Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

Траурное лето

Мне кажется, что лето нас оставило,что не воскреснет более Озирис,что боги света позабыли правилодля солнца в тучах чёрных делать вырез.

Мадам! В одеждах чёрных облегающихвы схожи с небом нынешнего лета.Где декольте для жемчугов сверкающих,где ваша грудь - очаг тепла и света?..

Мне кажется, что лето нас покинуло,что тёплых дней уже не будет больше,что в пасти у дракона солнце сгинулои что дракон исчез в подземной толще...

Мадам! Поверьте, нет глупей занятия,чем убиваться о неверном муже:он, умерев, отверг ваши объятияи изменил с Костлявой вам к тому же.

Скорей снимите траур по изменнику,я помогу, не возражайте, милая!Мы не позволим этому мошенникубез возданья флиртовать с могилою.

Татьяна

или русские за границей - дан лэтранже

Ты залила пуншем весь клавишный ряд фортепьяно.Мне выходки эти не нравятся, честное слово.Ты чёрт в пеньюаре, ты дьявол в шлафроке, Татьяна,готовый на всякую каверзу снова и снова.

Друзей я хотел позабавить мазуркой Шопена,но мигом прилипли к загаженным клавишам пальцы,а ты в это время, склонившись к коленям Криспена,засунула крысу в распахнутый гульфик страдальца.

Когда же от хмеля вконец одуревшие гостиустали над нами с беднягой Криспеном смеяться,фельдмаршалу в лоб ты оленьей заехала костьюи с жирной фельдмаршальшей стала взасос целоваться.

Сорвав с неё фижмы, корсет и различные ленты,ты грубо и властно на скатерть её повалила,и вдруг обнажились мужские её инструменты,и старый аббат прошептал: "С нами крестная сила!"

Фельдмаршальше мнимой вестиндский барон Оливаресувесистой дланью вкатил не одну оплеуху,фельдмаршала гости мои в эту ночь обыскались,однако с тех пор от него нет ни слуху ни духу.

С тех пор ты, Татьяна, немало бесчинств сотворила,и с ужасом я вспоминаю все наши попойки,и шёпот святого отца: "С нами крестная сила!" -терзает мне душу, как крысы батон на помойке.

Так что ж, от пальца родила ты?..

Константэну Г-ву

"Так что ж, от пальца родила ты?" -Я вопросил у нежной девы,которой посвящал когда-товитиеватые напевы,с которой скромно безобразил,хватал за талию и грудь,и даже в трусики залазили трогал пальчиком чуть-чуть."Ну что тогда тебе мешалопойти ва-банк и до конца?"

Уж небо осенью дышалона кожу бледного лица.Оно так жалобно кривилось,слезами полнились глаза,сердечко в слабом тельце билось,как будто в банке стрекоза.

Какой холодной и надменнойбыла ты этою зимой!Словно владычица Вселенной,как кот кастрированный мой.Да, кое-что ты позволяла,но чтоб вкусить запретный плод,но запустить в малину жало..."Нет! - ты сказала. - Через год!"

И что же? Не прошло и года -ты приползла с фонтаном слёз,и непонятного уродазачем-то тычешь мне под нос.

От пальца дети не родятся -ты слышишь, дура? Не реви!Кто смог к тебе в постель забраться,вкусить плодов твоей любви?Никто? Не плачь! Я верю, верю!Но чем же я могу помочь?Короче, видишь эти двери?Ступай, ступай отсюда прочь!Ишь, дурака нашла какого!Младенца тоже забери!"

Что за напасти, право слово,за этот год уже их три!Три обрюхаченных девицы,и ни одна ведь не дала.Мне стоит пальцем прислониться -и начинаются дела!Наверно, я колдун какой-то.а может, попросту мутант,или, быть может, руки моюне той водою и не так,особенно когда девицывопят и плачут: "Нет, боюсь!"Ну, надо ж как-то веселиться,вот я с рукой повеселюсь,а после лезу им под юбку,чтоб хоть потрогать чудеса.И лицемерную голубкупотом карают небеса.

Девчонки! Хватит вам ломаться,сказала "а", скажи и "бэ".Не надо пальцам доверятьсяи наносить ущерб себе.Природу, крошка, не обманешь,она в сто раз тебя хитрей!Любись как надо. Или станешьодной из этих матерей.

Сумерки империи

Болтливый ручеёк сбегал с крутого склона,шуршала под ногой пожухлая листва,апрельский теплый день глазел на нас влюблённо,и освежала взор кипучая трава.

Опушкою лесной гуляли мы с Варварой,ей было сорок пять, а мне пятнадцать лет,она была резва и не казалась старой,и пахла плоть её, как яблочный рулет.

Как мучила меня прожженная кокетка!"Мой маленький Пьеро, вам нравится мой мех?"Я опускал лицо - оттянутая веткахлестала по глазам, и раздавался смех.

