Трудно быть немцем. Часть 1 - Елена Гвоздева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С удовольствием посмотрел на свои новые сверкающие сапоги:
"Знает своё дело мастер Лука — сапожник от Бога. Грех такие руки было в окопах сгубить. Сапожники павлоградские всегда славились, не зря ещё при НЭПе в артель скантовались.
А это мысль! Надо немцам эту идею подать: организую мастеров в сапожную артель. И себе копеечку заработаю и благодетелем выступлю. Кто им кроме немцев заказы обеспечит? Надо на кожевенном заводе пошарить. Хотя вряд ли что- то уцелело: что при отступлении не пожгли, то мужички растащили. Ну, ничего, жрать захотят — достанут запасы. Хороший товар на юфтевые сапоги при любой власти востребован, а уж когда немчура посмотрит на наш "квалитат" … свой товар предоставят".
Это слово Байбары выучил одно из первых. Немцы то и дело тыкали ему в нос своё "немецкое качество".
Байбара вздохнул:
"Умеют собаки работать, что тут скажешь, да и то на них сейчас пол-Европы ишачит. Свояк из Запорожья рассказывал ещё перед войной: колонисты немецкие пашут как звери, и ханку не пьют, как наши. Пиво своё варят к праздникам. Одно слово — высшая раса. Вот только где они теперь…
Кстати, о колонистах, невестка Новиковых кажется из колонистов. Добросовестная значит, старательная — арийское воспитание. Надо бы намекнуть старухе Давыдовне, что могу помочь невестке с работой.
Слишком нос задирает переводчик коменданта, с каждой бумажкой к нему не пойдешь, а понять, что начальство хочет важно вовремя. Надо внушить им со старухой мысль, что это не она мне нужна, а я им отец и благодетель".
Вот только обитают они на Хуторах, а повода туда явиться у Семена не было.
***
Фронт всё дальше отодвигался на восток, писем от Виктора ждать не приходилось. Клара надеялась, что, как экспедитор военторга, муж вряд ли окажется на передовой, но в условиях тяжелейших боёв возможно всё.
Первое время люди ей сочувствовали, те, кто хорошо знал семью Новиковых, но после августовского указа о переселении немцев, Клара почувствовала некоторое отчуждение знакомых и родных свекрови. Подозрительность к немке была "узаконена" правительством. Не имело значения, что Клара родилась и выросла здесь. Это было горько.
По соседству жили Индюковы — многочисленная трудолюбивая семья в родстве с Новиковыми.
Изредка женщины вместе выбиралась на обмен в окрестные села, менять уже было нечего, в ход пошли вещи Александры Давыдовны. Да и оставить детей надолго было страшно.
Страшно было ходить через площадь на рынок, где до сих пор висели приговоренные фашистами активисты завода.
Активный характер Прибера не давал усидеть ему дома, толкаясь на рынке, чутко прислушивался к городским новостям и слухам. Кроме немцев и румын, в городе дислоцировалась итальянская часть, Степан с интересом наблюдал, с каким азартом они торгуются, бурно жестикулируют, в отличие от сдержанных тевтонов. Чем-то напоминали кавказцев, которых Степан видел в Крыму. По рынку были расклеены приказы оккупационных властей о добровольной сдаче оружия и регистрации на Бирже труда.
Все распоряжения заканчивались угрозой расстрела:
— за укрывательство раненных — расстрел
— за сокрытие коммунистов и их семей — расстрел…
Новый порядок проявился даже в переименовании улиц. Оккупационные власти вернули многие дореволюционные названия, особенно в центре города, где и разместили свои учреждения, сосредоточенные у Соборной площади (площади Ленина). Ортс-комендатура расположилась на Дворянской улице (бывшей Советской), по другую сторону — резиденция Гебитскомиссара Циммермана — Der Gebietskommissar Kreislandwirt Pavlograd заняла двухэтажное здание райисполкома, неподалёку — электростанция. В старинном здании почты на Соборной площади разместилась Городская Управа, внизу — Биржа труда. Ближе к Харьковской улице — немецкий госпиталь и склады гарнизона.
***
DULAG 111
Приказ организовать лагерь для сортировки военнопленных Вебера не удивил. С конца августа, когда русские сдали Днепропетровск, ближайшие городки были обречены. Даже указом о выселении немцев Верховный Совет СССР укрепил немецкое командование в уверенности, что захват Украины неминуем.
Осталось найти территорию максимально подходящую для обустройства лагеря: хорошо огороженную крепким забором и примыкающую к железнодорожной ветке. Как правило, заводские площади уже имели всё необходимое, осталось занять место, причем быстрее ремонтников военной техники. Идеально подошёл полуразрушенный "Завод чугунного и стального литья" на юго-восточной окраине города. Плевать, что цеха в руинах, Вебер не собирался создавать условия неудачникам.
Все эти международные конвенции для европейских слабаков. Сверхнация — над законом!
На другом конце города был обозно-механический завод Магазинера (Химмаш), так его по старинке называли местные жители, но его территория не понравилась Веберу из-за близости к реке.
Сортировочный лагерь был обнесен рядами колючей проволоки и получил название "DULAG 111"
***
Биржа труда
Начальником Биржи труда — «Arbeitsamt» немцы назначили Байбару. Но фактически он подчинялся немецкому куратору Биржи фон Герникену.
Семен чувствовал себя уверенно, как же, такое доверие от немцев. В учетчицы хотел взять девчонок посимпатичнее и "поблагодарнее", но сообразил, что, обнаружив небрежность в учетных карточках, куратор может турнуть его с тёплого местечка. Поэтому учетчиц подобрал постарше: педантичную библиотекаршу Трофимову, знал её давно, как въедливую старую деву. Вторую учетчицу взял по её рекомендации, рассудив, что если уж эта зануда сама готова работать в паре с кандидаткой, значит, ему вникать незачем.
Вечером в комнате учетчиц гестаповцы проводили инспекцию заполненных карточек. Отбирали часть по каким-то только им понятным параметрам и складывали в картотечные ящики. Задача учётчиц заключалась в следующем: оставшиеся карточки отмечали в регистрационной книге, а те фамилии, чьи карточки изъяли, переносили из книги в отдельную тетрадь. Видимо судьба этих людей была незавидной. Позже, к 1942 году, так и оказалось, это были кандидаты на вывоз в Германию — наиболее трудоспособная часть зарегистрированных на Бирже труда.
Те, кто не торопился встать на учет, должны были предоставить квартальному инспектору либо справку о работе в артели, либо медицинский документ о нетрудоспособности. Многие, особенно девушки, пытались укрыться в окрестных селах у родни или знакомых. Но сельских старост тоже обязали вести строгий учёт.
— Одним словом — "Орднунг", — разглагольствовал Байбара.
На стене, вдоль которой вилась очередь, пестрели немецкие указы и распоряжения — "aufruf". Ортс-комендатура вывесила приказ:
«Все трудоспособные жители Павлограда в возрасте от 16 до 55 лет обязаны трудиться.
В случаях самовольного выезда из города, а также неявки по повесткам биржи труда в течение 7 дней виновные привлекаются
