Стальной век: Социальная история советского общества - Вадим Дамье

Имелось немало случаев, когда коммунитарные инициативы возника­ли не на захваченных работниками помещичьих землях, а как результат обобществления своих хозяйственных усилий массой общинных крестьян. Так, в районе Самары, где к подобному развитию сочувственно относился губернский съезд Советов (преобладающим влиянием на нем с марта 1918 г. пользовалось леворадикальное течение эсеров-максималистов), сель­ские жители обращали в общее пользование мельницы, угодья, земли. Са­марский губернский съезд представителей уездных и волостных земель­ных отделов в марте 1918 г. потребовал произвести раздел земель так, чтобы они все были заселены. Были созваны особые районные совещания, которые занимались отводом земель в такой последовательности: в пер­вую очередь, - сельскохозяйственным коммунам, затем - товариществам, далее - сельским обществам и общественным организациям. Им также поручалось создать отделы снабжения населения сельхозорудиями и уст­роить мастерские для их ремонта. Балаковские мастерские должны были организовать производство сельскохозяйственных орудий с тем, чтобы пополнить фонды уездных прокатных пунктов машинами, которыми кре­стьяне могли пользоваться за небольшую плату. Бедняки и солдаты- инвалиды вовсе освобождались от платы за прокат. Для повышения куль­туры земледелия уездные советы и их отделы пытались создавать показа­тельные участки, фермы, опытные поля.

Съезд Советов Самарской губернии, на котором большинством распо­лагали максималисты, анархисты и левые эсеры, проголосовал за социали­зацию торговли и обмена, которая противопоставлялась государственной монополии на закупку продовольствия. Было принято решение об учете всех товарных запасов и их равном распределении среди всего населения (как городского, так и сельского) местными органами самоуправления. Та­ким органами, в соответствии с программой максималистов, становились Советы, состоящие из делегатов от общин и трудовых коллективов, кото­рые должны были находиться в постоянной связи с ними и выполнять их решения. Выступления максималистов против государственной хлебной монополии, за равномерное распределение жилищ, промтоваров и продук­тов питания привлекали симпатии крестьян и городских пролетариев.

Рабочие российских заводов, не довольствуясь пассивным контролем за производством, все более активно вмешивались в вопросы хозяйствен­ной деятельности предприятий. Так, в ноябре 1917 г. 5-я конференция фаб- завкомов Петрограда избрала комиссию для поездки в Донбасс, которая должна была организовать доставку угля. Было решено создать необходи­мый денежный фонд путем взносов каждого предприятия и выделить ле­тучие отряды по ремонту транспортных средств, занятых доставкой топли­ва. Поездка делегации не увенчалась успехом из-за боевых действий.

«Как и рабочие завода Нобеля в Петрограде, трудящиеся на различных предприятиях во многих городах и промышленных районах, - свидетель­ствовал Волин, - захотели самостоятельно наладить работу на заводах, которым угрожало закрытие, обеспечить и организовать обмен с дерев­ней»[40]. В Кронштадте рабочие организовали специальный цех, где в сво­бодное время изготовляли изделия, которые затем отправлялись на обмен в деревню (ключи, подковы, косы, плуги идр.). Металл предоставлялся жителями (металлолом) и Технической комиссией местного Совета. Про­изводство получило название «Союз трудящихся Кронштадта». Делегаты Кронштадта развозили продукцию по деревням, где раздавали крестьянам при посредстве местных Советов.

Столкнувшись с тем, что предприниматели закрывают заводы в усло­виях кризиса или сокращают производство, фабзавкомы перешли зимой 1917-1918 гг. к захватам предприятий и продолжению их работы под сво­им управлением. «Условия были такими, что фабзавкомы стали полными хозяевами на предприятиях, - констатировал И.Степанов, автор вышедшей в 1918 г. в Петрограде брошюры «От рабочего контроля к рабочему управ­лению». - Это было результатом всего развития нашей революции, неиз­бежным результатом разворачивающейся классовой борьбы. Пролетариат не столько шел к этому, сколько его вели обстоятельства. Ему просто надо было делать то, что в данной ситуации невозможно было не делать»[41]. За­няв завод, рабочие официально требовали от властей его конфискации (национализации), но на практике устанавливали на нем производствен­ное самоуправление.

