Лоскутное одеяло - Алла Осипова

— Ельцин, гад, обокрал, рыжий обокрал! Гады, гады! Мишка-меченый предатель! Всю Россию Америке предал! Тоже мне нобелевский лауреат мира! А сколько из-за него крови и слез пролилось, что сосед на соседа войной пошел! Армяне с азербайджанцами, грузины с абхазцами! Всего лишился, воры поганые, сами жируют, а простой народ обирают! Лягу на Красной площади и буду голодать, пока мне деньги не компенсируют. Ельцин, китайский лазутчик. Мало он с мостов падал, зараза! Вор и пьяница!

Я гладила его по голове, а он плакал горькими стариковскими слезами. Потом он устроился вахтером на крупный завод и немножко успокоился. У него появилось важное и ответственное дело, которое он старался выполнять как можно лучше.

Я поступила в медицинское училище после восьмого класса. Училась только на одни пятерки и пятерки с плюсом. Лучше всего у меня получался массаж. Я с жаром бросилась изучать это ремесло, прочитала все книги, ходила на специальные дополнительные занятия. Преподаватели меня хвалили. Все говорили, что у меня волшебные руки. Я и сама это знала. У меня появились подружки из училища, но все-таки все считали меня странной и жалели. Дело в том, что я не умела ни плакать, ни смеяться. Даже улыбка мне давалась с большим трудом. Казалось, все мои эмоции застыли. Раньше я чувствовала, что они бурлят во мне, как свободная вода в быстрой горной реке, а теперь вместо чувств внутри меня был неподвижный немой студень, который еле шевелился. Я понимала, что общаться со мной не очень интересно, потому что я бедная и печальная. Люди предпочитают общество богатых и веселых.

Я часто ходила в разные церкви, молилась за упокой души мамы и бабушки, прилежно выстаивала службы, изо всех сил пытаясь что-то почувствовать. Ничего не получалось.

Распределилась я в неврологическое отделение одной из клинических городских больниц. Мне казалось, что я от своих бед и несчастий окаменела и превратилась в соляной столб, но оказалось, что есть люди значительно несчастнее меня. Я старалась изо всех сил облегчить их страдания, поговорить, подбодрить, утешить. Приходилось изо всех сил принимать веселый и бодрый вид, вселять оптимизм и надежду на выздоровление.

Девчонки-медсестры хорошо ко мне относились, жалели, даже приносили вещи, которые им уже были не нужны, поэтому о своем гардеробе мне не надо было заботиться. Мне хотелось носить все только черное или серое.

В отделении меня прозвали Ангел Смерти. Пока я сидела рядом с умирающим и держала его за руку, он не умирал. Стоило мне только освободить свою руку, в ту же секунду его душа отлетала и освобождалась. Так что я была скорее Рукой Жизни.

Но здесь не было совершенно никакой моей заслуги, потому что это просто было дано, и я к этому явлению привыкла и уже не обращала на него внимания. Мои руки жили своей жизнью, особенно когда я проводила сеансы массажа. Они чувствовали жар, холод, ветер и влажность, в зависимости от болезни.

Массажем я активно подрабатывала. Клиентов становилось все больше, они рекомендовали меня своим знакомым, но теперь возникала проблема со временем. Его катастрофически не хватало, потому что мои способности удерживать жизнь и «принимать последнее дыхание» стали хорошо известны в отделении. В больницах слухи распространяются очень быстро, поэтому многие просили посидеть с ними и побыть в последние минуты.

