Остров живого золота - Анатолий Филиппович Полянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно, – сдался наконец Свят, – шучу. Я не в упрек, скорее в заслугу. Знаю, по ком тоскуешь, и одобряю. – Капитан повернулся к Бегичеву и пояснил: – Махоткин у нас однолюб. Не то что некоторые стрекозлы. – Свят брезгливо оттопырил нижнюю губу, отчего и без того массивный подбородок стал квадратным. – Надеются, что война все безобразия спишет… Ан нет! Никому ничего не забудется. И не простится.
Капитан высказывал самые сокровенные мысли.
«По всему видно, он тоже однолюб», – подумал Бегичев.
– Так я ж за вами, товарищ капитан! – спохватился Махоткин, забывший в суматохе, что специально разыскивал комбата. – В вагоне буза идет.
– Что? – вскинулся Свят.
– Тип там один заявился. Порядок наводит, а ребятам не по нутру!
– Кто такой?
– Точно разузнать не успел. Вроде из эшелонного начальства.
– А ну пошли!
Бегичев последовал за капитаном. Поспели они вовремя. В центре вагона, окруженный бойцами, стоял худой узкоплечий офицер и, наступая на маленького взъерошенного сержанта, настойчиво требовал:
– Дайте мне, дайте, пожалуйста!
Сержант пятился, пряча что-то за спиной, и скороговоркой сыпал:
– Не имеете такого права! Нету указа, чтоб солдата обижать!
Маленькие темные глазки его при этом бегали из стороны в сторону, ища поддержки у окружающих. Бойцы были явно на его стороне. Со всех сторон неслись выкрики:
– Почему нельзя?
– Теперь победа!
– К тому же деньги плачены. Свои, кровные!..
Не обращая ни на кого внимания, офицер протянул руку и повторил:
– Прошу вас! Отдайте сейчас же!
Увидев вошедшего комбата, солдаты примолкли, расступились, давая дорогу. Свят окинул незнакомца враждебным взглядом и обратился к сержанту:
– В чем дело, Однокозов?
– Вот, понимаете, отбирают, – запричитал тот. – Разве положено в личных вещах ревизию наводить?.. Права такого нет!
Капитан поморщился:
– Не тарахти! – покосился на офицера и так же отрывисто спросил: – А вы, простите, по какому праву тут распоряжаетесь?
Резкий тон задел офицера. Глаза его, казавшиеся светлыми на смуглом скуластом лице, стали колючими, как буравчики.
– Старший лейтенант Калинник, – представился он. – Заместитель начальника эшелона по политчасти.
– Если мне не изменяет память, им был замполит нашего полка?
– Замполит вашего полка заболел, – пояснил Калинник. – Я из другой части и назначен вместо него. А вы комбат-один?
– Точно, – подтвердил Свят.
Калинник ему не понравился. На груди у старшего лейтенанта не было ни наград, ни нашивок за ранения, и капитан решил, что перед ним тыловая крыса, не нюхавшая пороху, а таких он недолюбливал.
– Так в чем провинился один из лучших моих командиров отделения? – насмешливо спросил Свят. – Что вы прячете, Однокозов? – Видя, что тот медлит, нахмурился: – Я жду!
Тон не предвещал ничего доброго. Однокозов беспомощно посмотрел на товарищей, как бы призывая в свидетели, что сделать ничего больше не может, и вытащил руку из-за спины. В ней была зажата бутылка с мутной жидкостью.
– Что это? – грозно спросил Свят.
– Первачок, товарищ капитан, – упавшим голосом ответил Однокозов. – Первостатейнейший…
– Дай!
Поникший Однокозов протянул свое сокровище комбату. Калинник проворно перехватил бутылку и со словами «Вы позволите?» ловко вышвырнул в открытое окошко. На рельсах послышался звон разбитого стекла.
– Э-эх! – крякнул кто-то из солдат. – Какое добро спортил!
Бегичев увидел, как заходили у Свята желваки на скулах.
