Бойцы моей земли: встречи и раздумья - Владимир Федоров

— Орлы, за нами! — крикнул майор Чапичев и бросился с бесстрашным разведчиком ’к большому дому. Они забросали гитлеровцев гранатами. За ними поднялась вся рота. В подвале загремели гранаты. Чапичев и его друг–разведчик в рукопашной закололи шестерых врагов. Но тут фашистская пуля сразила политработника–поэта…

«Быть честным и храбрым Советским Героем я Родине клятву даю!» — писал в юношеских стихах Яков Чапичев. Родина посмертно присвоила ему звание Героя Советского Союза. Когда–то в честь легендарной Ибаррури он дал своей дочурке имя Долорес, а на фронте писал:

Когда приходят сумерки в боюИ мы лежим в землянке у печурки,Я вижу Долоресочку свою,Родную непослушную дочурку.

Чапичев считал, что его дочь и жена погибли. Они нашлись, когда его не стало. Семен Борзунов встречался с Екатериной Абрамовной и Долорес Чапичевыми, приезжавшими в Москву из Одессы. Они благодарили полковника Борзунова за очерк «Три встречи», опубликованный в «Красной звезде», а он рассказал жене и дочери погибшего фронтового друга новые волнующие подробности об их Якове. В польском городе Врацлав, выросшем на развалинах Бреслау, есть пионерский отряд имени Героя Советского Союза Якова Чапичева.

В новелле «На главном рубеже» Семен Борзунов повествует о тех, кто отдал жизнь за Советскую Родину — донецком поэте Герое Советского Союза Борисе Котове, писателях Владимире Ставском и Евгении Петрове, белорусском литераторе Алесе Жавруке и сыне ленинского наркома Анатолии Луначарском, погибшем в яростных боях знаменитого Новороссийского десанта.

М. Геттуев, трижды Герой Советского Союза генерал И. Кожедуб, генерал А. Копытин и В. Федоров на встрече в московском школьном музее имени Р. Зорге

В документальной повести в новеллах «Журналисты» Борзунов рассказывает, как некоторые военные журналисты выросли в известных писателей. Он вспоминает съезд писателей России, выступление Леонида Соболева, отметившего удачи военных писателей, Каждому из них автор документальной повести посвящает отдельную новеллу. Мы узнаем, как сражался Николай Камбулов, как освобождал Севастополь, как все послевоенные годы был тесно связан с армией, написал ряд книг, в том числе и роман «Ракетный гром».

Яркая новелла посвящена Анатолию Марченко, ставшему в первый год войны командиром орудия. Большой и тяжелый путь пролег от его ранних стихов до первой повести «Юность уходит в бой». Затем последовали другие книги, посвященные фронтовикам и пограничникам. Увлекательно рассказывает Борзунов о связи Николая Горбачева с однополчанами, с которыми он прошел по фронтовым дорогам. Затем Горбачев окончил военную академию и служил в ракетных войсках. Его повести «Ракеты и подснежники», «Звездное тяготение» вызвали теплые отклики читателей и печати.

Мне довелось слушать выступление Николая Горбачева перед читателями. Он говорил о резком скачке в оснащении современной Советской Армии:

— Да, иное, чем прежде, «ружье» — ракетное, иным стал и сам человек в шинели — ученый, инженер, техник, оператор, — выросший, обогащенный духовно.

Расширяя рамки борзуновской книги, хочу сказать и о романе Горбачева «Дайте точку опоры», изобразившем коренные изменения, которые произошли в нашей армии за последние полтора десятка лет. Родились новые герои, совместившие в себе храброе сердце воина с пытливым разумом научных работников.

Разве не таковы любимцы нашего народа — космонавты? Когда мне пришлось быть в Звездном городке, я услышал там дружеские слова о книге Геннадия Семенихина «Космонавты живут на земле». Космические первопроходцы считают Семенихина своим другом, ибо писатель не только вник в их очень своеобразную жизнь, труд и учебу, но и сумел схватить и обобщить их характеры, заглянуть в их мечты. И при всем этом космонавты Семенихина очень «земные» люди.

Люди современной армии и науки в центре внимания военного писателя Владимира Жукова. За его плечами жизнь, полная манящей романтики. Юнгой ходил он в дальние морские походы, потом учился в военно–инженерной академии имени Н. Е. Жуковского и в то же время я видел его на творческих семинарах в Литинституте. Жуков написал повести «Ракеты смотрят в зенит», «Второе рождение» и сборник «Ветер», в которых отражен нынешний день Советской Армии.

