Серая Мышка. Первый том о приключениях подполковника Натальи Крупиной - Василий Лягоскин

Браслет на руке «якоря» был импортным, супернадежным, как и дипломат в сумке, к которому он крепился. Надежный для абсолютного большинства обывателей, но не для немногих посвященных. Сложную и тонкую систему замков на импортных браслетах невозможно было взломать, не имея ключа. А вот грубо расколошматить всю внутреннюю начинку – не тянуть две половинки из прочнейшего сплава в стороны, а напротив – вколотить одну в другую – было вполне возможно. Та половина наручников, которую нацепили на руку «якоря», для таких экспериментов не годилась; она туго обхватывала эту самую руку, еще теплую и послушную. Вторую половину браслета – на ручке дипломата – установить вертикально на скамью не составило для Натальи никакого труда. Несильный, но точный удар; хруст заморского механизма… Браслет распался на две половины, и Крупина удовлетворенно улыбнулась – единственный удар был столь несильным, что на лакированном деревянном сидении не осталось даже малейшей вмятины. Русская сосна оказалась тверже импортной стали!

Наталья подхватила потертую сумку за изящную и прочную ручку. Другой рукой она дернула кверху за воротник турецкой куртки Леху. Тот послушно потопал к выходу, подталкиваемый в спину жесткой рукой. Дверца поехала, закрываясь за ними, и в это же мгновений в противоположном конце вагона открылась другая дверь. Она впустила в вагон, заполненный смертью, ужасом оставшихся в живых пассажиров и кислым запахом пороха, плечистого красавца. Это без всяких сомнений был напарник «хвоста». Человек опытный, несомненно, не раз побывавший в передрягах, он все же застыл в дверях, обозревая открывшуюся перед ним картину. А потом бросился к напарнику, наконец-то застонавшему на линолеумном полу.

Наталья отметила и этого красавчика, очень похожего на известного голливудского актера, которого она совсем недавно видела на экране своей «Электы» – дешевенькой видеодвойки; и общую картину разгрома в вагоне; и наконец – уже готовясь спрыгнуть на ступеньку – шевеление в куче мертвых тел. Волчара вдруг открыл глаза и посмотрел на нее мутным взглядом.

– Живой! – удивилась Крупина, спрыгивая на платформу из железобетонных плит, и бесцеремонно скидывая рядом Леху.

Разбитые коленки и содранная кожа на ладонях парня были первыми, и самыми легкими в грядущей череде неприятностей, ждущих его. Наталья легко вздернула Леху обратно на ноги, и мысленно перечислила всех, кто мог сделать в будущем ему очень больно.

– Милиция, которая, как известно, меня бережет; хозяин «Бизонов»; наконец – еще один хозяин, который не дождется тяжелого дипломата, который по-прежнему прятался в сумке. Ну и меня саму, – хмуро усмехнулась Наталья, – ты не скоро забудешь.

Дипломат был нелегким, но намного тяжелее – вздохнула Крупина – была ее хозяйственная сумка. Впрочем, гораздо важнее безвозвратной потери сумки со всем ее пятисотрублевым содержимым было появление на платформе еще одного возможного недоброжелателя – Лехиного, и, возможно, ее самой. В закрывающиеся двери четвертого вагона выпрыгнул еще один плечистый здоровяк.

– Что их там, по одному образцы лепят, что ли? – проводила она взглядом человека, который даже не оглянулся на них.

Здоровяк одним лихим прыжком перепрыгнул через канаву, что тянулась вдоль всего перрона, и исчез в лесу. В том самом сосняке, который практически вплотную подступал к полотну Горьковской железной дороги на двести шестьдесят втором километре, считая от Курского вокзала российской столицы.

Не понравились – ох, как не понравились Наталье эти прыжки. Слишком правильными они были, тренированными. Именно такими, как учил, вдалбливал в стриженые головы до седьмого пота инструктор в родном Рязанском училище. Единственная голова – ее, Натальина – была тогда стриженой хоть и коротко, но не на ноль. Но доставалось ей не меньше, а зачастую побольше, чем остальным. Хотя бы вот этому здоровяку, чья массивная фигура в считанные секунды растворилась меж толстых сосновых стволов. И эту фигуру она помнила; не смогла забыть, несмотря на два с небольшим десятка лет, что пролетели с тех трудных, но таких счастливых дней.

