Серая Мышка. Первый том о приключениях подполковника Натальи Крупиной - Василий Лягоскин

Тренер подхватил ее на плечо, и так отнес ее к столу, покрытому обычной кумачовой скатертью. Крупина не слышала, что говорил сейчас этот человек. А он, закончив свою короткую речь, вручил Наташе приз, естественно рассчитанный на мальчишку – большой пластмассовый автомат на батарейках. Автомат громко трещал, и имел почти настоящий пламегаситель, внутри которого горела красная лампочка.

Соревнования, как обычно, закончились праздничным шефским ужином, и зрители дружно потянулись в столовую. Они оглядывались на растерянную Наталью, прижимавшую к груди игрушку. В зале оставались лишь несколько парнишек – в основном из самых старших. Им, конечно, не к лицу было рваться в столовую впереди всякой мелюзги. Уж их-то мест никто бы занять не решился. Главным в этой компании был Басмач, который и сам стал забывать, что его так зовут. А тут ему напомнили.

Емельянов подошел к замершей у стола девочке и протянул руку:

– Ну-ка, дай сюда!

Зачем он это сделал, Николай сам бы не смог ответить. Игрушка ему была не нужна – он скоро должен был взять в руки настоящий автомат. Крупиной пластмассовый автомат тоже, в общем-то, не был нужен. Но это была первая в ее жизни собственная вещь. С игрушками в Доме проблем не было. Но то были общие; их мог взять любой, а эту… Наташа спрятала автомат за спиной и покачала головой:

– Уйди, Басмач, не дам!

Николая давно уже не называли так. Конечно, с кулаками на эту малявку он не набросился, но в свои руки сгреб, попытавшись дотянуться до игрушки. А его левое ухо оказалось как раз напротив лица Крупиной. В двенадцать лет у Наташи все было острым – и локти, и коленки, и почти невидные под футболкой грудки. Но самыми острыми у девочки были зубы, которыми она и вцепилась в это ухо, в смуглую мочку. Мягкую плоть ее зубы отхватили, даже не заметив – неожиданно и для Николая, и для самой Крупиной.

Емельянов только коротко вскрикнул и выхватил из нагрудного кармана белоснежный платок. Без такого платочка не ходил ни один воспитанник – с гигиеной в Доме было строго. Платок сразу же окрасился в красное, а Емельянов испарился из зала так быстро, что едва не сбил с ног заместителя директора по воспитательной работе. Этого человека дети зло и вполне справедливо называли «замом по режиму». Он имел удивительную способность появляться в самый критичный момент. Вот и сейчас он со строгим лицом протянул девочке руку: «Что там у тебя во рту?».

Этот человек работал в Доме недавно. Он не вжился в коллектив, но вцепился в него мертвой хваткой. Поговаривали, что даже директор пытался избавиться от заместителя, но у него ничего не получилось. Вот такой человек протянул ко рту Натальи руку. Девочка улыбнулась, не раскрывая пока рта. Она вдруг представила, что этот неприятный и ей, и ее друзьям человек стоит на паперти и выпрашивает милостыню.

– Да пожалуйста, – подумала она вполне по-взрослому, – мне не жалко.

И аккуратно выплюнула на ладонь кусок уха и кровь вперемежку с собственными слюнями. Мужчина, наверное, очень пожалел об этом. Дело в том, что Виктор Борисович, «зам по режиму», очень боялся крови. А сейчас на его собственную ладонь выплюнули что-то столь чудовищное и отвратительное, что он без слов опустился на деревянный пол. А пока падал в обморок, успел «насладиться» презрительной ухмылкой девчонки. Дети – это общеизвестно – вообще очень жестокие создания. А Наталья сейчас была переполнена эмоциями – и победой на турнире, и позорным бегством Басмача. Наконец тем, как менялся в лице – от багрового, до пугающе белого – цвета, а потом падал без сознания этот неприятный мужчина.

Это было зрелище! Это было великолепно! На это выскочили из столовой и толпились за спиной Натальи воспитанники и воспитатели. Пока, наконец, не появился Юрий Иванович, и не разогнал всех по местам. Виктора Борисовича унесли, а для Наташи этот инцидент имел самые неожиданные последствия. Басмач, когда ему рассказывали про позорный обморок, хохотал как сумасшедший. Так, что оторвал платок от присохшего уха, и на костюм опять закапала кровь. Он готов был пожертвовать еще одной мочкой, лишь бы увидеть эту сцену собственными глазами. Емельянов во всеуслышание заявил, что не имеет никаких претензий, и что Наташа была вправе защищать свой приз всеми доступными ей способами.

