Сложенный веер - Сильва Плэт

Лисс помахала в разной степени помятыми депешами перед носом Гетмана, давая ему возможность различить оттиск печати парламента Аппы, верийский пергамен, собственноручную подпись Носителя эбриллитового венца Мхатмы, извилистые письмена Когнаты…

— Ну, как-то так… — туманно высказалась она. — Заметь, это не пожелания уснуть и не проснуться или, как любят выражаться аппанцы, сдохнуть под мостом с вонючими псами. Это предложения работы.

Гетман удовлетворенно прихлебнул из чашки.

— На Когнате ты сдохнешь точно. При твоей нелюбви к холоду.

— А здесь, на Мхатме, жутко жарко. Значит, откладываем, — Лисс запихнула два вышеозначенные письма в сумочку. — Верия — это военная академия. И далековато.

— Ага, а главное — занятия там начинаются в пять утра и нельзя опаздывать, — поддел Гетман.

— Точно, никакой гигиены умственного труда, — охотно согласилась Лисс. — Хотя я их уважаю: при таких-то медико-биологических показателях быть лучшими воинами Конфедерации…

Верийское приглашение последовало за двумя предыдущими. Теперь между высокими глиняными чашками на столе красовался только аппанский прямоугольник с золотым обрезом.

— Аппанцы дают мне научно-исследовательский центр, дядя Леша. И полный, как говорится, карт-бланш. Я смогу собрать всех, кто мне нужен, с разных планет. Ты знаешь, какие у них деньги, какие возможности! Заниматься наукой, издавать книги, обучать… Я смогу влиять на многие процессы в Конфедерации и вне ее, которые, будучи членом Звездного совета, я вынуждена была принимать как должное. Политическое благоразумие, идеи демократии, моральная ответственность… Я сыта этим по горло. Так же как и нашим извечным амплуа deus ex machina: явиться к концу разборки и водворить вселенскую справедливость. И потом выходим мы, все в белом… Извините, я хочу успевать к началу представления.

Лисс так злобно покосилась на подошедшего официанта, что тот предпочел ретироваться в другой конец зала.

Гетман выглядел удивленным.

— Чего еще ты хочешь?

— Единолично принимать решения. Мне надоели все эти голосования, процедуры, право вето, первое слушание, второе слушание, двадцать первое слушание, есть кворум, нет кворума… что, Хортулана уже установила блокаду Фрингиллы?!! Какая неприятность! Давайте обсудим конфедеративные санкции! Давайте обсудим то, это, пятое, десятое! И из всего этого не будет никакого толку!

— Лисс, не ори, на нас оборачиваются.

— Извини, дядя Леша, просто наболело.

Лисс вяло поворошила ложечкой остатки кофе и любовно погладила пальцем аппанское приглашение.

— А родная планета, выходит, тебе ничего не предложила?

— Третьей планете от Солнца мои услуги не требуются, — невесело пошутила Лисс. Приподняв глиняный сосуд и заглядывая туда одним глазом, она дивилась количеству коричневой гущи на дне.

— Уверена?

Лисс громко опустила чашку на стол. Прямо на золоченый прямоугольник. Сказала умоляюще:

— Дядя Лешаааа…

Вокруг глаз Гетмана поплыли довольные морщинки. Покопавшись во внутреннем кармане пиджака, он бросил на стол серый конверт со знакомой Лисс до слез эмблемой.

— Это, конечно, не исследовательский центр на Аппе с безграничными возможностями оттачивать научные теории ради научных теорий, который ты построишь для себя и под себя. Это огромный живой организм — колледж, занимающий полпланеты, со сложившимися традициями, со своими достоинствами и недостатками, с массой людей, зданий, подразделений. И каждое из них…

— Я согласна.

— Прости, что?

— Земля предлагает мне место директора Анакороса — колледжа, который я закончила. Я принимаю.

Лисс протянула руку к конверту. Гетман тут же накрыл его ладонью.

— Откуда уверенность, что там именно место директора?

— Другие предложения не рассматриваются, — Лисс поскребла ногтем уголок конверта. — Можно, я не буду повторять свою речь про «хочу влиять» и «единолично принимать решения»?

— Ну, уровень влияния на судьбы Вселенной, конечно, несравним с тем, который открывает перед тобой Аппа…

— Разумеется, Анакорос в этом плане дает гораздо больше возможностей.

Воспользовавшись замешательством Гетмана, Лисс наконец-то завладела конвертом, но открывать не спешила. Разумовский смотрел на нее во все глаза.

— Анакорос?

— Этого-то Вы и не понимаете. И никогда не понимали. Хотя, может быть, ближе всех подошли к решению. Чтобы не опаздывать к раздаче, Звездному совету нужно не рассылать шпионов во все края Галактики, не сажать десятки научных институтов думу думать насчет проблемы Дилайны или Ситийского кризиса, не рубить сплеча, как мы тогда на Аккалабате… а взяться всерьез за каждого отдельного ситийца, аккалаба, локсианина, попадающего, грубо говоря, к нам руки в восьмилетнем возрасте. Сколько их прошло через Анакорос за все эти годы? А толку что?

— Оооо, ты предлагаешь воспитывать земных шпионов из малышей-первоклассников? Или, вместо того чтобы давать образование отпрыскам, как правило, не последних семей с разных планет Конфедерации, заняться превращением их в наших послов доброй воли? Не слишком ли, девочка моя?

В последние годы это обращение из уст Разумовского обозначало, что Гетман начинал сильно злиться. Лисс не обратила внимания, она распечатывала конверт. Пробежав его содержимое глазами, Лисс махнула официанту и вновь подняла глаза на собеседника:

— Здесь место директора. Давайте закончим разговор. Вы все равно не поймете меня, мысля только такими категориями, как «вырастить шпиона» или «превратить в посла доброй воли». Тем, кто просил Вас выяснить, что я думаю и чем собираюсь заниматься, заняв предложенную должность, можете передать то же самое. Я согласна.

Часть первая

Моя дорогая Лисс…

Глава I. Кур аккалабатский, он же белая крыса

Элдж Дар-Эсиль

— Маааама! Маааам, он опяяяять! — маленький белобрысый мальчик с разбегу взлетает на самый верх парадной лестницы и врезается головой прямо в живот отца. Тот недовольно отстраняется, берет сына тремя пальцами за подбородок, холодно осведомляется:

— Что — опять? Кори опять тебя побил?

Мальчик покаянно вздыхает, но глаза на отца поднять не решается. Пальцы впиваются в подбородок еще сильнее…

— Элдж, я с кем разговариваю?

Элдж непроизвольно ойкает. Ему совсем не хочется рассказывать отцу, что Кори, который на год младше, выбил у него один меч в первой же атаке, во второй — порезал от плеча на всю длину серебристый орад, а в третьей — от души приложил по скуле металлической пластиной на перчатке. Но отец сам видит отсеченное полотнище и кровоподтек под глазом. Он наконец отпускает Элджи, брезгливо вытирает руку о свой орад.