Киевский особый… - Руслан Иринархов

19-я танковая и 215-я моторизованная дивизии 22-го мехкорпуса, выполняя приказ штаба Юго-Западного фронта, выступили из района Ровно. Еще днем генерал-майор С. М. Кондрусев получил приказ командующего 5-й армией о нанесении удара по устилугской группировке противника во взаимодействии с частями 27-го стрелкового корпуса и 1-й артиллерийской бригадой.

В сложном положении оказалась 41-я танковая дивизия корпуса, дислоцировавшаяся в 5–6 км от границы. Ее расположение с первых часов войны подверглось сильному артиллерийскому обстрелу противника. Несмотря на понесенные потери в личном составе и боевой технике, дивизия в течение полутора часов сумела отмобилизоваться и к 14 часам, выполнив 50-км марш, вышла в район сосредоточения (лес севернее Тужиска).

Но и здесь наблюдалось растаскивание механизированных соединений на части. С момента подъема по тревоге мотострелковый полк этой танковой дивизии, дислоцировавшийся в Любомле, распоряжением командующего 5-й армией был переподчинен командиру 45-й стрелковой дивизии. Несколько позже в распоряжение командования 87-й стрелковой дивизии были переданы и два танковых батальона[252].

К тому же, вместо того чтобы поддержать своим огнем стрелковые части армий прикрытия, дивизия начала уходить в тыловой район. Вот здесь и сказалась ошибка, заложенная в плане прикрытия государственной границы, по которому 41-я танковая дивизия действовала по этому сюжету. Попав на марше в болотистую местность, ее части потеряли некоторое количество столь необходимой боевой техники.

А что случилось с многочисленной авиацией КОВО? Почему истребители не атакуют бомбящие самолеты с черными крестами, почему не видно могучих краснозвездных бомбардировщиков, так красиво пролетавших на довоенных парадах?

В Киевском округе, как и в других западных приграничных военных округах, руководящий состав проявил недопустимую беспечность в вопросах обеспечения высокой повседневной боевой готовности авиационных частей. Несмотря на многочисленные данные о вероятных сроках нападения войск Германии, авиационные части Киевского Особого военного округа не были своевременно приведены в боевую готовность. Так, 315-й отдельный разведывательный авиационный полк был поднят по тревоге только в начале пятого утра 22 июня, а 86-й бомбардировочный полк — в 6 часов 5 минут.

Атака с воздуха в первые минуты начала боевых действий оказалась неожиданной для авиации округа. Многие авиационные части, подвергшиеся бомбардировке, стали запрашивать вышестоящие штабы — «что им делать?» А нарушение связи во всех звеньях управления ВВС еще больше осложнило их положение.

Не получая никаких указаний от штаба авиации КОВО, командиры авиационных дивизий и частей не смогли самостоятельно принять безотлагательные меры для сохранения своего самолетного парка и личного состава. Так, 87-й истребительный авиационный полк был поднят по тревоге около 4 часов 30 минут[253]. Летчики заняли места в кабинах и запустили моторы, но никаких дальнейших указаний от командования не получили. В 4 часа 50 минут подлетевший к аэродрому германский самолет Ju-88 засыпал бомбами выстроенные в линию наши истребители, в считанные секунды уничтожив семь из них.

Командир 15-й смешанной авиационной дивизии полковник А. А. Демидов для спасения техники от начавшейся бомбежки приказал летному составу подняться в воздух. Но это не спасло положения. Выработав топливо, самолеты садились на свои аэродромы и сразу попадали под удары непрерывно подлетавшей вражеской авиации.

Вот и сказалось то обстоятельство, что многие авиационные командиры округа находились в занимаемых должностях непродолжительное время и еще не сумели научиться брать ответственность за принятие самостоятельных безотлагательных решений на себя.

Только немногие командиры соединений и частей подняли в воздух отдельные экипажи, поставив им определенную задачу. Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян вспоминал впоследствии: «…Командиры авиационных дивизий действовали на свой страх и риск. Над полем сражения можно было увидеть небольшие группы наших самолетов, ведомые отчаянными смельчаками»[254].

