Гарри Поттер и Принц-полукровка (человечий перевод) - Джоан Роулинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– За дружбу! За щедрость! За десять галлеонов волосок!
Еще чуть позже Огрид и Дивангард уселись рядышком, обнялись и принялись распевать длинную печальную песню о смерти колдуна Одо.
– А-а-а-а, самые лучшие умирают молодыми, – пробормотал Огрид, у которого глаза немного съехали к носу, и уронил голову на руки. Дивангард продолжал руладить. – Мой папаша, к примеру… или твои мамка с папкой, Гарри…
Крупные слезы поползли из морщинистых глаз Огрида; он схватил Гарри за руку и сильно потряс ее.
– …лучше колдунов я не знал… ужас… ужас…
Дивангард жалобно голосил:
И Одо-героя домой принесли,
Где знали его пареньком,
На смертном одре он лежит бездыхан,
Колпак наизнанку на нем.
Волшебная палочка хрусть,
О ужас, о горе, о грусть!
– …ужас, – в последний раз шумно вздохнул Огрид. Его большая лохматая голова скатилась набок, и он громко захрапел.
– Извиняюсь, – икнув, сказал Дивангард. – Убейте, не могу вытянуть мотив.
– Огрид говорил не о вашем пении, – тихо объяснил Гарри. – А о смерти моих родителей.
– О, – воскликнул Дивангард, подавляя сильную отрыжку. – Ой, мама… Да, это… действительно ужас. Ужас… ужас…
Он явно не знал, что еще сказать, и удовольствовался тем, что заново наполнил кружки.
– Полагаю, ты… ничего не помнишь, Гарри? – неловко поинтересовался он.
– Нет… мне же был всего год, – ответил Гарри, глядя на пламя свечей, колышущееся от храпа Огрида. – Но теперь я знаю довольно много из того, что тогда произшло. Папа умер первым, вы знали?
– Я? Нет, – глухо откликнулся Дивангард.
– Да… Вольдеморт убил его, переступил через труп и направился к маме, – поведал Гарри.
Дивангард содрогнулся, но не мог оторвать потрясенного взгляда от лица Гарри.
– Он велел ей отойти в сторону, – безжалостно продолжал Гарри. – Он мне говорил, что ей незачем было умирать. Его интересовал только я. Она могла убежать.
– Святое небо, – выдохнул Дивангард. – Она могла… ей было незачем… какой кошмар…
– Да, правда? – почти шепотом произнес Гарри. – А она даже не шелохнулась. Папа уже умер, но она не хотела, чтобы я тоже погиб. Она умоляла Вольдеморта… а он смеялся…
– Хватит! – неожиданно выкрикнул Дивангард, выставляя вперед трясущуюся руку. – Правда, мой мальчик, довольно… я старый человек… я не могу… не хочу слушать…
– Я совсем забыл, – соврал Гарри, вдохновляемый фортуной фортунатум, – ведь она вам нравилась, верно?
– Нравилась? – повторил Дивангард, и его глаза наполнились слезами. – Да я не могу представить, чтобы кто-то ее не любил… такая храбрая… такая веселая… все это такой ужас…
– А вы не хотите помочь ее сыну, – упрекнул Гарри. – Она отдала мне жизнь, а вам жалко воспоминания.
Хижину наполнил рокочущий храп Огрида. Гарри не отрываясь смотрел во влажные глаза Дивангарда. Тот, казалось, не мог отвести взгляда.
– Не говори так, – прошептал он. – Это не потому… если бы это могло помочь, конечно… но ничего не изменится…
– Изменится, – четко и ясно сказал Гарри. – Думбльдору нужна информация. Мне нужна информация.
Он говорил совершенно спокойно: фортуна фортунатум обещала, что утром Дивангард ничего не вспомнит. Глядя учителю прямо в глаза, Гарри чуть подался вперед.
– Я – Избранный. Я должен его убить. Мне нужно ваше воспоминание.
Дивангард страшно побледнел; его гладкий лоб заблестел от пота.
– Ты – Избранный?
– Конечно, – спокойно подтвердил Гарри.
– Но тогда… мой дорогой мальчик… ты просишь о многом… по сути, ты просишь помочь уничтожить…
– Вы не хотите избавить мир от колдуна, убившего Лили Эванс?
– Гарри, Гарри, конечно, хочу, но…
– Боитесь, что он узнает о вашем участии?
Дивангард молчал; он был смертельно напуган.
– Будьте смелым, как моя мама, профессор…
Дивангард поднял пухлую ручку и прижал к губам трясущиеся пальцы; он напоминал сильно увеличенного младенца.
– Я совсем не горжусь… – сквозь пальцы прошептал он. – Напротив, стыжусь того, что… показывает воспоминание… в тот день я совершил страшное…
– Вы все исправите, если передадите воспоминание мне, – сказал Гарри. – Это будет очень смелый и благородный поступок.
Огрид вздрогнул во сне и захрапел снова. Дивангард и Гарри смотрели друг на друга поверх догорающей свечи. Молчание длилось и длилось, но фортуна фортунатум велела Гарри не прерывать его, ждать.