Единственным неразрешенным вопросом осталась пропажа злосчастной мочки. Скорее всего, его замела невнимательная уборщица; а может, утащили в норку мыши, которые не переводились в старинном особняке, как бы их не травили. Но еще долго старшие воспитанники рассказывали младшим страшную сказку о кровожадном Борисыче, который откусил и сожрал ухо Басмача.

«Зама по режиму» с тех пор за спиной, а иногда и в глаза называли Ухом. Он терпел и копил злобу на Наталью. И она, наконец, прорвалась наружу. Что-то видимо стронулось в голове воспитателя, если он решил наброситься на тринадцатилетнюю девочку. Задумывался ли он о последствиях, когда подкараулил ее одну в том самом зале? В зале, из которого Крупина выходила только на уроки, ну еще на вполне необходимые мероприятия – еду, сон, прогулки. Которые, оказывается, тоже имели немалое значение в системе тренировок. За год Наталья вытянулась, округлилась. Но внешне не стала сильнее, хотя тренер удивленно качал головой, наблюдая за ее спаррингами.

Об этом Виктор Борисович тоже не подумал, когда подпирал дверь спинкой стоящего рядом стула. Наталья усмехнулась:

– Значит, Виктор Борисович, свидетели вам не нужны? Ну-ну…

Мужчина навис над Наташей, которая спокойно шнуровала кеды, сидя на длинной скамье у стенки зала. Руки Виктора Борисовича уже почти сжали Наташины плечи, которые за этот год налились силой. Но не на силу в первую очередь делал акцент в ее тренировках тренер. Крупина скользнула со скамьи на пол и змейкой перетекла между ног Уха. Уже там, сзади, стоя, звонко хлопнула крепкой ладошкой по обтянутой брюками заднице. Виктору Борисовичу оценить бы сейчас этот удар, от которого онемела вся правая ягодица. Но очевидно он был недостаточно сильным, чтобы привести Виктора Борисовича в чувство. Он лишь привел его в крайнее возбуждение.

Ухо снова пошел на Крупину, широко разведя руки. Последняя не убежала, хотя дверь, подпертая стулом, находилась за ее спиной. Она спокойно дождалась, когда Борисыч подойдет вплотную, опять сводя руки на уровне плеч девочки, и только тогда нанесла удар. Без замаха, неожиданный, такой, как учил инструктор – в самое уязвимое мужское место.

«Зам по режиму» отступил назад, хватая широко открытым ртом воздух, и наклонился, зажимая ладонями ушибленное место. Крупина сделала вбок один шаг и правой ногой нанесла классический каратистский удар – только без громкого «Кий-я!», означавшего чистую победу.

Неизвестно, сколько пролежал на полу спортивного зала Ухо после ухода Натальи. Наверное, последний удар прочистил ему мозги. Уже следующим утром он положил на стол директора – на тот самый кусок оргстекла – заявление об увольнении. И навсегда исчез из жизни Крупиной.

Емельянов успешно поступил в училище, а Наталья еще четыре года прожила в доме. Она продолжала заниматься в секции, неплохо успевая по основным учебным дисциплинам. Не только потому, что таким было требование тренера, но и благодаря способностям Натальи, которые позволяли без особых усилий учиться на четыре и пять. Могла бы и на одни пятерки, но для нее главное было – секция.

Основным местом ее тренера было все-таки училище. Он так и не рассказал Наталье, какой разговор состоялся у него летом семьдесят седьмого года с заместителем начальника училища по учебной работе. Замначальника тоже когда-то был учеником тренера. Теперь генерал-майор встречался со своим старым другом только на «площадке» для преферанса, хотя о давних тренировках не забывал.

Сейчас генерал возмущенно тряс головой:

– Ты думай, что говоришь, Михаил Михалыч! Девку в курсанты! Да будь она хоть трижды чемпионом. Только представь себе – вот заходит она сюда, и…

Генерал-майор молодцевато щелкнул каблуками ботинок и отрапортовал себе самому, кинув правую ладонь к отсутствующему козырьку:

– Товарищ генерал майор! Курсант Пупкина представляется по случаю возвращения из декретного отпуска… А там, – замначальника яростно ткнул в окрашенную светло-серой краской стену, где под портретом Ленина сиротливо висел график отпусков преподавателей, – будет висеть график месячных по курсам. Понимаешь, майор (именно такое звание имел тренер) – не месячных отпусков, а просто месячных!

Тренер сознавал, что затевает практически безнадежное дело, пытаясь протащить Крупину в курсанты десантного училища – вопреки всем уставам, приказам, а главное – традициям. У него был один козырь – маленькая слабость генерала. Слабость, которая уже не один раз помогала майору в его спорах с начальником. Заместитель начальника училища по учебной части был яростным, просто патологическим спорщиком.