Киевский особый… - Руслан Иринархов

— в конце марта 1941 г. советским руководством принимается решение о призыве 500 000 солдат и сержантов для доукомплектования соединений приграничных округов, а несколькими днями позже начинается призыв еще 300 000 человек для доукомплектования частей укрепрайонов, артиллерии РГК и других специальных войск;

— весной началась переброска войск из глубинных округов на западное направление. Командование Уральского военного округа получило приказ к 10 мая передислоцировать в ПрибОВО две стрелковые дивизии, из СибВО к 15 мая передислоцировать в ЗапОВО 201-ю, а в КОВО — 225-ю стрелковые дивизии. Дальневосточный фронт отправил на запад 18-й и 31-й стрелковые и один механизированный корпуса, 211-ю и 212-ю воздушно-десантные бригады;

— в апреле в боевую готовность приводятся приграничные войска Красной Армии, гарнизоны укрепрайонов заняли огневые точки на границе;

— проведен досрочный выпуск офицеров из военных училищ;

— 13 мая Генеральный штаб Красной Армии дал указание о переброске из внутренних военных округов к западным границам 28 стрелковых дивизий и четырех армейских управлений;

— на западную границу были направлены группы офицеров разведотделов округов с радиостанциями, которые должны были немедленно докладывать в штабы округов всю получаемую информацию.

Большие мероприятия по повышению боевой готовности, в ожидании нападения противника в ранее указанное время, были проведены и в Киевском Особом военном округе[274]:

— в январе 1941 г. свыше 5000 человек летно-технического состава ВВС переводятся на казарменное положение. (У меня нет данных, но, скорее всего, это мероприятие было проведено и в других приграничных округах.);

— 12 марта Военный совет округа принял решение о возведении к 1 мая 1941 г. 236 км противотанковых рвов и эскарпов;

— 18 апреля на Военном совете округа были заслушаны доклады помощника командующего по строительству укрепрайонов и командующего ПВО о готовности их сил и средств для возможного отражения нападения противника;

— в апреле — мае во внутренние округа переводится большинство военных училищ, размещавшихся ранее на территории КОВО.

В начале мая в штабе округа была получена оперативная директива Наркомата обороны СССР на случай внезапного нападения Германии. Перед командованием и войсками Киевского Особого военного округа ставились следующие задачи: своевременно выявлять сосредоточение войск противника, группировку его сил; не допустить вторжения на нашу территорию; быть готовыми в упорной борьбе надежно прикрыть мобилизационное сосредоточение и развертывание войск округа.

Нет сомнений и в том, что такие же распоряжения получили штабы и других западных приграничных округов. Обратите внимание на выделенные даты. Все они так или иначе приурочены к первоначальной дате возможного нападения Германии.

Знало ли об этих проводимых в СССР мероприятиях германское руководство? Да, прекрасно знало. Вот что вспоминал впоследствии генерал вермахта К. Типпельскирх (являвшийся в то время начальником разведывательного управления Генерального штаба сухопутных сил): «…русские в 1941 году чувствовали, что они были слабее немцев. Конечно, от русской разведки не укрылось, что центр тяжести военной мощи Германии все больше перемещался на восток. Русское командование принимало свои контрмеры. 10 апреля Высший военный совет под председательством Тимошенко решил привести в боевую готовность все войсковые части на западе. 1 мая были проведены дальнейшие неотложные военные приготовления и приняты меры для защиты советской западной границы. 6 мая Сталин, который до сих пор был только Генеральным секретарем коммунистической партии, хотя и самым могущественным человеком в Советском Союзе, стал преемником Молотова на посту Председателя Совета Народных Комиссаров и, таким образом, официально возглавил правительство. Этот шаг означал, по крайней мере формально, усиление авторитета правительства и объединение сил»[275].

Несомненно, что все эти крупные мероприятия, проведенные в Красной Армии, стали известны германскому правительству и руководству вермахта и, возможно, повлияли на сроки удара по СССР.