Наконец, Дивангард очень медленно поднес руку к карману и достал волшебную палочку. Потом сунул другую руку под мантию и вытащил маленькую пустую бутылочку. Затем, по-прежнему не сводя глаз с Гарри, коснулся кончиком палочки своего виска, вытянул длинную серебристую нить воспоминаний и опустил ее в бутылочку. Оно свернулось колечком на дне, но вскоре, клубясь, расползлось по всему сосуду. Дивангард дрожащей рукой заткнул бутылочку пробкой и передал через стол Гарри.
– Большое спасибо, профессор.
– Ты хороший мальчик, – сказал профессор Дивангард. Слезы катились по его тостым щекам прямо в густые усы. – И у тебя ее глаза… не думай обо мне слишком плохо, когда все увидишь…
Тут он, совсем как Огрид, уронил голову на руки, издал глубокий вздох и заснул.
Глава 23
ОКАЯНТЫ
Гарри прокрался обратно в замок, чувствуя, как выветривается фортуна фортунатум. Входная дверь по-прежнему была открыта, но на третьем этаже он едва не столкнулся с Дрюзгом и сумел избежать взыскания только благодаря тому, что вовремя юркнул в знакомый секретный проход. Поэтому, сняв плащ-невидимку перед портретом Толстой тети, он нисколько не удивился самой прохладной встрече.
– Ну, и сколько, по-твоему, времени?
– Простите, пожалуйста… мне пришлось выйти по очень важному делу…
– А пароль в полночь сменился! Будешь спать в коридоре!
– Вы шутите? – вскричал Гарри. – С какой стати ему меняться в полночь?
– Так надо, – буркнула Толстая тетя. – Если ты недоволен, иди к директору, усиление мер безопасности – его приказ.
– Отлично, – горько сказал Гарри, глядя на твердый пол. – Просто великолепно. Я бы с радостью пошел к Думбльдору, если б он был в школе, это же он хотел, чтобы я…
– Он в школе, – произнес чей-то голос за спиной у Гарри. – Профессор Думбльдор вернулся около часа назад.
К Гарри, скользя по воздуху, приближался Почти Безголовый Ник. Голова его, как всегда, шатко трепыхалась над гофрированным воротником.
– Я знаю от Кровавого барона, он сам видел, – поведал Ник. – Говорит, Думбльдор в хорошем настроении, только немного устал.
– Где он? – спросил Гарри; его сердце так и подпрыгнуло в груди.
– Он? Завывает и трясет цепями в астрономической башне, это его любимое занятие…
– Да не барон, Думбльдор!
– О!… Он в своем кабинете, – сказал Ник. – Судя по словам барона, у него еще перед сном какое-то важное дело…
– Да уж, это точно! – Гарри едва не лопался от восторга, предвкушая, как расскажет Думбльдору о раздобытом воспоминании. Он развернулся и побежал назад по коридору, не обращая внимания на крики Толстой тети:
– Вернись! Все нормально, я пошутила! Просто разозлилась, что ты меня разбудил! Пароль тот же: «солитер»!
Но Гарри и след простыл. Буквально через несколько минут он уже сказал «шоколадный эклер» думбльдоровой горгулье, и та отпрыгнула вбок, пропустив его к винтовой лестнице.
– Войдите, – раздался в ответ на стук Гарри голос Думбльдора, очень и очень уставший.
Гарри толкнул дверь и вошел в кабинет, абсолютно такой же, как всегда, разве что за окнами стояла тьма, и в небе сверкали звезды.
– Помилуй, Гарри, – удивился Думбльдор. – в честь чего столь поздний визит? Чему обязан удовольствием?
– Сэр… я достал его! Воспоминание Дивангарда.
Гарри показал Думбльдору маленькую стеклянную бутылочку. Несколько мгновений директор потрясенно молчал. Затем его губы расползлись в широкой улыбке.
– Потрясающая новость, Гарри! Ты просто умница! Я знал, что у тебя все получится! – воскликнул он и, больше не беспокоясь о позднем времени, торопливо вышел из-за письменного стола, взял здоровой рукой бутылочку с воспоминанием и направился к шкафчику, где хранился дубльдум.
– А сейчас, – сказал Думбльдор, поставив каменную чашу на стол и вылив туда содержимое бутылочки, – мы, наконец, увидим… Гарри, скорей…
Гарри послушно склонился над дубльдумом и ощутил, что его ноги отрываются от пола… он, как всегда, пролетел сквозь тьму и перенесся на много лет раньше, в кабинет Горация Дивангарда.
Тот, гораздо моложе, чем теперь, рыжеусый, с густыми и блестящими соломенными волосами, как и в прошлый раз, сидел в удобном высоком кресле, положив ноги на бархатный пуфик. В одной руке он держал небольшой бокал вина, а другой рылся в коробке с ананасовыми цукатами. Вокруг сидело несколько мальчиков-подростков, и в центре – Том Реддль, на пальце которого сверкало золотое кольцо Марволо с черным камнем.