Бойцы моей земли: встречи и раздумья - Владимир Федоров

Ко мне часто заезжают однополчане. Прошлым летом из далекого татарского села Большие Ачасыры заглянул учитель Салим Абдуллин. Оказывается, венгерские коллеги пригласили его в город Кечкемет, где когда–то учился Шандор Петефи и откуда мы шли в бой. Потом я получил задушевную весточку от венгерского педагога Кароля Вамоша, в которой он благодарил меня за книги, переданные моим однополчанином.

Мои боевые друзья благодарны писателю Георгию Холопову за новеллу и повесть о наших героях Умаре Хабекове и Степане Кузакове.

Ближе всех к месту нашей отправки на фронт, работает на местной опытной станции кандидат сельскохозяйственных наук, бывший противотанкист Василий Булаев, лукавой улыбкой похожий на Василия Теркина. Помнится, как, приехав из части в Тимирязевскую академию, он сдавал экзамены сразу за два курса. А теперь наш Вася готовится защищать докторскую. Есть у нас и однополчанин, живущий в самом городе. Это генерал–лейтенант Харазия.

Добрую десантную закалку в Сотой Свирской получили многие мои ровесники. Талантливый участник фронтовой агитбригады гвардии рядовой Александр Жуков, блестяще исполнявший в паре с гвардии младшим лейтенантом Серафимой Тимониной дуэт из «Свадьбы в Малиновке», к удивлению всех, стал не актером, а чародеем современной синтетики, кандидатом технических наук. Некогда приставленный сопровождать демобилизованного офицера Симу, Саша женился на ней. Теперь Серафима Жукова, всеми уважаемый врач–окулист подмосковного города Электросталь. Земляк Тараса Шевченко, стихи которого он так любил, бывший артмастер сержант Григорий Легенький, нынче доцент славянского пединститута. Мой друг шутит:

— Всю жизнь я хожу под началом у Макаренок: сначала у генерала, а теперь у маршала педагогических наук.

Повидались мы не в двадцатый, а в двадцать пятый День Победы: и генерал–лейтенант Хасан Харазия, и Герои Советского Союза Мурат Карданов, Георгий Калоев и Иван Щукин, и Александр Мантуров, бывший политотделец, один из старейших десантников, теперь работающий в завкоме подольского завода, и полковник Ваньков, бывший писарь, недавно окончивший адъюнктуру, и майор Ланцман, с которым мы ели из одного котелка, и сын старого большевика полковник Извеков, который года три назад с развернутым знаменем нашей Сотой Свирской второй раз форсировал памятную северную реку. Теперь уже не под вой снарядов, а под вспышки праздничных ракет: было большое народное гуляние, устроенное горкомом Лодейного Поля. Памятный значок прислали и мне. А в городе растут деревца из далекого Шушенского, посаженные боевыми товарищами.

После опубликования моих очерков о боевых товарищах в «Правде», «Красной звезде» и «Литературной газете» я получил около сотни писем. Однополчане настойчиво требуют, чтобы я написал о нашей дивизии новую «Сумку, полную сердец». Присылают дневники, письма, воспоминания… Я чувствую перед павшими и живыми себя в большом долгу. Что ж, название будущей книги уже есть — «Парни из Сотой Свирской».

ЗА ТРИДЦАТЬ ЛЕТ

Не знаю, взялся бы я за перо, если бы не соловьиная природа Белгородщины, ее березовые и дубовые рощи, меловые кручи, пахучие луга и огороды у Донца и маленькой Везелки, где мы в ребячестве прятались в конопле. Если бы не протяжные русские и украинские песни, бывальщины, рассказы отца о революции и гражданской войне…

Родился я в степном зеленом Белгороде в семье русского большевика и беженки–белоруски, приехавшей в германскую войну из Польши.

В годы коллективизации и позже отца часто бросали из одного конца Центрально–Черноземной области в другой. Мы жили в Грайвороне, Курске, Ельце, Грачевке, Жердевке, Боринском. Эти названия до сих пор звучат в моей памяти, как музыка.

Когда в Ельце я с букварем вошел в первый класс, молодая учительница сказала нам, что в этой школе учились писатель Бунин, уехавший после революции за границу, и писатель Пришвин, никуда не бегавший от родной земли и ее целомудренно–застенчивой природы.

Гулкая новь врывалась в нашу мальчишескую жизнь работягой–трактором, пыльными грузовиками Каракумского автопробега, двухкрылым самолетом, кружившим над сельским лугом. Наши карманы были набиты порыжевшими патронами гражданской войны, мы рвались в осажденный фашистами Мадрид.

Народная артистка СССР С. Гиацинтова в роли Анны Генриховны. Кадр из кинофильма «Сумка, полная сердец».

