Графоманы - Владимир Хлумов

Мозговой, напротив, как-то весь воспрянул и активизировался. Он не только раздавал указания, пользуясь безусловными правами ученика, но и сам принимал живейшее участие в организации похорон. Собственноручно составил текст некролога, подобрал подходящую фотографию покойного и лично принимал соболезнования, оповещая по телефону многих уважаемых людей города.

Марк Васильевич Разгледяев занимал не последнее место в списке уважаемых ученых, но ему Мозговой позвонил в последнюю очередь. Выслушав краткий отчет, Разгледяев разволновался и пожелал срочно встретиться. Мозговой, сославшись на известную занятость, предложил поговорить по телефону. Марк Васильевич рассердился, сказал, что это не телефонный разговор, сказал еще кое-что, после чего Мозговой согласился встретиться этим же вечером.

Толю Ермолаева тоже привлекли к работе. Он с Лидией Ураловой отвечал за никролог. Секретарь профессора держалась стойко. Вооружившись плакатным пером и тушью, она прекрасным шрифтом писала о том, как внезапно ушел из жизни преданный делу науки ученый и коммунист Петр Семенович Суровягин. И лишь когда Толя попросил подержать уголки портрета, никак не желавшие приклеется, Лида, Лидочка, как ласково называл ее профессор в хорошем настроении, расплакалась.

- Ну-ну, не надо, - начал с порога успокаивать как раз появившийся Михаил Федорович. Он обнял ее за плечи и добавил: - Его уже не вернешь. Смотрите, как наш Анатолий держится - молодцом.

Толя даже не повернулся. Он все делал автоматически, думая только об одном: что же сейчас происходит с инженером?

Утро инженера

К утру инженеру полегчало и он, измотанный бессоницей, уснул. Елена решила сходить хотя бы на часок на работу и оставила его одного.

Сон инженера удивительным образом перешел в свою противоположность. В комнате было прохладно и он решил одеться потеплее и выйти на улицу. Здесь его поджидал сюрприз. Огромный, с рыжими космами, раскаленный шар парил среди редких ватных барашек в высоком небе. Под синим куполом раскинулся город с изнывающими от зелени бульварами и проспектами. Инженер мотнул головой, но видение не исчезло. Он снял шапку и задрал голову вверх, подставив бледное от долгой зимы лицо теплым лучам. Они пробирались в морщинки, протискивались сквозь красноватую двухдневную щетину, приятно щекотали губы. Богданов улыбнулся и сквозь ресницы стал разглядывать солнце. Багровыми кругами лопнули колбочки и палочки и он увидел как солнце превратилось в темную синюю дырку на белесом небе. Как хорошо, подумал Богданов и закрыл глаза. Он еще долго так стоял, словно мальчуган, удивленный благородством системы мира. Он ощущал ее всю, разом, от центральных магматических слоев до самых дальних горизонтов Вселенной. Он знал и принимал ее законы уже потому, что сам являлся ее неотъемленной частью. Здесь было хорошо, здесь стоило жить, здесь миллион лет казались мгновением. Интересно, подумал инженер, а разумна ли Вселенная, желающая понять самое себя?

В этот момент его кто-то задел плечом. Он оглянулся вокруг и обнаружил толпы народу.

- Постойте! - хотел им крикнуть инженер. - Посмотрите вокруг, вон трава, вон деревья, а вон черные умные птицы!

Но он промолчал - уж больно все заняты были личными делами. Кто-то совершал покупки, кто-то опаздывал с квартальным планом - в общем, он не обижался на них. Но его так и подмывало перекинуться с ними хотя-бы словечком.

На бульваре он теперь видел множество родителей с детьми, т.е. с детскими колясками.

- Где же ваше дети? - удивился Богданов, когда обнаружил, что коляски пусты.

- Где же дети? - снова удивился инженер, заметив что вокруг нет ни одного ребенка. Страшная догадка мелькнула в его воспаленном мозгу. Он зашатался и, чтобы не упасть, схватился за дерево. Но дерево не держало - оно подломилось словно свернутый рулон картона. Он посмотрел на руки они были перепачканы коричневой гуашью. Потрогал траву, листья - подкрашенная бумага. Люди обступили инженера с интересом разглядывая его действия.

- Все ложь! - крикнул инжнер, - это все ложь! Неужели вы не видите все это сделано какой-то машиной, потому что для такого количества лжи нужна специальная машина!

Вдруг он вспомнил о чулане.

- Вы что же, - кричал он людям, - думаете и ремни в чуланах из бумаги? Пустите меня! - он попытался выбраться за живую изгородь. - Мне нужно домой, пока не поздно, я должен снять его. И вы спешите, спешите по домам, я вас уверяю - они настоящие из свинной кожи!

