Кофе с мёдом - Егор Якубович

ступая по хрустящей снежной шапке и стараясь не потерять сознание из-за мучительной головной боли.

Мне вдруг вспомнились некоторые моменты из жизни. Я вспомнил, что у меня была семья. Вероятно, был дом. Машина. Работа, которая ничем не напоминала работу курьера, которую я сам себе и придумал. И были дети. Двое, нет…трое детей. Господи, как я мог забыть о самом важном! Воспоминания из прошлого прорывались в мозг разрывая пределы памяти и причиняя сильнейшую боль в висках.

Я подёргал несколько ручек и когда понял, что открыть их не удастся, бросил дальнейшие попытки, направившись вперёд в неизвестность. Коридор казался мне бескрайним, пройденные ранее ориентиры время от времени вновь появлялись на горизонте, будь то трещинка на стене или же особо примечательна обивка двери. Но собственных следов на снегу я не встречал, а значит была вероятность, что я не брожу кругами.

Примерно через двадцать минут шагом, я наткнулся на первую развилку. Коридор расходился в противоположные стороны. Я решил выбрать правую сторону и спустя ещё пару минут снова наткнулся на развилку, но теперь уже из трёх направлений. Определившись вновь, я взял уверенный темп уходя всё дальше и дальше. Холод больно кусал кожу, а снег, таявший на волосах, намочил голову. Прозвучит смешно, но я всерьёз забеспокоился подхватить простуду, как будто это была главная проблема к этому часу.

Очередная развилка была пройдена не сбавляя шага. Я знал, что, если это помещение проектировалось под нужды многоквартирного дома, в нём обязательно должен был быть технический выход на улицу.

Развилки встречались всё чаще. Но теперь я чувствовал, что по-настоящему лишился чувства направления. Несмотря на то, что я не оборачивался назад, время от времени я проходил перекрёстки, где уже встречались собственные следы на снегу. Где-то совсем свежие, где-то уже слегка присыпанные снегопадом. Беспокойство обострялось. Я посмотрел на свои руки. Кожа покраснела от холода и начинала больно щипаться. Некоторых пальцев я уже не чувствовал. Пришла неприятная мысль, что если я не выберусь отсюда в ближайшее время, то просто замёрзну.

Пришлось прибавить шаг. И тут я обнаружил странность. Проходя тем же путём, что уже шёл ранее, я специально не пересекал свои новые следы со старыми, чтобы меньше путаться. Тогда две цепочки следов шли параллельно. Но со временем я стал замечать следы, пересекающие ранее сделанные. Как будто их оставлял не я, а кто-то третий. Следы были меньше моих и протектор ботинка был совсем уж странным. Он напоминал ступню человека, но значительно тоньше и меньше. Я забеспокоился. Если это тот самый чёрный дух с чердака, о котором говорила старушка, значит он ищет меня прямо сейчас. Ходит по моим следам и ищет! Мне нужно оторваться.

Я прибавил шага, а после очередной развилки перешёл на бег. Если он действительно хочет убить меня, то ему придётся постараться со своими крошечными ножками! Стараясь не сбить дыхание, я лихо преодолел очередную развилку. Решил держаться одной конкретной стены, чтобы точно не петлять кругами. Тактика стала приносить плоды и следов стало меньше. Но и стены стали меняться. Со временем я заметил, что проход, в котором раньше могли спокойно бежать трое, сейчас стал гораздо уже. Теперь даже одному здесь было мало места. Дверей стало меньше, но теперь трещины в бетоне, встречавшиеся на отдельных стенах, стали украшать их на регулярной основе. И чем дальше я бежал, тем чаще они встречались.

Скоро весь проход стал узким, неудобным и покрытым трещинами от пола и до неразличимого потолка. Стал дуть ветер, что мешало смотреть вперёд, но я радовался, поскольку это были изменения, свидетельствующие о прогрессе.

Снега так же становилось больше. Теперь слой был мне по голень, и я прилагал значительные усилия чтобы не упасть. От бега пришлось отказаться, лёгкие горели, а кожа на открытых участках стала ярко красной. В проходах стали образовываться снежные завалы, которые приходилось перелазить. Нахватав снега за шиворот, я решил остановиться чтобы на время передохнуть.

Ближайшие двери не поддавались. Пытаясь согреться дыханием, я прислонился к стене и прикрыл глаза. Что было очень недальновидно. Когда я открыл их предо мной стояло существо из кошмаров. Тот самый ребёнок с картины художника. Пустые глазницы светились ярким жёлтым светом. Ребёнок снизу-вверх смотрел на побледневшего меня, и тогда его нижняя челюсть слегка опустилась, щёлкнув сухожилиями.

– Уфэ…уфо…тишь? – прохрипел череп слабым детским голоском, с таким количеством воздуха в извлекаемых звуках, что трудно было принять это за членораздельную речь.

Я рванул с места до того, как он успел схватить меня своей крошечной ручонкой и рванул прямо через сугробы, не следя ни за темпом, ни за дыханием. Тот первобытный ужас, что я испытал, находясь в непосредственной близости от духа, придавал мне сил чтобы бежать. В голове эхом звучали слова бабки: “Если не сможет удержать – убьёт без раздумий”.

– Нет! Я не хочу! Я не хочу-у-у! – кричал я в темноту, срывая голос.

Двери мелькали перед глазами одна за другой, а развилки закончились. Коридор стал настолько узким, что пожелай кто-либо открыть оду из дверей, то не смог распахнуть её больше чем на половину. Приходилось бежать, слегка развернув корпус. Ощущение неумолимого преследователя не покидало.

И тут вырвавшись из узкого прохода я обнаружил гигантских размеров зал, в который вело множество других подобных коридоров. Я продолжал бежать через него не останавливаясь, хотя по площади он был близок к целому футбольному полю. Стены по-прежнему были целиком сделаны из бетона, тусклые лампы холодного освещения были не в силах осветить подобные площади. В стенах зала от пола и до границы видимости пронумерованные двери квартир были беспорядочно вмурованы в бетон. Из-за этого зал напоминал гигантский муравейник. В центре поля возвышалась титаническая бетонная пирамида, высотой доходящая до пятиэтажного дома. На самой вершине, не касаясь земли кружилась железная дверь, очень похожая на ту, через которую я вошёл в подвал.

– Выход… – выдохнул я и почувствовал, как стало больно произносить слова. Горло было разодрано ледяным воздухом и криком.

Я приближался к пирамиде, представляя, как буду лезть по её крутым склонам. Не оставалось сомнений, что это был тот самый выход, который ведёт прочь из этого места. Воздух здесь был чистым, практически уличным. Стало совсем холодно. Я уже практически добрался до склона, когда непонятный шум донёсся до ушей. Я замер. Шум повторился. Он стал ближе. Я оглядел пространство вокруг и никого не увидел. Звуки продолжались. Они напоминали стук