Колея к ржавому солнцу - Денис Воронин

меня ищете, – произнес мужчина. – Уже звонили, предупреждали. Проходите, – он кивнул головой, приглашая за собой, и вернулся в бокс.

Не раздумывая, ни секунды не сомневаясь, Сталинграда шагнула следом. Павел и Троцкий продолжали держаться рядом.

Слабо потрескивающие лампы обливали дневным светом стоявший посреди помещения наполовину разобранный белый «фокус» со снятыми номерами. Пахло металлом, раскочегаренными обогревателями, резиной, инструментом, смазкой. Собака, встречавшая гостей, вопросительно выглядывала из-за машины.

Место они нашли, подумал Троцкий, обходя «форд». Получается, не зря вчера побеспределили в «Барсуке». Нажили себе врага, конечно. Костас вспомнил взгляд того казахского бизнесмена.

Павел и Сталинграда, оглядываясь по сторонам, передвигались с другой стороны находящейся в боксе иномарки.

У стены на верстаке шумела закипающая в чайнике вода. Рядом с чайником стояли кружка, банка с растворимым «нескафе».

– Кофе? – предложил Троцкому хозяин бокса.

«Священник» вел себя странно. Будто к нему зашли соседи решить давнее и нехлопотное дело, а не люди, разыскивающие дорогой угнанный автомобиль. Троцкий вспомнил, что у Инги он так и не пил кофе, и теперь ему не хватало утренних вибраций, придаваемых клеткам тела кофеином. Но растворимый порошок, конечно, совсем не то. Костас ответил:

– Спасибо, не надо.

– Машина. Красный кабриолет «BMW», – произнесла девушка. – Была здесь. С гарантией. Можешь не отпираться. Где она теперь?

– Ее забрали, – пожимая плечами, ответил «священник».

– Где ее искать? – спросила Сталинграда.

Хозяин гаража посмотрел на нее своими пустыми глазами, вдруг усмехнулся и произнес:

– Не могу сказать, это вроде врачебной тайны, если вы понимаете. Или тайны исповеди.

Троцкий замер, напрягся, предвидя ответ Сталинграды.

– Не скажешь, застрелю твою собаку. Для начала, – пообещала девушка, приближаясь к хозяину.

Человек с глазами святого не отреагировал на эту угрозу, лишь вздохнул, отвернулся и нагнулся, выискивая что-то за верстаком.

– Ты что там ищешь? – спросила Сталинграда.

Костас, следивший за «священником», вздрогнул, услышав щелкнувший выключатель чайника. Он бросил взгляд на электроприбор и увидел… Увидел боковым зрением, как сверкнуло что-то быстрое. Молниеносное.

Среагировать не успел. Только сердце скакнуло белкой в хворосте ребер. Он почувствовал вспышку боли, когда стальной блестящий шар с торчащими из него шипами врезался в лицо, разрывая кожу, плоть, круша кости, унося с собой воспоминания об Инге, о работе, о вечернем выступлении Басдрайвера, о…

Вкрученные в шар шипы добрались до клеток мозга, и боль, причиняемая острой сталью, на миг стала невыносимо-ослепительной. Превратилась во вспышку. Будто взорвался питающий его силовой трансформатор. А потом все погасло. Накатила темнота.

Личный блэкаут Костаса Троцкого.

20. Радиожираф

Фак!..

А он и вправду как карась. Только карась, у которого не надо даже спрашивать, как дела. Потому что какие могут быть дела у карася, жаренного под сметаной? Ешь его, жирненького, обсасывай да сплевывай косточки.

Твою мать!.. Нога в «гриндерсе» со сношенным протектором поехала на спрятавшемся под снегом льду, и Жека, поскользнувшись, неуклюже завалился на бок и ушиб колено. Поднимаясь, втянул в себя сквозь зубы морозный воздух. Больно. Первые несколько шагов дались с трудом, хоть садись и плачь. Ладно, если болит, значит, мы еще не сдохли. Потом боль будто притухла. Жека попытался ускориться. Получилось.

