И аз воздам - Надежда Попова

— Присмотри за женщиной!

Рывком распахнув дверь, он выбежал под плотную стену дождя, не чувствуя ледяной воды, тут же потекшей за шиворот, и бросился к Хальсу, спеша успеть и понимая, что не успеет…

Инквизитор лежал неподвижно — запрокинув голову и вывернув ее на сторону, скрюченными пальцами вцепившись в мокрую землю, уцелевший глаз остекленело смотрел в небо, и поверх жидкой грязи вокруг расплывалось мутно-багровое пятно. Курт замер в оцепенении над безжизненным телом, слыша сквозь шум ливня, как его окликает голос курьера от двери, лишь теперь начав ощущать, как пропитавшая одежду вода леденит тело, и только когда поодаль небо снова взорвалось, ударив по глазам яркой вспышкой, развернулся и медленно побрел обратно к трактиру.

— Проблемы, майстер Гессе? — коротко спросил курьер, когда он, войдя, прикрыл за собою дверь. — Нужна помощь?

Курт поднял взгляд, молча обозрев обращенные к нему лица; два посетителя, напряженные и оторопелые, владелец трактира, глядящий на своего постояльца с откровенной боязнью, Нессель…

— Несчастный случай, — отозвался он, наконец. — Когда закончится гроза, надо убрать с улицы тело инквизитора Кристиана Хальса и сообщить о его гибели в Официум.

— Что значит «о гибели»? — растерянно спросила Нессель; не дожидаясь ответа, выглянула на улицу и отшатнулась, зажмурившись то ли от увиденного, то ли от очередной близкой вспышки.

Прокатившийся в небесах грохот заглушил ее слова, но переспрашивать Курт не стал, по движению губ поняв, что ведьма поминает Создателя. Сам майстер инквизитор, к собственному стыду, был на грани того, чтобы недвусмысленно и вслух помянуть нечто менее возвышенное и куда более неблагопристойное…

— Как вас понимать? — нахмурился владелец и, не услышав в ответ ни слова, прошел к двери — медленно, крадучись, точно ожидая, что оттуда, из-за порога, на него вот-вот выпрыгнет неведомый жуткий зверь. — Господи Иисусе… — пробормотал он, отпрянув. — Майстер инквизитор, это что ж?.. Как же так?

— Случайность, — хмуро и коротко отозвался он, тяжело опустившись на скамью у ближайшего стола. — Не то время не то место… Там мог быть любой из нас или не могло быть никого. Просто случайность…

Курьер отстранил трактирщика с пути, тоже подойдя к порогу, и, бросив взгляд наружу, молча переглянулся с Куртом.

— К сожалению, я вынужден несколько повременить с ответом, — ответил он на безмолвный вопрос, и курьер понимающе кивнул, аккуратно прикрыв дверь и отступив.

Курт остался сидеть в трапезном зале, не глядя по сторонам и ни с кем не говоря, уставившись в пол под ногами; Нессель так же безгласно замерла чуть поодаль, и по временам он ощущал на себе ее взгляд, однако ни сил, ни желания, ни, по большому счету, права обсуждать что-то сейчас и здесь — не было. Двое постояльцев почти сразу же ретировались в комнаты, и лишь хозяин трактира немым призраком маячил где-то за стойкой, напряженно переводя взгляд с курьера на майстера инквизитора.

Гроза отдалялась — от ударов грома уже не дрожали стены и не глохли уши, однако ливень с прежней неослабной мощью бил в землю, и отсюда, из-за закрытой двери, было слышно, как тугие струи разбиваются о глубокие лужи. В одной из них, неподалеку от старой липы, сейчас должно уже тонуть в грязи тело бамбергского инквизитора Кристиана Хальса…

— Его надо забрать, — произнес Курт, поднявшись, и владелец «Ножки» вздрогнул от его неожиданно громкого голоса. — Гроза ушла, на улице безопасно.

— Майстер Гессе, — неуверенно возразил хозяин, отступив еще дальше за стойку, — ведь ему все равно уже… Быть может, дождаться, пока всё закончится? И унести тело сразу в Официум. К чему лезть под такой дождь, да в грязь, да сюда нести его — в грязи и с кровью…

— Ну и паскуда, — устало вздохнул Курт, и тот запнулся, глядя на своего именитого постояльца оскорбленно и испуганно.

Мгновение он колебался, решая, не стоит ли выгнать трактирщика на улицу хорошим пинком, но лишь отвернулся, поплотнее запахнув вымокший фельдрок. Курьер молча поднялся, поднял сброшенный на плечи капюшон, затянул шнур, все так же без единого слова пройдя к двери, распахнул створку и, не оглядываясь, первым вышел под плотную завесу ливня.

Дождь не прекратился, но спал до легкой, едва заметной водяной взвеси спустя полчаса, гроза утихла совершенно, и лишь изредка где-то вдали перекатывались почти неслышные отзвуки. За телом Хальса явился Ульмер с парой стражей Официума; в произошедшее молодой инквизитор верить отказывался и не менее пяти минут, морщась от попадавших в глаза капель, увивался подле изувеченной липы, пытаясь разыскать на древесине следы пороха или хоть просто гари, а после — вцепился в майстера инквизитора Гессе с требованием припомнить весь свой весьма богатый опыт и рассказать, какой силы малефик может призвать непогоду и управлять молнией, и как такового раскрыть. Суета стихла нескоро, тело увезли, грязь и кровь смысли с пола и скамьи, на которую его уложили, принеся с улицы, и в трактире воцарилась тишина — нерушимая, глубокая, неживая.

Ответ для Бруно Курт составлял долго — не столько по причине объемности текста или сложностей с шифрованием, сколько из-за частых перерывов в процессе и попыток решить, что стоит, а о чем не следует упоминать или рассказывать подробно. Готовое послание он передал курьеру спустя еще час, тот все так же молча кивнул, спрятав письмо, и Курт, глядя на закрывшуюся за спиной сослужителя дверь, лишь теперь вспомнил, что снова так и не спросил его имени…

Нессель все эти долгие часы пребывала рядом в молчании, ни о чем не пытаясь спрашивать и ничего не говоря, и возвратившись в комнату, тихо примостилась на табурет у стола, опершись о столешницу и обессиленно уронив на руки голову; ведьму все произошедшее, казалось, вымотало еще более, чем его самого. Курт так же молча запер дверь на засов, вынул из дорожной сумки сухую одежду и с облегчением сбросил на пол промокший фельдрок.

— Ты думаешь, он прав? — заговорила, наконец, Нессель, когда он, надев свежую рубашку, замер в задумчивости, глядя на старую тренировочную куртку в своих руках; отчего-то он никак не мог вспомнить, как появился вот этот порез на правом рукаве, и эта совершеннейшая мелочь засела в мозгу, пробуждая совершенно неразумное раздражение…

— Кто? — нехотя переспросил Курт, и ведьма вяло махнула рукой за окно:

— Петер Ульмер. Это может быть малефиция, убийство? Этот инквизитор что-то знал, и его убили?

— Хальс что-то знал, — согласился он, надев куртку, и ногой отпихнул в сторону ворох мокрой одежды; спускаться сейчас вниз, дабы отдать ее для сушки, или распяливать перед очагом самому не хотелось ничуть. — Но это не убийство. Это случайность… Снова.