И аз воздам - Надежда Попова

— Кто? — нехотя переспросил Курт, и ведьма вяло махнула рукой за окно:

— Петер Ульмер. Это может быть малефиция, убийство? Этот инквизитор что-то знал, и его убили?

— Хальс что-то знал, — согласился он, надев куртку, и ногой отпихнул в сторону ворох мокрой одежды; спускаться сейчас вниз, дабы отдать ее для сушки, или распяливать перед очагом самому не хотелось ничуть. — Но это не убийство. Это случайность… Снова.

— Ты в это не веришь, — уверенно возразила Нессель. — Ты не думаешь, что это случайность.

Курт помедлил, бросив взгляд в окно, на покалеченную молнией липу, и обессиленно опустился на табурет напротив ведьмы. Над переносицей мелко и противно ныло, голова казалась тяжелой и гулкой, точно котел, и под этим котлом словно кто-то заботливо и неотступно раздувал огонь…

— Я не знаю, — отозвался он устало. — Слишком вовремя. Слишком часты случайности в этом деле, словно сама судьба против меня…

— Что? — нахмурилась Нессель, когда он запнулся, и Курт хмуро поинтересовался:

— Помнишь, что ты сказала мне при нашей первой встрече, в твоей сторожке? Ты сказала — «над тобой туча, и она ждет поры, когда ей позволено будет разразиться молнией». Ты сказала, что пока еще меня от этой тучи что-то ограждает — какая-то «сила, которой я угоден», но когда я совершу нечто, «что этой силе не по нраву», я лишусь ее покровительства. Ты сказала — неизвестно, что тогда может случиться…

— Я говорила не в прямом смысле — про молнию, — возразила Нессель, и он поморщился, оборвав:

— Это я понял. Я не думаю, что проклятье казненной мной чародейки и впрямь обрело вид молнии и хотело шарахнуть по мне, да промахнулось. Я о другом… — он умолк, с трудом подбирая слова, ощущая себя непривычно неловко и впервые жалея о том, что рядом нет Бруно, которому сказать можно было все и от которого всегда можно было услышать верный ответ на любые вопросы — зачастую ответ, и без того уже известный себе самому, но никак не желающий вылезать на поверхность из закутков разума…

— Тогда о чем? — так и не услышав продолжения, осторожно уточнила Нессель.

— Понимаешь, мне всегда везло, — нехотя пояснил Курт, потирая ноющую переносицу. — Ты говорила, что за время поисков наслушалась обо мне всевозможных историй, здешние служители почитают меня легендой, выпускники академии Конгрегации уже сейчас мечтают «стать как Молот Ведьм», знаю, слышал лично… Но это не моя заслуга. Да, кое-какие достоинства у меня есть, не отрицаю — все же не напрасно на меня убили десять лет обучения; но достоинства эти многократно преувеличены молвой. А молва сия — не сами собою зародившиеся слухи, но работа самой Конгрегации. Слишком много дурного осталось об Инквизиции в людской памяти у одних и слишком вольно себя стали ощущать другие, вот наши и создали образ этакого героя, которому удается все, который раскрывает преступления с легкостью, который ни разу не покарал невиновного и никогда не упускал виноватого, от которого не скрыться и ничего не утаить, ибо он — непостижимый сплав изощренного разума и тонкого чутья… Я — сказка. Гессе Молот Ведьм — легенда, придуманная Конгрегацией. Меня, можно сказать, не существует.

— Но все эти расследования и сражения…

— Были, — кивнул он, вновь не дослушав. — И в тех, и в других — мне просто везло, Готтер. Непостижимо, бессовестно везло. Да, я знаю за собою, что у меня порой случаются озарения, я могу ухватиться за какую-то мелочь, которую прочие не заметили, но при этом, должен признать, могу долгое время не видеть чего-то на поверхности, могу не заметить то, что не слишком-то и скрывалось; так уж чудно устроен мой рассудок… Но худо-бедно свои расследования я завершал — отчасти благодаря этим озарениям, отчасти — по счастливому стечению обстоятельств. То же и с историями о многочисленных доблестных сражениях, каковые пересказывают друг другу все: да, в академии меня натаскали, после выпуска — за меня взялись иные мастера и отшлифовали то, что попало им в руки. Но и там — по большей части я выкручивался благодаря везению. Или, если вспомнить твои слова, как знать, может — благоволению свыше?.. Жаль, что меня не слышит Бруно, — усмехнулся Курт, на миг смолкнув. — Бедняга столько лет пытался вдолбить это в меня, а я насмехался над ним; и вот теперь я сам несу ту же чушь об избранности Господом…

— Почему же чушь? — тихо возразила Нессель. — Ведь ты служишь Ему, служишь всей душой. Забывая ради Него о чужих и близких, даже о себе самом. Для того, чтобы направлять тебя, вести, поддерживать и покровительствовать тебе — ты из многих и многих людей самый…

— …удобный для использования по назначению? — договорил он с усмешкой, когда она запнулась, и ведьма недовольно поджала губы:

— Это не слишком хорошее слово по отношению к Господнему замыслу, Курт.

— Превосходно, — коротко и сухо рассмеялся он и запнулся, когда боль над переносицей вдруг вспыхнула, рванувшись к вискам и отдавшись холодным уколом где-то в макушке. — Жаль, этого никто не видит: ведьма поучает инквизитора, как ему надлежит отзываться о Господе… Хорошо. Пусть будет «самый подходящий», хотя я убежден, что можно было отыскать куда более добродетельного, сообразительного и достойного.

— И я думаю, что ты нарочно принижаешь свои заслуги, — продолжила Нессель тихо, но убежденно. — Эти четыре дня — я ведь вижу, что ты делаешь, вижу все то, о чем до сих пор только слышала. Это не везение или Господне благоволение подают тебе готовые ответы, ты находишь их сам, и…

— Постой, — вновь перебил Курт, придвинув табурет ближе, помедлил, тяжело опершись локтями о стол, и вздохнул: — Смотри. Я узнал о том, что случилось в неблагополучных кварталах, только потому, что мне повезло. Повезло, что у меня в приятелях глава преступной гильдии; повезло, что здешний сброд согласился ему помочь. Мне повезло узнать, что перед исчезновением Штаудт ошивался у дома судьи; не знаю, приведет ли куда-то этот след, но если да — это снова будет чистейшим везением. Мне повезло, что я столкнулся в этом городе с братьями Ван Аленами — именно благодаря Яну я узнал о том, что судья, очевидно, замешан в каких-то темных делишках, и именно это, судя по всему, привело его к гибели. Все, что мне удалось отыскать в этом деле — всего лишь удача, а не моя заслуга.

— А как ты познакомился с ним? — спросила Нессель тихо. — С этим «главой преступной гильдии»?

— История старая, — неохотно отозвался Курт. — Мы с ним старые приятели… Конгрегация когда-то подобрала меня на улице в одиннадцатилетнем возрасте; а точнее — забрала из тюрьмы, где я дожидался повешения за двойное убийство. Когда-то я, осиротев, примкнул к шайке подростков, живущих в заброшенных кварталах Кельна, и попался на очередном ограблении. Спустя много лет мы с тем парнем оказали друг другу пару услуг: он по старой дружбе сообщил сведения, каковые помогли мне в одном из расследований, а я вытащил его из-за решетки, когда его подставили, обвинив в убийстве. Он парень умный, рассудительный, и не будь он тем, кем был… Словом, тогда я сказал ему, что не с его мозгами вечно сидеть серой мышью в углу. Он моего совета послушался — и вот теперь…