Судный год - Григорий Маркович Марк

третий брат-близнец, уверен, на него это тоже не произвело бы никакого впечатления. Как видно, работа в ЭфБиАй и близкое общение с законом убивает всякие эмоции.

За весь процесс в четырех слушаниях и пяти судьях – от Судного дня почти до Пасхи – я, Ответчик, не сказал в суде ни единого слова. Молчание, о котором никогда потом не сожалел. Ни разу не отвечавший Ответчик. Одинокая фигура умолчания… Говорят, во время суда человек вырастает над самим собой на несколько голов. Ничего подобного я за собой не замечал. Не тот, видно, человек… Всегда отвечал Защитник, мой наемный предстоятель пред лицом закона. Лишь безмолвное тело Ответчика присутствовало на слушаниях в этих казенных комнатах-коробках.

Инны опять нет. Ей, наверное, не до меня. Ну это, конечно, к лучшему. На нет и суда нет.

В этот момент я наконец увидел своего пятого судью. Он появляется из незаметной двери высоко в стене – святая святых массачусетского закона? И он не похож ни на одного из предыдущих четырех. Этот вошел как облеченный властью. Грузный человек в черном балахоне с бронзовым ликом какого-то забытого сибирского божка и с редкими, длинными, как у кота, белыми усами, торчащими в стороны. Усаживается в свое кресло над публикой. Чуть ниже узкая стеклянная будочка. Из нее, будто бледный стручок лука в банке из-под майонеза, торчит худенькая стенографистка в зеленой кофточке.

По ту сторону барьера сегодня полно народу. Похоже, с момента моего предыдущего слушания судейское племя успело еще больше размножиться. Жужжащее бормотание стаей незримой саранчи проносится, пожирая прячущиеся по углам последние остатки тишины.

Вообще, в этом зале, если присмотреться, много странного. Некоторое время не мог найти входную дверь, и уже началась привычная паника. Почему-то она оказалась совсем не с той стороны, откуда вошел. Стрелки настенных часов то исчезают, а то наполняются чернотой и вот-вот свалятся от собственной тяжести. Стоило мне подметить, что тут нет под потолком узкого окна, как в других залах, оно телепортировалось и отыскалось прямо за головой высокого судии. И сразу же яркий столб ослепительно белого света появился за ним, точно на крыше соседнего дома включили прожектор. Для освещения суда над Грегори Маркманом. Столб разбивается о мощный затылок бронзоволикого вершителя судеб. Контур головы теперь обведен широкой белой полосой. Широкие треугольные лучи, как у статуи Свободы, расходятся во все стороны от круглого лика. Тень, которую он, огромный и одинокий, там, наверху, отбрасывает в зал, гораздо больше его самого.

Помпрок Лоуэлл с явным трудом отрывает испытующий взгляд от близнецов Маркман. Глубокая извилистая борозда впивается в его низкий лоб. В той небольшой обитаемой части лица, где находятся нос и щеки, застыла озабоченная сосредоточенность. Теперь он внимательно изучает Защитника. Так смотрит опытный директор цирка на артиста, демонстрирующего свой новый номер. Наконец, деловито одернув невидимый китель, стягивающий грудь, возвращается к своему заваленному папками и бумагами столу. Поворачивается к судье. На отороченном седыми волосами затылке обнаруживается проплешина, напоминающая ермолку цвета застиранной крови. (Едкая плесень, растворенная здесь в воздухе, разъела кожу? Пора обращаться к трихологу?) Впрочем, мне сейчас не до проблем, связанных с волосяным покровом на голове у моего обвинителя.

Бронзоволикий судья 5 усмехается, грозно ощетинившись в зал своими длинными белыми усами, и задает Ричарду какой-то наводящий вопрос. На судейском диалекте. Понять, куда вопрос наводит, мне не удается. У Защитника спрашивать не решаюсь. Он сейчас сосредоточенно наклонился всем телом вперед, невидимая удочка, как видно, уже прогибается у него в руках.

– Слушается дело номер 2728. Народ против Грегори Маркмана, – объявляет бронзоволикий.

Должно быть, народ, которым так часто затыкали глотку в СССР, и в здешнем суде любят попользовать. Но только в деле номер 2728 это уж точно не народ. Это Ричард против…

Джессика делает знак Ричарду. Помощник прокурора с отстраненным видом потирает ладони, словно умывает свои непропорционально короткие руки, встает. Нос удлиняется и немного загибается к верхней губе. Кадык дергается вверх и снова вниз. Заглотил наживку вместе с блесной. Скоро можно будет подсекать. Расшелушив пачку лежащих перед ним бумаг и низко опустив могучую голову, будто ему неприятно встречаться взглядом с судьей, излагает обвинение, выдвинутое Истицей Инной Наумовской против обвиняемого Грегори Маркмана.

Обвиняющий устами Ричарда народ говорит с очень длинными тягучими паузами. Голос сырой, будто перед каждой фразой долго полощет ее в слюне, которой набит рот. Но смотрит сухо. Невнятная неуверенная речь совершенно не соответствует монументальной внешности народного трибуна-обвинителя. Зачитывает показания мистера Штиппела, но про мое отсутствующее алиби на пятое сентября между двумя и тремя часами дня или про запрос в Россию о прошлом обвиняемого даже не упоминает. (Обошлось?!) Бронзоволикий слушает невнимательно. Что в одно ухо входит, в другое выходит, не оставляя заметного следа на его абсолютно неподвижном лице. Как видно и как слышно всем в зале, обвинитель на обвинении не настаивает. Просто еще одно ритуальное действие.

Спринтер незаметно показывает брату сжатый кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.

Бронзоволикий судия долго и торжественно сморкается. Глубоко впихивает угол платка поочередно в каждую ноздрю. Закатывает глаза и бормочет вниз секретарше что-то, чего непосвященным услышать нельзя. Похоже, слово защите он вообще предоставлять не собирается. Джессика наклоняется в сторону судьи и делает вид, что не подслушивает.

Новая оглушительная тишина-ожидание медленно расползается по залу. И в центре ее дергается со стуком тяжелая черная стрелка часов. Головная боль давит изнутри на стенки моей черепной коробки. То отпускает ненадолго, то снова вдруг становится непереносимой. Точно извилины, изгибы, изъяны в разбухшей коре больших полушарий сдвинулись с мест и стягиваются, сплетаются в тугой узел. Который сам собой уже не развяжется.

Наконец бронзоволикий снова произносит фамилию Ответчика. Ричард, не отрываясь, смотрит на братьев. Ответчик по делу номер 2728, народ против Грегори Маркмана, сглатывает слюну, тяжело сопит. Напрягается и, крепко сжав ягодицы, идет по тропе войны к барьеру. (Суд мы не обманываем.) Воздух перед Ответчиком сгущается. Все труднее поднимать ноги. С каждым шагом сила земного тяготения резко возрастает. Пол поднимается круто вверх. Он наталкивается на барьер и поднимает глаза на бронзоволикого. Лоб покрывается потом, и в ушах начинает звенеть. Бухает глухо сердце в грудной клетке. Барабанный бой перед объявлением приговора.

Мой братец-близнец тоже приподнимается. На лице у Спринтера бесшабашная мальчишеская улыбка, скорее всего, сейчас он получает настоящее удовольствие. Свирепый взгляд Защитника с большим трудом после нескольких безуспешных попыток опускает его на скамью. Защитник проводит двумя пальцами вдоль рта, точно вытирает губы, при этом