Лоскутное одеяло - Алла Осипова

— Верю, — сказала я. И правда ему верила.

— Ну вот, потом приняли меня в тюрьму. Все как положено. Сколько папаня ни бился с адвокатами, сколько по партийной линии ни давил, все оказалось бесполезно. Но в тюрьме тоже жизнь, что ты думаешь. Там все по понятиям. Сразу всех видно, кто есть кто, не спрячешься. Я там с хорошими людьми познакомился, до сих пор дружим. С поваром одним познакомился, он в ресторане работал. Он всю дорогу мне разные рецепты рассказывал, интересные, а я записывал. У меня эта кулинарная книга до сих пор жива, даже, думаю, выпущу ее — под названием «Гастроном из Бутырки». Прикол?

— Прикол, — вздохнула я.

— Я там производство организовал швейное, все наладил. Меня досрочно выпустили. Отслужил в армии десантником. Ты не смотри, что я сейчас как мешок с дерьмом, раньше-то был конь-огонь. Потом женился, дочку родили. Пошла перестройка, сразу подсуетился, организовал свое кафе, между прочим, с тем самым поваром, сокамерником. Ну, стали мы с ним дела разные прокручивать. Да знаешь, как в нашей стране, честно же ничего не сделаешь, надо исхитряться. Утром сижу с женой, завтракаю, дочке пять лет было, вдруг — звонок в дверь, попросил жену открыть. Слышу — менты. Ненавижу ментов! Суки-суки-суки! Я решил: в тюрьму — ни за что. Окно открыл, прыгнул и по водосточной трубе стал ползти. Но не тут-то было — менты меня обнаружили и стрельнули по ноге, я упал, сломал ноги и сильно повредил позвоночник. После этого трудности у меня по этому делу начались… По мужской части. Срок-то мне дали условно, но инвалидом сделали по полной программе. Тогда и сильно поправился, стал хромать и все такое. Жена ушла к молодому итальянцу, который, видно, все по мужской части мог. Они с дочкой сейчас живут недалеко от Милана. Он — инженеришка средней руки, живут так себе, я пару раз в год обязательно к дочке летаю. Она уже русский стала забывать… Скучаю о ней сильно. А она обо мне — нет… Итальянца папой называет. Макаронника длинноносого.

А я с пацанами стал работать и на спортивной злости видишь как приподнялся. Жена сейчас локти кусает, все подговаривается под возвращение, но я предателей не принимаю. Дочку жалко. Очень. Но я ей помогаю, учебу оплачиваю в частной школе, шмотки всякие покупаю… Только я видишь какой одинокий. Не получается у меня с бабами, только злюсь. А ты до меня дотронулась тогда — понял — жив еще курилка! Может, чего у нас и срастется, кто знает. Знаешь, для мужиков это важно, чтобы отросток работал. Хотя это, конечно, фигня по сравнению с мировой революцией.

Юрий снова закурил и надолго замолчал. Колечки дыма таяли маленькими летающими тарелочками. Мне стало искренне жалко этого одинокого несчастного мужчину. Никакой он не бандит.

— Не знаю, что это я так с тобой разговорился… Трава, наверное, действует… Обычно она меня на хи-хи пробивает, а здесь сопли какие-то с сахаром тебе размешиваю. Или ты меня гипнотизируешь. Ну что, Тим Талер — проданный смех, не вздыхай. Тебе тоже в жизни несладко пришлось, я знаю. Ты в курсе, какое у тебя в больнице погоняло?

— Знаю. У меня их много.

— Слушай, Аньк, а чё ты не красишься совсем? Постриглась бы, покрасилась. А то с пучком ходишь, как училка начальных классов или Шапокляк в молодые годы, несовременно как-то. Хочешь, я тебя к Звереву свожу? Он из тебя такое сделает, Клавка Шиффер отдохнет на полатях! Давай, а? Все оплачу по полной. Мне Зверек уже сам кое-чего задолжал, пухлогубик.

— Я не хочу краситься и волосы не обрежу. Красятся те, которые хотят привлечь к себе внимание, понравиться. А мне это кажется ужасно глупым. Как обман. Она накрасится, расфуфырится. Но это же будет не она!

Главное — это то, что внутри. Вот женщины идут на косметические операции. Морщинки убирают, чтобы лучше выглядеть, чтобы мужчина их больше любил. Это же глупо! Неужели если одной морщинкой будет меньше или грудь на один размер больше, то любовь от этого зависит? Тогда мне такая любовь, например, не нужна. Пусть человек меня любит такой, какая я есть, а я его буду любить какой он есть. Натуральный.

— Смотри, как разговорилась! А я думал, ты почти глухонемая тихоня, а тут как тебя пробрало… Ладно, феминистка, давай в койку нырять, поздно. Завтра суббота, я тебя свожу кое-куда. Не боись, понравится.

Я согласно кивнула, и мы снова легли в постель. Я вновь разволновалась. Однако Юрий отвернулся от меня и попросил погладить ему спину. Я погладила ему спину, потом он повернулся на бок и обнял меня. Больше никаких отношений у меня с ним не было.

…Утром я проснулась и никак не могла понять, где нахожусь. Юрий похрапывал и чмокал во сне, и я тихонько выскользнула на кухню. Меня охватило блаженство. Вокруг было все так красиво! Кухня из натурального теплого дерева, медная вытяжка, красивая посуда. Как в сказке. Я привела себя в порядок и, обследовав холодильник, подготовила все для того, чтобы готовить завтрак. Позвонила дедушке и предупредила его, что буду не скоро.

— Что у тебя, хахаль, что ль, какой завелся? — хитро спросил дедушка.

— Ага, завелся. Дедуль, не скучай. Думаю, к вечеру приеду.

— Он хоть тебя не обидит? Если обидит, я ему задам, так ему и передай!

— Думаю, он очень тебя испугается, ты не переживай, он хороший.

Ну, если хороший, я только рад. Только все мужики поначалу хорошие, а ты уж больно у меня доверчивая. Держи ухо-то востро.

— Буду держать востро, обещаю. Не волнуйся.

Юрий встал, и я накормила его завтраком, который состоял из омлета с креветками с тертым сыром. Он даже покрякивал от удовольствия.

— Молодец, нормально сварганила. А я думал, ты только какую-нибудь манную кашку варить можешь, а ты по-человечески готовить умеешь. Надо тебя еще на мясе и рыбе проверить, — деловито сказал он и захохотал. Он смеялся всем телом, весь его плотный жир ходил ходуном от смеха. — Так, у тебя мобила есть? — спросил он.

— Есть, — сказала я гордо. Не такие уж мы бедняки.

— Покажи, — скомандовал Юра.

— Зачем?

— Надо, надо!

Я покопалась в сумке и достала свою «моторолу». Это был, конечно, совсем не новый телефон, довольно большой по нынешним временам, но мне ничего лучше не было нужно.

Юра взял телефон в руки, повертел, хмыкнул, быстро вытащил сим-карту и выбросил мою «моторолу» в мусоропровод. Я онемела. Зачем он это сделал? Мой телефончик… я так любила, так привыкла к нему!

— Что, расстроилась? Не плачь, девчонка. С таким антиквариатом ходить позорно. Vertu я тебе не куплю, но самую лучшую Nokia получишь.

Юра куда-то позвонил, и через несколько минут курьер принес красивый пакет с мобильным телефоном.

— Ну вот. В телефоне есть фотик и камера, уже приличная вещица. — Он вставил сим-карту в новый телефон и протянул его мне. — На, пользуйся.