Армия России. Защитница или жертва? Как мы снимали Сердюкова - Михаил Тимошенко

Когда я приезжал, все работники исправительного учреждения старались помочь. Потому что с уважением относились к отцу. При прохождении на территорию каждое лицо досматривается, будь то работники или не работники. Меня не шмонали, не досматривали.

– И еще ваш отец говорил, ему в знак уважения и должность в заключении досталась «блатная» – он был кем-то вроде начальника спорткомплекса.

– Он спортзал поднял с нуля и до уровня спорткомплекса, который не во всех городах есть. Он полностью его отремонтировал. За счет администрации, за счет друзей, которых он просто просил: «Привезите стройматериалы, краску, спортинвентарь». Мне звонил: «Нужна сетка для теннисного стола, привези». Я покупал сетку в магазине за свой счет и вез ему. Потому что у него была душа расположена, чтобы навести порядок, где бы он ни был.

– Давайте вспомним эпизод, когда несколько раз вставал вопрос об условно-досрочном освобождении отца. В Чечне тогда такая буча поднялась против этого!

– Там, помимо УДО, было два ходатайства о помиловании на имя президента России. Осужденный имеет право подавать ходатайство о помиловании.

– Какой был ответ?

– Со стороны властей никакой реакции не было. А со стороны жителей Чеченской Республики, вы сами прекрасно все знаете… И отец, дабы не провоцировать какие-то действия со стороны властей, решил не ставить в неудобное положение администрацию колонии, где отбывал наказание. Он оба раза отзывал ходатайства. Это что касается ходатайства о помиловании. Что касается УДО. Все четыре раза ему отказывали в условно-досрочном освобождении, ссылаясь на недостаточность исправления осужденного гражданина Буданова. Когда он уже в пятый раз подал, Димитровградский городской суд удовлетворил ходатайство. И в январе 2009 года отец был освобожден. Условно-досрочно.

– А как у вашего отца складывались отношения с Шамановым? И когда они вместе воевали в Чечне, и когда Шаманов стал губернатором Ульяновской области, и когда стал командующим ВДВ?

– Владимир Анатольевич поддерживал нашу семью – как морально, так и материально. Он никогда не бросал отца. Если вы помните, на первое судебное заседание он приехал в Ростов-на-Дону, ничего не побоявшись.

– Куда Буданов после освобождения из колонии поехал?

– Он приехал к нам домой. В Москву.

– Каким образом ваша семья оказалась в Москве?

– Квартира была получена в общем порядке, по договору соцнайма, для граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий. Поскольку у нас вообще не было квартиры. И сегодня квартира также предоставлена нам по договору социального найма.

– А отец куда-то обращался за квартирой?

– Он не обращался. Обращалась мать.

– То есть это квартира жены Буданова?

– Наниматель по договору она. Соответственно, отец после выхода на свободу был там также зарегистрирован…

– Были разговоры, что Шаманов подмогнул…

– А что здесь плохого, если он позаботился о бездомном своем командире полка? Да, Владимир Анатольевич всячески способствовал этому. Дай Бог здоровья ему и его семье.

– Когда отец вернулся из колонии, каким ты его встретил? Это был человек подавленный или нацеленный в будущее, верящий в свою правоту? Отец изменился после тюрьмы?

– Изменился в том плане, что он мало кому стал доверять в жизни, он всё ставил под сомнение, все слова, все действия. Но, как правило, незнакомых людей. Он устраивался на работу, ему говорят: «Юрий Дмитриевич, мы вас берем, чуть ли не завтра выходите». Но в конечном итоге результата это никакого не приносило.

– Много раз такое было?

– На моей памяти раза два или три.

– Отца это раздражало?

– Отец не понимал, почему это происходит. Ему было обидно, что он защищал свое государство, русский народ, а к нему такое отношение. Он этого не показывал, но я видел по нему…

– Кстати, о бдительности. В семье существовало такое понятие, как осторожность? Отец ходил, оглядываясь? Может быть, были какие-то признаки наблюдения, прослушки?

– Да, в нашей семье соблюдались меры предосторожности. Не потому, что мы чего-то боялись. Это просто те правила, которые диктовала нам жизнь. Что касается того, замечал ли отец слежку, прослушку… Мне он ничего не говорил. Но по нему я видел, что он всегда проверял, есть ли за ним слежка. Он прекрасно понимал, что за ним будут наблюдать. Ну и, поскольку он был условно-досрочно освобожден, он каждый месяц два раза ходил отмечаться.