Эту тему продолжают и воспоминания генерала Н. К. Попеля: «И тут я впервые за это утро увидел наш истребитель И-16. Но больно было смотреть, как этот один-единственный „ишачок“ самозабвенно бросился на 10–12 немецких истребителей и буквально через мгновение, оставляя хвост пламени и дыма, рухнул на землю! Где вся наша авиация? Почему бездействует?»[255]

Многие соединения и части войск КОВО с первых часов войны оказались под воздействием авиации противника. Бомбовые удары и обстрелы наземных войск с каждым часом усиливались, а нашей авиации почему-то не было видно.

Авиации округа было в это время и самой нелегко. Вот что вспоминал впоследствии участник войны А. Егоров: «Я знал, что в районе Львова нашей авиации было немало. Что же мешало ей оказывать более активную помощь наземным войскам? Это стало ясно позднее. Дело в том, что вблизи аэродрома не было жилья для летчиков, и они ежедневно пригородными поездами уезжали на квартиры во Львов. У боевых машин оставались только дежурные. Так было и вечером 21 июня. На рассвете 22 июня гитлеровские бомбардировщики обрушили сильные удары на пригородные аэродромы, а вскоре подавили и зенитные средства. В результате наша истребительная авиация в первый же час войны понесла большие потери, и вражеские самолеты в большинстве случаев безнаказанно действовали над полем боя…»[256]

Но были и другие причины, в значительной степени повлиявшие на исход приграничного сражения в воздухе. В момент нанесения удара по нашим аэродромам управление ВВС КОВО находилось еще в пути, следуя из Киева в Тернополь, не имея никакой связи со своими авиационными частями. Колонна управления только подъезжала к Бродам, когда вражеские самолеты начали штурмовку приграничных аэродромов округа.

Прибыв в Тернополь к 14 часам[257] (по другим данным — в конце дня), командование авиации наконец-то приступило к руководству боевыми действиями своих соединений. Но установить связь со многими авиационными частями уже не удалось. Прямая связь была только со штабами 14-й, 16-й и 17-й авиационных дивизий, с некоторыми другими соединениями и частями осуществлялась через командный пункт, оставшийся в Киеве. Все это заметно усложняло единое руководство авиационными частями, так как связь шла по длинной цепочке: части — дивизия — Киев — Тернополь — Киев — дивизия — части. На эту передачу затрачивалось огромное время, за которое обстановка на фронте значительно менялась и уже не соответствовала принятым командованием ВВС округа решениям.

К моменту прибытия управления ВВС в Тернополь было установлено, что авиация округа понесла большие потери от ударов 4-го воздушного флота Германии. Уже в первые часы нападения одновременными ударами по 23 аэродромам округа авиация противника уничтожила на земле значительную часть нашего самолетного парка.

Особенно сильные удары с 4 до 5 часов утра 22 июня были нанесены по аэродромам расположения авиационных частей 14-й, 15-й, 16-й, 63-й, 64-й смешанных и 62-й бомбардировочной авиационных дивизий. Из-за проводимого в полосе округа ремонта и строительства на приграничных аэродромах разместилось одновременно несколько авиационных частей, создав там большую скученность самолетного парка.

Положение усугубило и то обстоятельство, что полевые аэродромы, на которых дислоцировались авиационные части, не имели достаточного зенитного прикрытия. Да и приказ Генерального штаба, отданный до войны, — «огня по самолетам-нарушителям без указаний не открывать» — сковал руки командиров ПВО всех степеней.

Расположенные вблизи границы без надежного прикрытия средствами ПВО аэродромы и находящаяся на них техника, не имея налаженной службы своевременного обнаружения и оповещения о налетах вражеской авиации, представляли собой хорошие мишени.

Командир авиационной группы I/JG-3 4-го воздушного флота Ганс фон Хан, вспоминая первый день войны, писал: «Мы едва поверили собственным глазам. На аэродроме строгими рядами, как на параде, выстроились самолеты-разведчики, бомбардировщики и истребители. Нас поразило количество аэродромов и самолетов, которые русские приготовили против нас»[258].

Положение усугубило и то обстоятельство, что командование ВВС, дивизий, полков грубо нарушило требования Полевого устава (ПУ-39 пункт 20 0), который обязывал командиров всех степеней, во всех условиях обстановки, не ожидая на то особых распоряжений, самостоятельно и непрерывно принимать все меры по маскировке своих частей и действий. Это требование командованием авиации округа так и не было своевременно выполнено.