– Стой! – закричали сзади. – Стой, стрелять буду!

Только этого не хватало. Успеть бы добежать, не словив пулю в задницу.

* * *

Настоящая Сонная Лощина. Все спят. Темно и тихо, только капает из подтекающего крана вода, да негромко в ответ на Жекины поглаживания мурлычет Марла. Где-то на улице хлопнула дверь машины. Жекина рука замерла в воздухе, и кошка жильцов, еле слышно мявкнув, сама потерлась, найдя шерстяной уютной башкой его ладонь. Вдруг насторожилась, мягко спрыгнула с подоконника и устремилась навстречу зашедшей на кухню Евдокии Дементьевне.

Щелкнул выключатель. Жека зажмурился от ворвавшегося в зрачки электрического света.

– Ох, Жека! Напугал!.. Доброе утро! Ты чего это тут в субботу спозаранничаешь?

– Доброе!.. Не спится, Евдокия Дементьевна, – ответил Жека, наблюдая, как соседка ставит чайник на выросшую из конфорки бледно-синюю хризантему.

– Сейчас тогда чайку попьем, – сказала старуха и прошаркала к холодильнику. – Рассказывай пока.

– Да что рассказывать? – пожал плечами Жека. – «Как живете, караси? – Ничего себе, мерси».

Он вспомнил, как в детстве читал эти стихи, сидя в комнате Евдокии Дементьевны. Тоненькая ветхая книжица в красной обложке с нарисованным жирафом, к рогам которого примотали провода. Будто животное впало в депрессию от тоски по Африке, и его затеяли лечить электросудорожной терапией. Называлась книжка «Радиожираф». Маленького Жеку тогда очень смешило, что в изданных до войны стишатах было полно, как ему казалось, ошибок. Например, слово «жираф» было написано с двумя буквами «ф» на конце – «жирафф». Евдокия Дементьевна попыталась рассказать ему про изменения в правилах орфографии, но Жека тогда ничего из этих объяснений не понял.

Как вчера вряд ли что-то поняла Анникки, увидев, что он привез ее не в свою квартиру, а сюда, в комнату на Старо-Петергофском. А что ему оставалось после двух красоток-головорезов в клубе? Что они делали в таком месте? Не исключено, что пришли послушать эмбиент, но Жека знал, что они явились по его душу. Таких совпадений не бывает. Он накосячил, забрав ту «бэху». Теперь его ищут… Или все-таки не его? Может, он просто параноит? Такая вероятность тоже есть, хотя бы теоретически. Но лучше поостеречься. Красотки-головорезы знают, где живет Жека. В прошлый раз его выцепили прямо в подъезде собственного дома на Ленинском. А с коммуналкой, в которой комната умершего в ноябре деда официально еще не оформлена на него, Жеку вряд ли сумеют связать. Во всяком случае, когда они вчера заявились сюда с Анникки, обошлось без происшествий. Чуть удивленная Евдокия Дементьевна выдала им запасной ключ от комнаты Ольги и предупредила, подмигнув выцветшим глазом:

– Сильно не шумите там, Жека. А то знаю вас, молодых, начнете охать-вздохать, не дадите спать старухе.

– Не, мы не будем, – заверил он.

Не обманул, кстати. Оказавшись у «теть-Оль», как называл хозяйку комнаты Жека, они даже не выпили чаю. Намерзшись вечером на ледяных улицах, натанцевавшись и поднабравшись в барах и в клубе, устав от новых знакомств и впечатлений, Анникки разделась и уснула, едва добравшись до кровати. Даже в душ не пошла. Уткнулась в Жеку носом и превратилась в тихо сопящий теплый комочек. Сам Жека не мог заснуть еще с полчаса, крутя в будто примятой голове всю ситуацию, а когда все-таки заснул, спал некрепко, постоянно ворочаясь.

Проснулся, когда не было и шести. Чтобы не беспокоить спящую финку, вышел на кухню, где выпил стакан ледяной воды из-под крана и насыпал корма бодрствующей Марле. Потом, сидя