– В милицию?

– Да, в милицию.

– Это угнетало его?

– Нет. Он понимал прекрасно, что это порядок, предусмотренный законом. И он его соблюдал.

– Все знают, что в день смерти полковник Буданов пошел в нотариальную контору. Что он там делал?

– Он пошел туда, чтобы дать разрешение на выезд за пределы России своей несовершеннолетней дочери, моей сестры. Находился он там вместе с моей мамой. Они сдали документы на оформление, и отец вышел покурить на улицу. И произошло то, что произошло.

– Никаких предчувствий не было в этот день?

– Я помню, что в ту ночь спал плохо, но каких-то конкретных предчувствий не было.

– У вас есть личные версии, предположения, кто совершил убийство, кто стоит за ним?

– Наверное, будет неправильно озвучивать свою версию. Это работа следствия. Уже известно, что задержан подозреваемый в убийстве моего отца. И ни для кого не секрет, что это житель Чечни, по национальности – чеченец. Поэтому комментировать что-то еще, я считаю, не имеет смысла. Посмотрим, какая работа будет выполнена следствием, к чему мы придем.

– Ты беседовал со следователем?

– Да, конечно.

– По характеру вопросов следователя можно было понять, в какую сторону он роет?

– Сразу после убийства там было очень много версий. Но сказать определенно «в какую сторону они роют», пока не могу. А версии были – от бытовой до кровной мести.

– Не было признаков прослушки телефона, слежки?

– Прослушка, наверное, все-таки была. Хотя я могу только предполагать, но не утверждать. Да, телефон трещал периодически, эхо добавлялось, еще что-то. Ну, была и была. Ничего противозаконного ни мой покойный отец, ни моя семья не совершали, поэтому бояться было нечего. Ну, слушают – и ради Бога.

– Были ли попытки каких-то политических сил втянуть полковника Буданова в свои игрища, позвать его в какую-то партию?

– Я знаю, что с 2010 года он состоял в ЛДПР. Что касается вопросов, были ли предложения участвовать в политической деятельности, этого я сказать не могу, поскольку просто не знаю.

– А кто привел его в ЛДПР?

– Он сам пришел. У него было много знакомых там. Это кадровые офицеры запаса.

– Юрий Дмитриевич с Жириновским лично был знаком?

– Насколько я знаю – да.

– Валерий, кем, на взгляд сына полковника Буданова, был Буданов-старший: допустившим трагическую оплошность офицером, жертвой войны, преступником, козлом отпущения, которого бросили на такую образцово-показательную порку?

– Наверное, правильнее было бы сказать, что в первую очередь он был боевым офицером, настоящим русским воином, который до последнего защищал свое Отечество и русских людей. И то, что произошла, как вы сказали, публичная порка, – да, это, наверное, в той или иной степени соответствует действительности. Но его вины в этом абсолютно никакой нет. Просто из обычного уголовного дела все это перевели на политические рельсы. Да, безусловно, он виноват был в убийстве. Но он отбыл за это наказание. Да, в какой-то мере, может быть, он допустил ошибку. Трагическую ошибку.

– Когда отец возвратился из тюрьмы, не почувствовал ли он, что некоторые офицеры, которые раньше руку жали, говорили: «Буданов, ты великий», – уже отвернулись, может, на звонки не отвечали?

– Когда отец воевал, понятно, что все жали ему руку. И очень многие сослуживцы остались рядом с ним и не боялись этого показывать, когда отец уже был взят под стражу. Единицы, можно сказать, отвернулись. Но ни один не позвонил или при личной встрече не сказал, что отец поступил неправильно, что он преступник.

– Похороны полковника Буданова получились какими-то «детективными». То место отпевания долго держали в секрете, то кладбище…

– Не очень хочется говорить на эту тему. Но раз уж вы задали этот вопрос, я все-таки отвечу. Сказать, что были похороны какие-то из ряда вон выходящие, нельзя. Отец что, похоронен на Новодевичьем кладбище? Он что, не заслуживал как участник боевых действий, как офицер, у которого более 20 лет выслуги, почетный караул и военный оркестр?