Инженер метался, не находя просвета в тесно сплетенном людском кольце. Вдруг, остановился, замер, а после с криком "вы не живые", ринулся поперек людской стены. В последний миг люди расступились и он проскочил наружу. От скорости все смазалось: дома, улицы, машины - все проносилось мимо киношными декорациями. Он ехал автобусом, толкался в метро, жался в троллейбусе. Он чувствовал - опаздывает. За спиной слашались притворный шепот, переругивание, смех, будто обсуждали именно его и именно с ним не соглашались. Говорили: "Неее, не успеет, у нас с общественным транспортом перебои." "А вдруг, успеет? - шептали другие. - Вишь, как резво бежит." Временами в толпе мелькали знакомые лица, но инженер их не узнавал, а может быть, и узнавал, но уж очень спешил. Наконец он добрался до серого дома, побежал по широкой лестнице. Ступеньки за ним обламывались и сухим хлопанием падали в пролет. Он нагнулся, поднял кусочек, попробовал на зуб.

- Папье-маше, - шепнул с ожесточением.

Каким-то неуловимым движением он вскрыл дверь с латунной пластинкой и направился в кладовку. В кладовке было темно - лампочка за ненадобностью давно сгорела. Он побежал на кухню, взял спички и вернулся в чулан.

- Ты чего там ищешь? - послышался голос за спиной инженера.

На-ка, посвети, а я посмотрю, - инженер протянул спички Гоголю-Моголю.

Гоголь-Моголь покорно поднял источник света над головой инженера.

- Никого нет, - развел руками инженер.

- А кто должен быть? - удивленно спросил утопист.

- Он, - многозначительно пояснил инженер и принялся рыться на полках. Наконец нашел. Это оказался старый кожанный ремень. Богданов попробовал на прочность, пытаясь его растянуть - настоящий.

- На, возьми, - он протянул ремень Гоголю-Моголю. - Или нет - я лучше выброшу.

Инженер пошел на кухню и там сунул находку в мусоропровод. Гоголь-Моголь неотрывно следовал за товарищем. Тот покончив с ремнем, вымыл тщательно руки и наконец взглянул на гостя.

- Ты как здесь оказался?

- Дверь открыта.

- Ну, ну, - только и сказал Богданов.

- Мне Лена насоветовала: зайди, мол, проведай. Вот витаминчиков принес, - Гоголь-Моголь протянул килограмм антоновских яблок.

- Зачем тратился? Спасибо, конечно, но при моей болезни разве яблочками вылечишься? - инженер взял одно яблоко и принялся его нюхать.

- Да брось - какая твоя болезнь, так, переутомление. А отчего переутомление? Как раз от недостатка витаминов. Ты не нюхай, а ешь, в них железа много, нам как раз железа не хватает. Размягчаемся, нервничаем, на всякие второстепенные факторы здоровье гробим... - Гоголь-Моголь умолк, почувствовав, что клонит не туда и решив как-то развлечь друга рассказал историю.

- Ох и случай сегодня приключился. Сколько работаю в метро, а такого не припомню. Въезжаем с моста на станцию, смотрю - мужик один на самом краю платформы стоит. Мне еще напарник крикнул: "Глянь - чудило, как стоит!" Я, конечно, просигналил на всякий случай. Мне даже показалось отступил мужик. А когда остановилсь, слышу - шум, гам, дежурный флажок подняла. Представляешь, Коля, этот человек таки свалился. Ударило его сильно, кровища. Нам рассуловитаь некогда, расписание... Скончался бедняга...

- Погиб? - переспросил инженер.

- Убился насмерть.

- Как он выглядел?

- Ничего особенного, пожилой, интеллигент.

- Нет, я имею ввиду - там, на платформе - как он?

Гоголь-Моголь удивленно посмотрел на инженера.

- Я не рассматривал. Вообще не люблю мертвых.

- Значит, умер?

- Да, -как-то неуверенно сказал Гоголь-Моголь. Ему опять показалось, будто опять заехал не туда. - Не думай о нем, это я, старый дурак, несу черт те знает чего, нашел о чем рассказывать, но сам понимаешь, такой случай редкий. Жалко его, конечно, жил себе человек, мечтал, планы строил... - утопист взял яболоко и с треском надкусил. Давно забытый вкус напомнил о других временах года.

- Эх, когда эта проклятая зима кончится?

- Зима? - встрепенулся инженер, - Разве сейчас на улице зима?

- А чем наша весна не зима?

- Тяжело мне, Гоголь. Ты не уходи, ладно? - попросил Богданов с мольбой глядя на товарища.

- Я и не собирался, не волнуйся. Сейчас чайку попьем. Давай-ка поставлю. - Гоголь-Моголь налил в чайник воды и зажег теми же спичками плиту. - Не грусти, - продолжал успокаивать утопист, черт с ним, с этим ученым собранием. Ты свое дело сделал, а истина рано или поздно сторонников найдет себе. Главное, знай работай дальше для блага отечества ведь ты талант, Коля, пойми, прочувствуй, а с талантом везде хорошо.