В его романе «Земная тревога» ярко вылеплены характеры наших офицеров–современников, которые проходят духовную проверку при трудном, рискованном эксперименте. Проверяются не только деловые качества людей, но их взгляды на жизнь, дружбу, любовь. Славя скромных людей большого подвига, Владимир Жуков развенчивает мнимую героику, за которой скрывается большое самомнение, эгоцентризм, равнодушие к окружающим людям. Хорошо, что в лучших книгах о людях Советской Армии их авторы много говорят о духовной жизни своих героев, ставят сложные моральные проблемы.

Интересно отметить, что не только нынешняя армейская жизнь, но и героика гражданской и Отечественной войн привлекает относительно молодых писателей. Я давно знал Георгия Свиридова как поэта. Потом появилась его повесть о подвиге советского боксера Бурзенко в фашистском концлагере — «Ринг за колючей проволокой». Этой повести предшествовала поэма «Их было одиннадцать» о небывалом матче в оккупированном Кпеве. Ценою жизни одиннадцать советских патриотов выиграли футбольный матч у гитлеровцев, вселили в киевлян веру в предстоящую победу Советской Армии.

И вот роман «Дерзкий рейд (по заданию Ленина)». Образ Владимира Ильича дан в одном эпизоде, но выразительно. С вождем встречаются командир специального отряда казах Джангильдинов и московский рабочий комиссар отряда Колотубин. Отряду предстоит Поход в Среднюю Азию, через степи и пустыни: надо доставить осажденным товарищам боеприпасы, оружие и деньги. Это поможет им прорвать блокаду.

Автору удались образы его главных героев. В Средней Азии протекали детство и юность писателя. Он хорошо изучил природу и местные обычаи. К этому прибавился опыт военного журналиста, служившего в Средней Азии. Свиридов ярко рисует не только восточный пейзаж, но и переживания своих геров. Несколькими фразами он может передать и местный колорит, и характеры бедняков, к которым спешили посланцы революции. Сцены, изображающие трудный поход ленинских солдат, полны внутреннего порыва, революционной романтики. Однако в романе встречаются и явно растянутые эпизоды.

В Литературном институте имени Горького я познакомился с военным поэтом и прозаиком Анатолием Землянским, которому Семен Борзунов в своей повести в новеллах «Журналисты» посвятил отдельную новеллу, где рассказывается о суровой юности брянского парня, его творческих поисках. Человек, имевший высшее военное образование, постучался в двери Литинститута. Добрую роль в его жизни сыграл Василий Федоров, поддержавший его поэму «Искры из кремня». Опытный поэт сделал пометки на полях, помог доработать поэму и опубликовать ее в журнале «Молодая гвардия». Помнится, и мне довелось рецензировать поэтическую рукопись Анатолия Землянского. Книга вышла интересной.

В творчестве Землянского лирик дополняет эпика. Вот его «Поэма о земном». Любовь ветерана Степана, вернувшегося с большой войны израненным, и его жены, скромной подруги–труженицы Аннушки освещена ярким солнечным светом, овеяна дыханием русской природы. Особенно запоминается их первая встреча после многолетней разлуки, поэтическая и целомудренная…

Воину Степану не довелось увидеть своего первенца: смельчак–фронтовик погиб, спасая чужих детей от найденной ими фашистской мины. Грусть Аннушки в финале оттеняет и усиливает жизнеутверждающее начало поэмы. Это по–настоящему гуманная вещь. Она сюжетно сбита, стройна, лирична. Книга поэм «Мелодии века» свидетельствует о творческом росте поэта. В этих поэмах рассказывается о пути нашего народа от подвигов в революции до подвигов в космосе. «Если в прозе Анатолий Землянский предпочитает психологизм, то в поэзии он клонится к лирико–философским размышлениям», — пишет Семен Борзунов. И тут надо вспомнить добром поэтическую школу, которую поэт прошел у Василия Федорова.

Что же касается прозы самого Борзунова, то меня порадовала недавно его небольшая повесть «Не первая атака», опубликованная в «Огоньке». Сразу бросились в глаза точные психологические детали. Раненому бойцу Чолпокаю, глядящему на меловые отроги, представляются снежные горы Тянь–Шаня. Ему чудится, что на плече у него подбитый умирающий сокол. Он цепляется за плечо. Поэтому так больно…

Как назвать эту повесть, где со скрупулезной точностью нарисована атака и в то же время показаны душевные переживания бойца, — документальной или художественной? В том–то и дело, что она одновременно и документальная и художественная, как целый ряд книг военных писателей.