Последний император - Су Тун

— Скотина твой отец, — проворчал я, — вот попадется он мне, прикажу его самого кастрировать. Посмотрим, больно ему будет или нет. Ладно, можешь одеваться.

Яньлан мгновенно натянул штаны и, наконец, улыбнулся сквозь слезы. В потоке света, пробивавшемся через шелковые занавеси, красная родинка у края его брови поблескивала, как драгоценный камень.

Осень близилась к концу. Дворцовые слуги убирали опавшие листья и ветки, а плотники закрывали окна в залах дворца, флигелях, теремах и павильонах тонкими деревянными дощечками для защиты от налетавших с севера песчаных бурь. Через боковые ворота на задах дворца с грохотом вкатилось несколько запряженных лошадьми повозок, которые оставили после себя аккуратно сложенные поленницы дров. По всему дворцу шли приготовления к наступающей зиме.

В одиннадцатый месяц тихо сдох последний из моих чернокрылых сверчков, отчего меня, как и каждый год, охватила печаль. Я приказал дворцовому евнуху собрать всех дохлых сверчков и положить их вместе в изящную деревянную шкатулку, этакий общий саркофаг для моих любимцев. Местом, где они упокоятся навсегда, я выбрал двор перед Залом Чистоты и Совершенства.

Прежде всего я велел служителю запереть ворота. Потом мы с Яньланом вырыли на одной из цветочных клумб ямку и уже засыпали саркофаг сверчков влажной землей, когда в одном из декоративных проемов в стене неожиданно показалось лицо безумного старика Сунь Синя. Яньлан так испугался, что даже пронзительно вскрикнул.

— Не бойся, — успокоил его я. — Он сумасшедший. Просто не обращай на него внимания. Нужно закончить это дело. А кто смотрит, наплевать, лишь бы не госпожа Хуанфу.

— Он в меня камень бросил и глаз с меня не сводит, — сказал Яньлан, прячась за меня. — Я его знать не знаю, чего он на меня так таращится?

Подняв голову и увидев в потухших глазах Сунь Синя ту же извечную скорбь обо всех людях в Поднебесной, я встал и подошел к проему. «Сунь Синь, уходи, — велел я. — Мне не нравится, когда ты тайно подглядываешь за мной». Сунь Синь, словно испугавшись, что я ему выговариваю, вдруг стал биться головой о раму вокруг отверстия, тотчас отозвавшуюся громким и протяжным звуком. Разозлившись, я повысил голос: «Сунь Синь, что ты себе позволяешь? Или тебе жить надоело?» После этих слов смехотворное битье головой прекратилось, он поднял глаза к небу и чихнул. Глядя на сероватое лицо, перемазанное соплями и слезами, я услышал, как он бормочет сквозь проем: «Раз евнухи в фаворе, скоро бедствия обрушатся на царство Се».

— Что он говорит, государь? — спросил сзади Яньлан.

— Не слушай его, он умом тронулся. Только это и говорит. Прогнать его? Других он не слушается, а меня послушает.

— Конечно, он должен вас слушаться, государь. — Яньлан бросил на Сунь Синя любопытный взгляд. — Одного только не пойму: почему вы, государь, позволяете сумасшедшему бродить по дворцу?

— Раньше он не был сумасшедшим. Однажды, много лет назад, он, рискуя жизнью, спас в бою одного из моих предков и получил за это охранную грамоту от пяти поколений правителей Се. Так что, какие бы безумства Сунь Синь ни вытворял, его не накажут никогда.

И я поведал Яньлану историю Сунь Синя. Мне хотелось раскрыть ему некоторые необычные секреты дворца. Свой рассказ я закончил вопросом: «Разве тебе он не кажется куда более интересным, чем другие люди?»

— Не знаю, — ответил Яньлан. — Я всегда боялся сумасшедших.

— Ну, раз тебе страшно, я отошлю его прочь. — Отломив веточку с дерева, я пощекотал нос Сунь Синя. — Убирайся отсюда, — сказал я. — Ступай к своему котлу.

Сунь Синь послушно отошел от проема, но, уходя, не переставал вздыхать. «Раз евнухи в фаворе, бедствия скоро обрушатся на царство Се», — снова пробормотал он.

Больше всего досаждали царские аудиенции. В первом ряду на каменных ступенях Зала Изобилия Духа, по двое справа и слева от Фэн Ао, первого министра, стояли высшие сановники, главы всех четырех министерств — Министерства церемоний, Министерства чинов, Военного министерства и Министерства наказаний. Позади них при всем параде выстроилась целая шеренга чиновников, гражданских и военных. Иногда на аудиенцию к императору прибывали гуны,[17] правители каждой области царства Се. Они красовались в поясах с вышитым знаком маленькой Черной Пантеры, и я знал, что они из поколения моих дядьев или еще более старших по возрасту родственников. Хоть в жилах у них и текла кровь предыдущих правителей Се, претендовать на трон они не могли. В Государевом Регистре они были поименованы как Правитель Северного удела, Правитель Южного удела, Правитель Восточного удела, Правитель Западного удела, Правитель Северо-Восточного удела, Правитель Юго-Западного удела, Правитель Юго-Восточного удела и Правитель Северо-Западного удела. Кое у кого из них виски уже тронула седина, но даже они должны были преклонять передо мной колени, когда ступали в Зал Изобилия Духа. Я знал, что по-другому и быть не может. Их действия совершенно не зависели от их желаний и всегда определялись жесткими рамками сложившегося веками церемониала.