Наталья тепло улыбнулась, увлекая Леху в тот же сосняк, но по хорошо натоптанной тропинке. Ей нечего было делить с давним знакомцем. Разве что дипломат, да «Бизон», что поместился в одной с ним сумке. Не тот пистолет-пулемет, в котором Леха извел весь рожок, а другой, подхваченный у убитого Волчарой грабителя. Ну, еще и самого Леху. Но парня она готова была отдать целиком, не делясь. Естественно, предварительно расколов до самого донышка. Так что старого знакомого она не боялась, но хотела, чтобы и милиция, и вся та свора, что скоро зашевелится, искала подольше Марию Павлюченко, а не Наталью Крупину. Последнюю человек, сейчас крадущийся в лесу, вряд ли забыл.

Узкая тропка, натоптанная множеством ног, петляла между вековых сосен. Она вела к бывшему Ащеринскомиу карьеру, заброшенному давным-давно вместе с двумя десятками домов и людьми, в них обитавшими. Теперь там доживали свой век несколько стариков, да в последнее время все чаще стали наезжать дачники. Наталье туда не было нужно. Ее вполне устроила небольшая полянка справа от тропы, куда она довела до сих пор не упиравшегося Леху. Здесь она и уложила парня на потерявшую уже изумрудную сочность траву.

– Сначала дипломат, – прошептала она чуть слышно, вынимая последний из сумки, – максимум две минуты – как раз столько нужно Басмачу, чтобы добраться до вон того, скажем, куста.

Дальше она размышляла беззвучно. Ее пальцы стремительно накручивали диски цифровых замков. Маленькие желтые диски крутились гладко; точнее почти гладко – для любого другого. И для выпускников Рязанского десантного училища тоже. Слушать, вернее, слышать такие замки Наталью учили много позже и в другом месте. Один за другим диски останавливались там, где это заставили сделать их чувствительные подушечки пальцев Натальи.

– Гляди-ка, не забыла! – вроде бы удивилась она, беззвучно распахивая дипломат.

Крупина предполагала, что могли перевозить в кейсе с такой охраной, поэтому не присвистнула от изумления, когда увидела ровные стопки пачек. Она подняла одну, надорвала упаковку. Стодолларовые купюры были упакованы вручную, в узкие бумажные ленты без всяких банковских реквизитов.

– Можешь не пересчитывать, – раздался знакомый с детских лет голос, – там ровно миллион.

Наталья вздрогнула, как дернулась бы от испуга любая другая тетка средних лет, неожиданно услышавшая чужого в лесу; губы же расплылись в широкой улыбке, которую Басмач не мог видеть – она стояла на коленях перед раскрытым дипломатом. Как и задумывала, кстати.

Басмач успел к кусту даже раньше срока, а значит, больше времени оставалось на Леху. На целых двадцать секунд больше.

– Закрой дипломат, – скомандовал Басмач.

Крупина послушно щелкнула замками.

– Теперь ползи сюда с ним.

Наталья теперь совсем опустилась на четвереньки, нагнула голову к земле так низко, что ее лица под низко опущенной вязаной шапочкой практически не было видно, и стала разворачиваться – так же на четвереньках.

– Стоп! – поступила новая команда, – давай задом.

– Эге – воскликнула мысленно подполковник, – а Басмач-то тоже не хочет показывать своего личика. А может, хочет вместе с миллионом и мной попользоваться, на халяву?

Назад Наталья ползла еще более неуклюже и медленно, оценивая расстояние до Басмача с точностью до миллиметра. Еще она знала, что тот готовится обрушить на ее затылок что-то твердое – пистолет, а может, палку или камень – что он мог еще подобрать в лесу? Но для этого он должен был подпустить Крупину к себе почти вплотную.

– Ох, Басмач, – почти ласково протянула беззвучно Наталья, – учили тебя, учили – в Рязани, в Афгане, где там еще? Ну, нельзя же попускать к себе так близко женщину, которая за полторы минуты смогла раскрыть цифровые замки. Положим, про замки ты мог не знать. Но подумать, что миллион баксов в обычном чемоданчике не носят, должен был?

Чуть слышно скрипнула куртка; потом треснула ветка под подошвой ботинка, на который перенес вес своего тела Басмач. Он явно замахивался для удара. Наталья четко видела, даже не оглядываясь назад, как вытягивается плоский живот человека, стоящего позади, и как начала опускаться вниз его рука, вооруженная неведомым пока оружием. Ее ладонь выпустила ручку дипломата; обе руки уперлись в толстый слой лесной подстилки, и кованые каблуки наших, отечественных башмачков, устремились назад, поочередно. Правый впечатался в живот Басмача – тренированный, защищенный, твердый – и пробил эту защиту. Левый пошел выше, не так резко – навстречу большому лбу потерявшему равновесие Басмача. Наталья оказалась на ногах раньше, чем ее давний знакомый упал на землю. Теперь скрываться не было необходимости. Пятнадцать минут – не меньше – Басмач будет в отключке. А потом… потом Крупина будет уже далеко. Где? Она и сама пока этого не знала.