Таким образом, социализация предприятий чаще всего была стихий­ным действием работников, а не результатом влияния какой-либо идей­ной доктрины. Однако и воздействие идей общественного самоуправления в тот период было значительным и неуклонно росло. Неудивительно, что представитель петроградского отдела Всероссийского общества кожевен­ных заводчиков говорил в январе 1918 г. о борьбе «между двумя течениями в рабочей среде»: «анархо-коммунистическими тенденциями фабрично- заводских комитетов» и большевистской «продуманной системой посте­пенного перехода к государственному социализму на почве современного капиталистического строя»[42].

На первом всероссийском съезде профсоюзов в январе 1918 г. анар­хистские и максималистские делегаты представляли около 88 тыс. рабо­чих[43]. На синдикалистских позициях стояли рабочие организации Дебаль- цевских шахт в Донбассе, Черемховских шахт в Сибири, портовиков и цементных рабочих Екатеринодара и Новороссийской губернии, железно­дорожников и работников парфюмерной промышленности в Москве, пе­карей Москвы, Харькова и Киева, почтово-телеграфных работников Пет­рограда, работников речного транспорта Поволжья и т.д.

«Под влиянием анархо-синдикалистской пропаганды, - вспоминал русский синдикалист Г.Максимов, - в Петрограде начался стихийный про­цесс социализации жилья домовыми комитетами. Он распространился на целые улицы, приведя к созданию уличных и квартальных комитетов, ко­гда в него оказывались вовлеченными целые кварталы. Он распространил­ся и на другие города»[44]. В Кронштадте широкую социализацию поддер­жали анархисты, левые эсеры и максималисты; большевики на заседании Совета голосовали против. Выступая на 2-м съезде партии левых эсеров в апреле 1918 г., делегат от Кронштадта А.М.Брушвит докладывал: «...У нас социализировано... все, что только можно социализировать. У нас частных предприятий нет совершенно <...> Кроме того, забраны все кинематогра­фы. Луначарский пробовал возражать против этого, но ничего не вышло, взяты торговые предприятия... Часть торговых предприятий еще остается в руках частных лиц, но закупка вся производится Центральным продо­вольственным комитетом, и уже закупленные Центральным продовольст­венным комитетом товары даются для распродажи в частные предприятия, потому что продовольственный комитет не может нанять столько служа­щих, чтобы продавать из своих лавок. Но частные предприятия должны продавать по твердым ценам, получая в свою пользу 10-15% за все, при­чем помимо этих лавок ничего в Кронштадте купить нельзя...»[45]

Структуры централизованной государственной власти после Октября 1917 г. в значительной мере распались. В течение нескольких месяцев по­сле свержения Временного правительства в Петрограде Советы в децен­трализованном порядке, постепенно установили свою власть на местах - мирно или вооруженным путем, отстраняя органы прежнего правительст­ва или структуры, образованные умеренными партиями, имущими элита­ми либо автономистско-сепаратистскими группировками и движениями на «окраинах» Империи. Почти каждый местный Совет был по существу суверенен на контролируемой им территории, принимал политические и хозяйственные решения, иногда считаясь с постановлениями администра­ции в Центре, иногда - нет. В губерниях и областях провозглашались от­дельные Советские республики и возникли собственные правительства (Совнаркомы), подотчетные соответствующим съездам Советов. Россия фактически превращалась в сравнительно свободную федерацию, и Тре­тий съезд Советов в январе 1918 г. официально объявил ее Советской фе­деративной республикой.

Размах социальной революции «низов» сильно заботил новые боль­шевистские власти. Последние по существу оказались в том же положении, в каком находились до октября 1917 г. буржуазные либералы, а затем - умеренные социалисты. Каждая из этих политических сил была «револю­ционной» до известного предела и становилась контрреволюционной по­сле того, как революция шла дальше и выходила за поставленные ими рамки. Большевики поддерживали требования рабочих и общинного кре­стьянства, пока их партия находилась в оппозиции и критиковала неспо­собность умеренных осуществить индустриально-капиталистические ре­формы. Заполучив правительственную власть, ленинисты превратились в «партию порядка», которая не желала дальнейшего социального развития революции.