Но каждый выигранный час, день, месяц работали в пользу нашей страны. Необходимо было выиграть время до полного сосредоточения войск второго стратегического эшелона на реках Западная Двина и Днепр, поэтому и вводились различные ограничения на боевую деятельность войск Красной Армии, чтобы оттянуть, насколько возможно дальше, время нападения Германии. «Общая направленность работы была таковой: не делать непосредственно в приграничной зоне ничего, что могло бы спровоцировать фашистов или как-то ускорить их выступление против нас; осуществлять мероприятия, необходимые для укрепления обороноспособности страны, но не поддающиеся учету со стороны немецкой разведки», — вспоминал позднее Маршал Советского Союза К. А. Мерецков[276].

Руководству Германии тоже было ясно, что Красная Армия с каждым днем становилась все сильней и сильней, и дальше переносить срок нападения было нельзя. В перехваченной советской разведкой телеграмме турецкого посла в Москве от 26 марта 1941 г. отмечалось: «Судя по заслуживающему внимания донесению… учитывая быстрые темпы подготовки Красной Армии…, немцы считают, что акция против России стала настоятельной необходимостью»[277].

Но и правительство Советского Союза и высшее руководство Красной Армии были прекрасно осведомлены о готовящемся нападении 22 июня 1941 г. (я надеюсь, что уже ни у кого из читателей не возникает сомнения в этом факте). На состоявшемся еще до войны заседании в Кремле с участием И. В. Сталина было четко сказано, что нападение фашистской Германии произойдет именно в этот день (из дневника С. М. Буденного. — Р.И.). Тему неожиданности нападения отвергает и Маршал Советского Союза Г. К. Жуков: «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не был предусмотрен (выделено мной. — Р.И.). Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов»[278].

Что следует из этого признания маршала? Только одно — высшее руководство Красной Армии прекрасно знало дату нападения и предприняло некоторые меры для его отражения, которых, к сожалению, оказалось недостаточно. Прекрасно знало оно и о сосредоточении германских войск (в том числе и его бронетанковых группировок), так что лукавит в этом вопросе Георгий Константинович.

Да и проведение сборов переменного состава армии, которое было назначено с 15 мая по 1 июля 1941 г. (обычно проводились осенью, после уборки урожая), убедительно свидетельствует о том, что войну ждали. Подтверждением этому служит и тот факт, что никогда в печати не была опубликована стенограмма совещания, прошедшего у Сталина 21 июня 1941 г., да и велась ли она? Что обсуждалось в течение почти трех часов?

И сразу возникает вопрос, почему в войсках Красной Армии не были проведены мероприятия, как в марте — апреле этого же года. Вывод напрашивается только один: руководство СССР и армии к июню 1941 г. уже было твердо уверено в том, что Вооруженные силы страны смогут отразить удар войск вермахта. И подтверждением этому служат слова И. В. Сталина, сказанные им югославскому послу в апреле 1941 г., когда тот сообщил о готовящемся нападении Германии на Советский Союз. Ответ вождя советского народа был уверенным: «Мы готовы, если им угодно — пусть придут»[279] (выделено мной. — Р.И.).

И это не было голословным. У западной границы СССР были сосредоточены самые боеспособные соединения Красной Армии, многие из которых носили почетные наименования, имели славные боевые традиции, были отмечены правительственными наградами. В войсках Красной Армии имелось 112 000 орудий и минометов, 23 815 танков, 255 000 пулеметов[280]. Военно-морской флот имел в своем составе 3 линкора, 7 крейсеров, 212 подводных лодок, 54 лидера и эсминца, 287 торпедных катеров. Ни одна армия в мире не имела такого огромного количества боевой техники.

К этому времени уже создавалась глубинная оборона войск, в которой, как считало командование Красной Армии, «увязнут» ударные группировки врага. Вот тогда и перейдут в решительное наступление сосредоточенные в белостокском и львовском выступах ударные группировки наших войск и подошедшие резервы. Вот здесь и понадобится весь неизрасходованный ресурс новых танков и бронемашин, чтобы без остановки дойти до самого Берлина.