Не знаю, взялся бы я за перо, если бы не мой старший брат, мои одноклассники, мои однополчане, которые писали стихи, рисовали, пели. Перелистывая свои фронтовые блокноты, я вспоминаю белую ночь перед форсированием студёной Свири, обгорелые чужие танки у степного озера Балатон, прозелень Венского леса в черном дыму и майскую радугу, расцветшую над весенней землей братьев–славян.

Стремительной победной весной сорок пятого года мои первые стихи, присланные из–за Дуная, напечатал журнал «Советский воин». К тому, чтобы я всерьез стал писать, приложил свою щедрую руку Михаил Исаковский. Этого душевного поэта и еще колючего драматурга Бориса Ромашова я считаю своими учителями.

В меру своих сил пытаюсь следовать доброй традиции русской литературы: не отгораживать каменной стеной поэзию от прозы. Хорошей школой для меня как прозаика послужили лирическая хроника «Белгород», поэмы «Любовь моя», «Дунайская быль», «Крутогорье», «Звезды России» и другие.

Первой моей прозаической вещью была повесть в новеллах «Сумка, полная сердец», которую я вначале пытался писать стихами. Для того, чтобы поведать об одном селе Чистый Колодезь, хаты которого белеют в вишняке на границе России и Украины, мне довелось объездить немало русских и украинских сел, побывать в грохочущем карьере Курской магнитной аномалии, где рядом с нынешними демобилизованными солдатами работают фронтовики и партизаны. Захотелось осмыслить, распутать клубок человеческих судеб, рассказать, как в борении, в столкновениях с отживающим очищаются души людские. II в этом немалая заслуга Советской Армии, дающей своим сынам добрую закалку на всю жизнь.

Когда вышла моя вторая повесть «Марс над Козачьим бором», некоторые режиссеры предлагали мне ее инсценировать, не подозревая, что эта повесть выросла из драматической поэмы «Шумит дубрава». Очевидно, опыт драматурга помог мне и в прозе.

В своих книгах я стараюсь создать обобщенные образы своих современников. Так было с теткой Ариной и с другими героями–партизанами и фронтовиками из повести «Сумка, полная сердец», офицером Геннадием Колечко, Конеевыми и Ястребовыми из повести «Марс над Козачьим Бором», «Майскими соловьями» — победителями и их антиподами из романа «Вечный огонь», бывшим солдатом Шурыгиным, Белоневестннским и дочерью погибшего комбата Ниной из лирико–юмористической повести «Белая Невеста».

Старая коммунистка Ольга Румянцева, работавшая в секретариате В. И. Ленина и тонко разбирающаяся в литературе, одной из первых ознакомившись с рукописью повести «Сумка, полная сердец», неожиданно мне сказала:

— Вы, по–моему, учитесь одновременно у Шолохова и Хемингуэя.

В меру своих сил я и в самом деле стараюсь сочетать образность с лаконичностью, которую властно диктует наше время.

В работе над романом «Вечный огонь» и повестью «Белая Невеста» мне помогли встречи с бывшими однополчанами из Сотой Свирской, гвардейцами–десантниками,. с которыми мы плечом к плечу сражались в карельских болотах и пригородах Вены. Я внимательно слежу за судьбами боевых друзей.

«Вечный огонь», посвященный живым и павшим в боях десантникам–однополчанам, я специально пересмотрел для воениздатовского однотомника «Белая Невеста», стараясь подчеркнуть главное в романе — патриотизм победителей, их верность воинскому и гражданскому долгу, их интернационализм, готовность всегда дать отпор буржуазной идеологии.

Советские воины — одни из самых благодарных читателей. Наш солдат всегда стоял и стоит на «литературном довольствии». Армия, где роднятся люди со всех концов России и других братских республик, учит и творить. Из литературного объединения, которым мне в нашей части в свое время привелось руководить, вышел добрый десяток писателей и журналистов.

Александр Фадеев в своем знаменитом романе открыл наше поколение, поколение Олега и Ульяны. И нам надлежит сказать большую правду о своих ровесниках. Дети тех, кто штурмовал Зимний, они освобождали Европу от фашизма, штурмовали рейхстаг. Этому поколению суждено было первым шагнуть в космос, поднимать целину и сибирские новостройки, воспитывать молодых солдат. И разве тут обойдешься без крылатой революционной романтики!

Еще в детстве от отца–болыневика я услышал имя одного из соратников В. И. Ленина — Николая Подвойского, председателя петроградского Военно–Революционного Комитета, одного из организаторов и строителей Советской Армии. Потом читал о нем стихи Маяковского и Тычины. Пришло время — шесть лет я посвятил сбору материала и работе над романом–хроникой «Мы были счастливы». Поездки в Нежин, Ярославль, Ленинград, встречи со старыми большевиками, работавшими с Н. И. Подвойским и его боевыми товарищами, знакомство со многими архивами… Главное — схватить дух Октября, дух эпохи, неповторимые характеры В. И. Ленина, его соратников, а также комиссаров, красногвардейцев, матросов… Я, как многие мои сверстники, с детства был влюблен в романтические фигуры солдат Октября.