Исчадие ада - Ульяна Соболева

- Выпусти ее, дай ей волю.

Мальчик вздохнул глубоко, но опять ничего не ответил.

- Выпусти боль, не сдерживайся. Дай ей овладеть тобой и станет легче.

- Я ненавижу их всех, - процедил сквозь зубы паренек, - они позволили ей уйти, а ее я ненавижу еще больше чем их– она обещала вернуться и как всегда солгала.

В иной ситуации Габриэль возможно и не понял бы мальчишку, даже разозлился бы на него, но не сейчас. Он сам с трудом контролировал ненависть, нарастающую внутри как снежный ком, с каждым рубцом на сердце она становилась сильнее.

- Иногда, мы не можем сдержать обещания не потому что не хотим, а потому что обстоятельства мешают нам сдержать слово.

- Они всегда ей мешали, - с горечью сказал Велес, - уходи. Я не пойду домой. Там слишком холодно.

Габриэль мог его понять, ему тоже было холодно. Везде. Особенно внутри.

- Когда я был так же зол и одинок, как ты, а мысли о смерти посещали чаще, чем желание поесть одна умная женщина рассказала мне одну притчу.

Парень фыркнул, словно крича всем своим видом – " не считай меня маленьким дерьмом, придурок…засунь свои сказки в одно место"

Как же это знакомо ему самому.

- Я не буду рассказывать все, только кусочек, можно?

- Валяй, только если пообещаешь что после этого уйдешь и оставишь меня в покое.

- Обещаю. А теперь просто послушай : "Когда-то давно старик открыл своему внуку одну жизненную истину: 

— В каждом человеке идёт борьба, очень похожая на борьбу двух зверей. Один зверь представляет зло: зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь. Другой зверь: добро, мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность и веру. 

Внук задумался, а потом спросил: 

— А какой зверь в конце побеждает? 

Старик улыбнулся и ответил: 

— Всегда побеждает тот зверь, которого ты кормишь" *1

Мальчик несколько секунд молчал, а потом повернул голову и спросил:

- А какого зверя кормишь ты, Габриэль?

- Я все еще верю, что твоя мама вернется. Я не только в это верю, а я найду ее и привезу обратно домой.

Велес стиснул челюсти:

- Не врешь?

- Я не умею врать. Всегда хотел научиться, но, видно нет у меня такого таланта.

- Ты думаешь - она все еще жива?

- Я не просто так думаю – я в этом уверен. Я это чувствую, как собственные руки, голову, как воздух или холод, о котором ты говоришь.

Велес задумался, а Габриэль сделал шаг в его сторону и вдруг паренек закрыл лицо руками.

- Я так сильно скучал по ней, а она об этом не знает…она ушла, а я…не поцеловал ее и не сказал, что люблю ее, что простил и мечтаю чтобы она всегда была рядом со мной.

Габриэль почувствовал, как сердце болезненно сжалось -  "Я тоже об этом мечтаю".

Велес вдруг схватил его за руки.

- Где твоя мать, Габриэль?

- Ее убили, много лет назад, когда я был совсем маленьким. Убили всех и отца тоже, и сестер. Всех, кроме меня и Марианны. Я знаю, что ты чувствуешь. Только твоя мама жива. Верь в это, корми того, другого зверя, своей верой, силой и надеждой!

Велес, смотрел на него, не моргая, и в желтых радужках постепенно появлялся свет, аура приобретала более теплые оттенки. И вдруг, совершенно неожиданно мальчик спросил:

- Ты …любишь мою маму, да?

Это был сложный вопрос, и неизвестно какой именно ответ понравится этому израненному маленькому волчонку больше. И принесет ли этот ответ победу или поражение. Но ведь сам Габриэль только что сказал мальчику, что никогда не лжет, а значит, он обязан сказать правду.

- Люблю…Больше жизни, больше воздуха.

Велес несколько секунд смотрел Габриэлю в глаза, потом устало вздохнул и тихо сказал:

- Идем домой, тетя Фэй, наверное плачет из-за меня.

***

Кристина открыла глаза и снова закрыла. Она по-прежнему в этом страшном месте. Кошмар не кончался. Невыносимо хотелось пить и есть. ОН кормил ее, но редко, специально истощая ее и превращая в зверя. Она нравилась ему такая: голодная и обезумевшая, готовая пожирать все живое. Только сегодня в этом проклятом месте слишком тихо. ОН ушел. Наконец-то ушел. Пленница долго ждала этого момента, когда останется одна и сможет набраться хоть немного сил, сможет исследовать свою страшную темницу и возможно выбраться из нее. Кристина приподнялась на постели и звякнула цепь. Массивные браслеты на ногах, начищенные до зеркального блеска. Она посмотрела на свои исцарапанные руки, обломанные до мяса ногти, на стертые в кровь лодыжки. Да, иногда от ЕГО ласк она лезла на стены в прямом смысле этого слова, пытаясь просочиться сквозь камни лишь бы прекратить невыносимую пытку, но ее Палач лишь смеялся. Его хохот стоял у нее в ушах и отражался эхом в каменных стенах. Первое время она еще надеялась, строила планы побега, лихорадочно искала выход, а теперь лишь скулила от отчаянья. Надежда умирала, и с каждым днем сил на сопротивление Палачу оставалось все меньше. Возможно в самом начале, когда Миха похитил ее, он хотел просто отомстить ее семье, но постепенно его начала забавлять новая игрушка. О, он был изобретателен, как никто другой. Он играл с ней всегда в новую игру, которая непременно заканчивалась ее обмороком от болевого шока. Он вываливал ее в грязи и погружал в болото все глубже и глубже, его извращенной фантазии не было предела. Кто сказал, что кастрат ни на что не способен? Да, у Михи свои страшные секреты. Увидев его голым в первый вечер, когда Палач пришел к ней в темницу, Кристина обрадовалась, она даже оскорбила его, наивно полагая, что он ей не страшен. Но Миха показал ей, что можно насиловать душу и тело иначе, и ему не нужен был для этого член. Ему хватало его костлявых пальцев, хлыста, плети с шипами и многих других игрушек, которые он приносил с собой и любовно раскладывал на железном столе, видя, как она холодеет от ужаса. Кристина сопротивлялась. Всегда. Проклятому ублюдку доставалось с лихвой, она драла его когтями и клыками, она оставляла на его теле шрамы, уродовала его лицо. Конечно, он превращал ее в кусок кровавого мяса, но к утру, она уже снова могла драться. Только каждый раз шрамы исчезавшие с ее тела, оставались в ее душе, на ее сердце. Рубец за рубцом. Когда Палач уходил с рассветом, оставив ей в награду пакетик крови - она хотела умереть.