"Постой же, - думал я, - отмщенье будет страшным.Все веточки, дай срок, тебе припомню я"....И через восемь лет студентом бесшабашнымя к тётке на постой вновь прибыл в те края.

"А что, жива ещё супруга землемера?" -осведомился я за чаем невзначай."Варвара-то? Жива, всё прыгает, холера.Ты навести её, Петруша, не скучай".

Недели не прошло - она сама явилась,сдобна и весела, румяна, как лосось."Ах, Петенька, дружок, студент... Скажи на милость!""Пришла, - подумал я злорадно. - Началось".

Ага. Уже зовёт Варвара на прогулку.Зачем не погулять? Идёмте, говорю.Варвара на меня косит, как жид на булку.Коси, ужо тебе я булок подарю!

Все тот же ручеёк. Кругом бушует лето.Я ветку отогнул - и Варьке по лицу."Ах, Петенька, за что?" - Стоит и ждёт ответа,боится надерзить красавцу-молодцу.

Я ветку отогнул - и снова ей по харе.У дамочки в глазах горючая слеза.Я за спину зашёл и стиснул бедра Варе -и заметалась дрянь, как в банке стрекоза.

"Любимая моя, - я зашептал зловеще, -все эти восемь лет я тосковал по вас...Отриньте ложный стыд, снимите ваши вещии дайте утонуть в пучине ваших глаз."

Дрожит как холодец расплывшееся тело,и пальчики дрожат, и пуговки трещат.Разделась наконец, готова уж для дела.Лопочет ручеёк, пичуги верещат.

И рассмеялся я, как оперный Отелло,вещички подхватил и резво побежал."Что, старая карга, студента захотела?Прощай, моя любовь, прощай, мой идеал!"

Я утопил в реке Варварины одежки,потом как зверь лесной прокрался к ней назад.Смотрю: любовь мою уж облепили мошки,и комары её со всех сторон едят.

Тут я из-за кустов завыл голодным волком -и Варенька моя рванула голяком,вопя и вереща, бежит лесным просёлком,и на опушке вдруг столкнулась с мужиком.

Мужик, не будь дурак, схватил мою Варвару,на травушку пихнул и ну её валять.Я за кустом присел и закурил сигару,и стал под "ух" и "ах" о жизни размышлять.

О дамы, - думал я, - безмозглые мокрицы.Зачем стремитесь вы гасить наш лучший пыл?Не надо рожь косить, пока не колосится,но надо есть пирог, покуда не остыл.

Иль думаете вы, сто лет он будет свежим?Увы, он может стать черствей, чем макадам.Оскар Уайльд спросил, за что любимых режем?И я спрошу, за что мы губим милых дам?

За то, отвечу я, ломают дамы зубыоб наши пироги, что сами сушат их,Что с тем, кто в них влюблён, бывают злы и грубы,опомнятся - а глядь, любовный пыл уж стих.

Стихает огнь любви, и ледяная злобацарит потом в сердцах поклонников былых.И в лике мужика Судьбу вдруг видят оба,и тешится Судьба над трупом чувства их.

Судьба человека

Я не умел без водки веселиться,и с водкой веселиться не умел,свидетельство тому - увы! - страницыдесятка мелких уголовных дел.

Бывало, выпьешь лишний килограммчик -и хочется любви и жгучих нег,и уж не видишь, девочка ли, мальчик -с набрякшей шишкой прыгаешь на всех.

Сейчас за это называют "модный",тогда же звали проще - "пидорас",и от ментов за пыл свой благородныйя получал по почкам или в глаз.

Непросто было утром отбелиться,доказывая свой консерватизм,и на похмельных шлюх под смех милициия водружал свой пылкий организм.

Бывало, что художества иныевыписывал я с ночи до зари:ларьки переворачивал пивные,гасил камнями в парке фонари.

И каждого, кто смел тогда перечить,грубил и не давал мне закурить,пытался я немедля изувечитьиль просто в пятачину наварить.

За годы пьянства к жалкому итогупривел я свой блестящий внешний вид:нос сломан, приволакиваю ногу,во рту один лишь верхний зуб торчит.

Я оглянулся - времена сменились,дружки-пьянчуги сдохли все давно,другие перед долларом склонились,в конторах пашут и не пьют вино.

Я вставил себе зубы золотые,пришёл в контору париться - и вотвдруг выясняется, что все крутыеголдой давно не набивают рот.

А я-то бабки занял у соседей,рубашку, дурень, с люрексом купил.Во наломал весёленьких комедий!Отстал от жизни - слишком долго пил.

Ну ничего - я жарю чебурекив том парке, где когда-то бушевал,их смачно потребляют человеки,и денег у меня теперь завал.

За зубы и за люрекс расплатилсяи песенки весёлые пою.Во как поднялся, как распетушился,когда прогнал зелёную змею!

Судьба трансформера