На одной из таких аудиенций какой-то гун, опускаясь на колени, громко испустил ветры. Я очень старался сохранить серьезность, но ничего не вышло. Не помню, то ли Правитель Восточного удела стал виновником случившегося, то ли Юго-Восточного, но я от хохота чуть не задохнулся. Подбежавшие дворцовые слуги стали стучать мне по спине. И тут сконфуженный донельзя гун, лицо которого залилось густой краской и смахивало на свиную печенку, снова издал такой же звук. На это раз я расхохотался так, что чуть не лишился чувств. Раскачиваясь на троне из стороны в сторону в неудержимых приступах смеха, я видел, как бабка подняла трость долголетия и огрела гуна по задранному заду. Бедный гун забормотал извинения, схватившись сзади за одежду. Заикаясь, он пытался объяснить свою провинность: «Я ехал всю ночь и гнал лошадей все три сотни ли, чтобы предстать пред светлые очи государя. Воздух ночью холодный, да еще вот свиными ножками перекусил по дороге, вот и скопился полный живот газов». Однако эти объяснения вызвали еще более яростный град ударов тростью госпожи Хуанфу. «В присутствии Императора не позволяется даже говорить или смеяться, — бушевала она. — А ты смеешь еще и газы пускать!»

На моей памяти эта аудиенция стала самой запоминающейся. Жаль, что ничего подобного больше не случалось. Если говорить о личных предпочтениях, по мне так пусть лучше гуны ветры пускают, чем слушать, как госпожа Хуанфу, Фэн Ао и все остальные обсуждают налоги на землю или воинскую повинность.

Доклады всего этого сборища сановников один за другим попадали в руки блюстителя этикета, высокопоставленного евнуха, передававшего их мне. На мой взгляд, это была сухая и скучная, лишенная литературного таланта болтовня. Меня эти доклады никак не трогали и, насколько я понимал, госпожу Хуанфу тоже. Но она все равно заставляла блюстителя этикета зачитывать их все перед высоким собранием. Однажды этот евнух зачитывал доклад Ли Юя, заместителя главы Военного министерства, где говорилось о том, что варвары нарушают наши западные границы, а наши воины проливают кровь, защищая страну. Наши войска уже одиннадцать раз вступали в бой, и в докладе выражалась надежда, что Император предпримет поездку на запад, чтобы поднять боевой дух солдат.

Это был первый доклад, который напрямую касался меня. Я встрепенулся на троне и посмотрел на госпожу Хуанфу. Но она в мою сторону и не взглянула. Помолчав, она повернулась к Фэн Ао, первому министру, и спросила его мнение. Фэн Ао покачал головой, теребя длинную серебристую бороду.

— Нападения варваров на нашей западной границе всегда представляли скрытую угрозу. Если нам удастся поднять стоящие на границе войска на то, чтобы отбросить варваров назад, за перевал Феникса, то мы обеспечим безопасность половины наших земель. Надо повышать боевой дух солдат и не допускать его падения, и поэтому, возможно, существует необходимость в том, чтобы государь отправился на запад с инспекционной поездкой. — Фэн Ао хотел что-то добавить, но промолчал, а только украдкой глянул в мою сторону и легонько кашлянул. Брови госпожи Хуанфу нахмурились, и она в нетерпении трижды стукнула по полу тростью долголетия: «Хватит ходить вокруг да около. Я задала вопрос. И нечего искать помощи у других!» В ее голосе можно было безошибочно определить нарастающий гнев, «Говори, Фэн Ао», — велела она. «Государь еще только взошел на престол, — вздохнул Фэн Ао, — а чтобы добраться до границы, надо преодолеть нелегкий путь в пятьсот ли, да еще в ненастную погоду. Боюсь, это может нанести ущерб драгоценной персоне государя, его могут поджидать непредвиденные опасности…» Тут уголки рта госпожи Хуанфу скривились в еле заметной усмешке. «Я понимаю, что ты хочешь сказать, — пролаяла она, — и хочу, чтобы ты знал, что если Император решит предпринять поездку на запад, ничего неблагоприятного с ним в пути не случится, и здесь во дворце никто в его отсутствие плести интриг с целью его свержения не будет. Пока такой стреляный воробей, как я, во дворце, все собравшиеся здесь сановники могут быть спокойны на этот счет».