– Что вы наделали, товарищ старший лейтенант! – завопил Однокозов. – Я же за нее часы отдал! Кто мне их вернет?
– Молчать! – рявкнул Свят и, повернувшись к Калиннику, смерил его с ног до головы. – Ну вот что, политрук, – сказал он раздельно, – шел бы ты отсюдова!..
На языке у него вертелись словечки покрепче. Но привычная выдержка восторжествовала. Бегичев даже позавидовал. На месте Свята он бы сейчас наговорил… Впрочем, Калинник тоже вел себя весьма корректно. Другой в подобной ситуации сразу показал бы свою власть: для Свята он являлся пусть временным, но прямым начальником, и комбат обязан ему подчиняться. Вероятно, вспомнил об этом и Свят.
– Простите, товарищ старший лейтенант, – сказал он, – но я привык сам наводить порядок в батальоне.
– Охотно верю, товарищ капитан, – миролюбиво согласился Калинник. – Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Просто посчитал долгом, поскольку вы отсутствовали, предотвратить неприятность, а может, и ЧП.
– Какая там неприятность! – заголосил с новой силой обиженный Однокозов. – Придумали ЧП! Выпили бы тихо-мирно по грамму… Имеет же солдат право опрокинуть чарку за встречу с родной землей? К тому ж нам наркомовская норма положена…
– Была, – уточнил Калинник.
– Все равно нету такого закона – человека радости лишать!..
– Эх, товарищ сержант, – укоризненно сказал Калинник, – велика радость… Не понимаете вы…
– А что я должен понимать? Что? – перебил разбушевавшийся Однокозов, чувствуя молчаливую поддержку не только бойцов, но и комбата.
Святу было любопытно, как выйдет из дурацкой ситуации не вызывающий симпатии вновь испеченный замполит. Взглянув на комбата, понял это и Калинник. Он снова повернулся к Однокозову.
– Знаете что, – предложил неожиданно, – сходите-ка в соседний вагон.
– Кого я в нем забыл?
– Там лазарет.
– А я, слава богу, жив-здоров…
– На другого советую посмотреть.
– Это на кого же? – распетушился Однокозов. – Знакомцев там у меня вроде не числится.
– Солдат солдату всегда родня, – тихо ответил Калинник. – Лежит там один, на вас похож. Тоже грудь в орденах. Всю войну от звонка до звонка прошел – ни одного ранения…
– Вот и славно! С какой тогда радости он в лазарет подался? – внезапно присмирев, осторожно спросил Однокозов. В словах замполита он почувствовал подвох.
– А он вот такую же гадость выпил. За победу, за встречу… И ослеп.
– Как – ослеп?
– Очень просто. Древесный спирт…
– Какой же гад ему такую штуку подсунул? – возмутился кто-то из бойцов.
– Осталась на нашей земле еще всякая нечисть, – с горечью сказал Калинник. – Поэтому бдительность нам с вами никак нельзя списывать в запас.
В вагоне наступила тишина. Слова Калинника резко изменили настроение бойцов. Они были понятны каждому, просто в радостном опьянении победой как-то забылись.
Бегичев взглянул на Калинника с интересом. Тонкий, видимо, человек. Умеет к солдатам подход найти. И настроение людей чувствует!.. Он посмотрел на Свята. Капитан, так и не сумевший посадить новичка в лужу, чувствовал себя неловко.
– Через минуту отправляемся, – громче обычного сказал Свят. – По местам! А насчет произошедшего всем запомнить: узнаю – пощады не жди никто!
Еще на границе с Польшей, где кончалась узкая европейская колея, пришлось сменить пассажирские вагоны на обычные теплушки. Фронтовики сразу обжили временный дом, натаскали на нары свежей, душистой травы и устроились с удобствами.
– Мне пора к себе, – сказал Калинник.
– А куда спешить? Под колеса, не ровен час, угодить можно, – заметил Свят и добавил: – Разве у нас плохо?
Паровоз дал гудок, вагоны перекликнулись буферами. Медленно сдвинулся