Распоротый - Игорь Дубов

Я чувствовал, как холодная ярость медленно заполняет меня, заставляя сжимать кулаки и стискивать зубы. Я не знал еще, что стану делать, но смерть клоуна не должна была остаться безнаказанной. Тем более что счет мой к его убийцам был сугубо личным. Это меня они пришли убивать сегодня утром. И это мой труп, свесив голову, сидел в кресле напротив.

Я встал, пересек комнату и остановился у окна. Я редко ходил по кабинету, быстро проскакивая его по пути на улицу. Но теперь, ощущая, как гнев корежит мои скулы, я испытывал потребность побыть здесь, чтобы собраться с мыслями.

Кто бы ни убил клоуна, он выполнял поставленную задачу. Конечно, задачу эту им ставили их начальники. Но не в начальниках и даже не в начальниках начальников находился источник зла, попытавшегося сейчас взять реванш за поражения последних дней. Все они, в том числе и мертвые, были лишь куклами в более опытных и жестоких руках. А дирижировал ими и направлял их рой. Именно в рое заключалось то абсолютное зло, которое нельзя было ни рассеять, ни изменить.

Можно предотвратить путч, убить Чару, Кору, Хвару, рассеять "волчат" и арестовать чистильщиков, но до тех пор, пока на планете сидит рой, все будет начинаться снова и снова, воспроизводясь новыми людьми в новых ситуациях. И снова будут приниматься неверные государственные решения, зреть заговоры и бурлить митинги. И Принцепс будет говорить речи Чары, а неизвестные убивать клоунов. Рой был той самой раковой опухолью, которая, если ее не выжечь, способна погубить весь организм. Он должен был прекратить свое существование. И не через два дня или через неделю, а сегодня.

- Чертова Амалазуита!

Я в сердцах треснул кулаком по нижней части окоема. Сейчас я бы много отдал, лишь бы на сутки оказаться на ее месте!

На ее месте...

А на своем?

Застывшим взглядом я смотрел на занавешенные легкими гардинами окна дома напротив, даже не заботясь о том, что меня могут увидеть с улицы мои враги.

- Ты обманул меня, Господи, - задумчиво сказал я в пространство, прислушиваясь к продолжающейся где-то перестрелке. - Мы же договорились, что я выхожу из игры. А ты меня снова загоняешь на поле. И ведь, наверное, ты прав.

Судьба всегда была несправедлива к слабым. Зло, безусловно, торжествовало б, если бы люди во всем полагались не на себя, а на судьбу. Кто-то всегда должен вставать на пути у зла, как бы ни хотелось отсидеться в сторонке. Здесь эта обязанность выпала мне.

"Ты съехал до, цоколя, - сказал кто-то грубый внутри меня. - Посмотри в зеркало! К чему ты годен? Их там не меньше полусотни. Что ты можешь один?! С распоротым сердцем! Ты уже забыл прошедшую ночь? Тебе напомнить?"

- Не надо, - сказал я. - Но ты же знаешь правило: "Если ты едешь, а под тобой рушится мост, гони вперед что есть сил. Тогда появится шанс его проскочить".

"Ну и что?! - не унимался голос. - Это ты, что ли, едешь над пропастью?"

- Нет, - сказал я. - Но собираюсь. И если я буду действовать быстро и неожиданно, у меня тоже появится шанс.

Конечно, у меня был шанс. Я мог захватить зал управления, взять там заложников и, перекрыв запасные выходы и флаерную стоянку, вызвать десант. Мой замысел не выглядел неосуществимым. Главное было обмануть камеры слежения в коридорах. И если мне удастся снять внешнего часового...

Я почувствовал, что дрожу от возбуждения. План был вполне реален. Он мог сработать!

- Давай-ка еще раз, - сказал я себе, утишая бешено мчащуюся по жилам кровь. - Ты поднимаешься в темноте на Чекуртан. Если ты не будешь пользоваться антигравом, аппаратура роя не сможет тебя засечь. Дальше тебе надо только снять внешнего часового и переодеться в его форму. После этого ты вскроешь дверь. Все, что нужно для этого, у тебя есть. Зал управления наверняка находится в центре базы. Но раз база - в скале, она не может быть велика. Поэтому, если двигаться быстро, глуша станнером всех подряд, то к залу вполне можно прорваться.

Вот только Амалазунта...

Я взволнованно прошелся по кабинету, остановился возле мертвого клоуна.

- Нет, - сказал я ему. - Не волнуйся. Я не передумаю.

Я знал, что совершаю серьезный проступок, который при определенном повороте событий может быть квалифицирован как преступление. Особенно если кто-то из роя успеет удрать и наземники не сумеют отловить этих беглых достаточно быстро. Однако стилет в шее клоуна не дал мне дрогнуть.

"Не трусь, - сказал я себе. - В суде ты уж точно не окажешься. Ведь ты либо умрешь, либо победишь. Другое дело, что помощи тебе тоже не будет. Но ты, кажется, не сильно на нее и рассчитывал".

Я понимал, что должен, не теряя времени, идти и готовиться к выходу в горы, но никак не мог заставить себя встать. Только сейчас я понял, на что решился. Мне предстояло уцелеть в дерущемся городе и выбраться за посты, незамеченным долететь до подножия Чекуртана, ночью подняться на расстояние в десять раз большее, чем то, что я проходил пять дней назад, вырубить внешних часовых, пробиться к центру управления, захватить его и, заблокировав четырехмерки, удерживать по меньшей мере несколько часов. Для того чтобы выполнить этот план, надо было иметь много сил и высокий кураж, а я чувствовал себя больным, растерянным и бесконечно усталым. Единственным, что как-то поддерживало меня, была ненависть, и тут я не сомневался, что ее запасов хватит надолго.

Я еще раз мысленно пробежался по всем звеньям плана и поднялся, чувствуя оглушающее спокойствие. Тело казалось совершенно деревянным, словно по нервам плеснули новокаином. Но главное, что оно двигалось - это вселяло оптимизм. Я открыл дверь и, взяв клоуна под мышки, затащил во внутреннюю часть. Чтобы сжечь труп в утилизаторе, его надо было разрубать на части. Сейчас заниматься этим мне было некогда.

Я не испытывал также ни малейшего желания извещать Амалазунту о своих замыслах. Единственное, что она могла сделать, это послать мне категорический запрет. Но был еще Юкира, который отвечал за высадку штурмовиков. Я просто обязан был сообщить ему о своей попытке. Если меня постигнет неудача, он должен учитывать это при подготовке десанта.

Сидя у компьютера, я ломал голову над тем, как составить сообщение. Отправленное в неурочное время, оно обязательно вызовет тревогу и будет немедленно передано зональному Гроссмейстеру. После этого Амалазунта тут же распорядится выбросить десант - но не для захвата базы, а чтобы перехватить меня.

Время уходило, как вода сквозь пальцы, а я так и не мог ничего придумать. У нас не было с Юкирой условного кода, а стандартный код патруля знала Амалазунта. И тут, когда я совсем уже отчаялся, мне в голову пришла славная мысль. Амалазунта могла, конечно, догадаться, что стояло за придуманным мной символом, но для этого ей понадобилось бы слишком много времени. Мгновенно понять меня мог лишь тот, кто знал подробности последней атаки "Трезубца". Юкире я как-то рассказывал об этом. Поэтому я уверенно напечатал в текстовом окошке слово "Горностай" и, вдавив клавишу ввода, облегченно откинулся на спинку кресла. Теперь мне оставалось лишь подготовить развернутое сообщение о происходящем в городе, которое должно было уйти к Амалазунте нынешней ночью.