, а него глаза горят и кулаки наготове. Изгой тоже смотрел на торс парня, его глаза сверкнули, и он по-дружески сжал плечо Габриэля.

- Ты сегодня постарался. Только правый фланг прикрывай. Может других смертных противников ты, и сбиваешь с толку, нападая слева, но карателям без разницы правша ты или левша. Я тебя каждый раз на тот свет отправлял, ты помер раз тридцать, если не больше.

Габриэль усмехнулся, потрогал рваную рану на плече, даже не вздрогнул, только взгляд остался пустым, потухшим:

- Ничего если продолжим вечером, думаю, это количество сократится вдвое, - ответил он.

- Не сомневаюсь. Если есть силы потренеруйся пока сам. Нужно достать для тебя хоть подобие меча, а то ты его в руках не держал. Как говорил один великий древний мудрец: "Источник усталости - не в теле, а в уме. Поверь, ты можешь гораздо больше, чем думаешь..."

Ник посмотрел на Изгоя:

- Хорош, байки травить. Мы есть сегодня будем или нет? Если ты наш ужин - будь добр подай к столу.

Изгой нахмурился:

- Как то не тороплюсь подставить свои вены под твои клыки, еще бешенством заразишь. Ладно. Давайте – ешьте, потом со мной поделитесь.

***

Габриэль зашел в комнату Крис и закрыл за собой дверь. Он не помнил, когда полностью сюда перебрался. Но это произошло. Ноги сами несли его к этой двери, и никто не запрещал ему оставаться здесь столько, сколько он хотел. Постепенно, в спальню Крис перекочевали его скудные пожитки, и он сам целиком и полностью. Лежать в ее постели, словно снова быть рядом с ней. Мазохистское удовольствие от погружения в идеальную боль, где он мог купаться на волнах своего безумия. Воспоминания - это одновременно и рай и ад, они то погружают в пучину отчаянья, то заставляют смеяться сквозь слезы. Вот она улыбается, очередной шутке Ника, а вот целится в противника и дерется как настоящий воин. А вот она с ним…мягкая, влажная, стонущая от наслаждения в его руках, полностью открытая перед ним и от того беззащитная и нежная. Воспоминания заставляют думать, заставляют ненавидеть также сильно, как и любить. Кто-то отнял у него Крис. Хоть, она никогда и не принадлежала ему, этот кто-то не имел права забирать у Габриэля его мечту. Ведь любовь сильнее смерти, и она не умрет даже если Кристина ушла на небеса, она умрет только с последним ударом его собственного сердца. Но самое страшное в воспоминаниях о ней это то, что в последнюю их встречу - он сорвался. Сказал ей ужасные вещи, жалкий ублюдок, который жалел сам себя, забыв о том через что ей пришлось пройти с тем уродом за которого она вышла замуж. Назвать ее шлюхой и швырнуть ей деньги в лицо …так мог поступить только мерзавец. Использовал, то, что она доверила ему в порыве откровенности, возможно, только ему одному. Нужно было просто любить ее, пока она рядом, просто любить, потому что она дышит и ее сердце стучит. Теперь Габриэль хотел только одного - найти ту тварь, которая сделала его живым мертвецом и убить. Он думал об этом сутками напролет, и это давало силы не сломаться. Подпитывало его дикой энергией, неиссякаемым источником ярости. А еще кровь Изгоя, она смешалась с его кровью и теперь кипела в венах, вызывая желание сражаться до последнего вздоха, искать и найдя отправить в ад. Разорвать ублюдка на части. Ненависть отвлекала от страданий, действовала как допинг. После трех дней, когда он хоронил себя заживо, подыхая в ее комнате от горя, Габриэль снова мог дышать, есть и пить. Нет, не потому что он свыкся, а наоборот. Его протест, и вера в то, что найдет Крис и вернет домой вопреки тому, что все остальные уже ее похоронили, заставала вставать с колен и не сдаваться, когда Изгой дробил его кости. Но иногда Габриэль с ужасом думал о том, что вернется после расправы с пустыми руками, без нее. Вот тогда ему конец и он уже знал, как поступит. Но не сегодня. Сейчас, у него только одна цель – убить подонка собственными руками, а потом можно подумать и о себе. Он найдет способ встретиться с Крис, пусть не в этом мире, так в другом, потому что не отпустит ее. Крис - его женщина. Не важно, что она не давала ему никаких прав на себя – она принадлежит ему. Изначально. Габриэль закрыл глаза, положив на грудь ее подушку и вдыхая все еще сохранившийся аромат ее тела, он впитался в ее вещи. И нет запаха, лучше, чем ее запах, когда-нибудь он почувствует его снова. Он в это верил так же как в то, что он сам все еще дышит. В дверь постучали. С каких пор все смирились с тем, что он здесь живет или нагло присутствует? С каких пор приняли это? Он даже не задумывался. Увидел Фэй и сердце сжалось. У нее больше нет надежды. Иногда чужая боль делает твою ничтожной, у него - целая вселенная, потому что можно искать, а у нее нет вселенной, у нее есть только боль одиночества.

- Прости…я не хотела мешать.

Габриэль сел на постели:

- Ты не мешаешь, ты имеешь право находиться здесь, так же как и я.