Я очень хорошо запомнила одного из первых таких пациентов. Это был молодой мужчина сорока двух лет. Его звали Игорь, он работал конструктором в одном из НИИ. У него был рак, и он знал, что вскоре умрет. Игорь просил меня просто посидеть рядом с ним и послушать его историю. Оказалось, что он жертва любви. Игорь рано женился, очень любил жену и двоих сыновей. Но два года назад влюбился в другую женщину. Он любил жену и детей, но также безумно любил другую женщину, мучился, страдал и никак не мог выбрать. Игорь не хотел никому из любимых женщин доставить боль. Практически каждый более или менее симпатичный и адекватный мужчина в нашей стране сталкивается с такой же ситуацией во времена кризисов среднего возраста. Каждый мужчина решает этот вопрос по-своему. Один уходит от жены и начинает новую жизнь. Другой остается с женой и забывает о преступной страсти, стараясь вести жизнь добропорядочного семьянина. Некоторые способные мужчины годами живут на две или даже три семьи.

Игорь решил этот вопрос по-другому. Сознание и тело Игоря выбрали раковую опухоль, неожиданную и молниеносную. Он решил никого не выбирать, а сбежать в другой мир.

Жена преданно ухаживала за ним, ничего не вспоминая и ничем не укоряя, а любовница даже ни разу не пришла его навестить. Ее тоже звали Аня, как и меня. Игорь страшно мучился, каждый раз вздрагивал, когда открывалась дверь в палату, в тайной надежде, что все-таки она придет его навестить. Хотя бы раз. Перед долгой разлукой.

Однажды вечером я зашла в палату раздавать таблетки и увидела, что ему совсем плохо. На его лице появилась неуловимая печать смерти, и глаза стали звездно-неземные. Эти глаза уже смотрели в другие миры.

— Как ты себя чувствуешь? — задала я дежурный и глупый вопрос.

Игорь взглянул на меня глубоко и спокойно.

— Я сегодня ночью умру, — сказал он.

— Тебе страшно? — спросила я.

— Умирать мне не страшно. Мне так жалко, что умру один, жена сегодня уже была. Мальчики вчера приходили. Если бы я лежал дома, все были бы со мной. И мою Аню я больше никогда не увижу. Я бы так хотел ей сказать, что очень сильно люблю ее. И жену люблю. Побудь со мной хоть немножко… Анечка.

— Не волнуйся. Я таблетки раздам и посижу с тобой.

— Ты же не можешь просидеть со мной всю ночь.

— Отлично смогу. Посидим вместе, и ты мне расскажешь о своей жене, о мальчишках, о любимой Ане своей. О том, как ты в НИИ своем работал. Потом ты начнешь слабеть и не сможешь говорить, но сможешь на меня смотреть. Я подержу тебя за руку. После этого станешь потихонечку открывать глаза и видеть меня, потом закроешь глаза и уже меня видеть не сможешь, уже не сможешь открывать их. Постепенно ты начнешь удаляться, и я это почувствую и периодически буду пожимать твою руку, чтобы и ты чувствовал, что я здесь. Потом, когда почувствуешь, что готов, отпустишь мою руку. И я буду с тобой до последней минуты, ничего не бойся. Ты увидишь яркий свет и полетишь по туннелю вперед, к этому свету. Ты испытаешь необыкновенную любовь, прекрасную соединенность с Богом, и тебе станет совсем легко. Когда ты выйдешь из своего тела, увидишь, как я сижу рядом с твоей кроватью. Тогда дай мне какой-нибудь знак, и я уйду.

Игорь глубоко вздохнул и согласно кивнул.

Действительно, все было так, как я сказала. Игорь крепко держал меня за руку и долго рассказывал о всей своей жизни, о детстве, любимых женщинах, о своих сбывшихся и неосуществленных мечтах. Потом голос его стал слабеть и сбиваться. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и, еле-еле улыбнувшись уголками губ, прошептал: «Ангелы, ангелы вокруг, правда, совсем не страшно, красиво, хорошо, значит, все правда, есть жизнь вечная…» Игорь умер, и я почувствовала дуновение легкого ветра на своем лице, как будто его душа попрощалась со мной. «Передай, пожалуйста, привет моей мамочке и бабушке», — прошептала я и накрыла его спокойное лицо.