Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Холодильник, обнаруженный на кухне, оказался шикарен, элегантен, огромен и пуст. Не совсем, конечно, но считать батарею бутылок шампанского едой я не согласился бы ни при каких условиях. Как и набор дорогих сыров: две дюжины кусочков на один укус – надругательство над разыгравшимся аппетитом.
– Жрать нечего, - сообщил я, услышав шаги Хэнка у себя за спиной.
– Зато выпивки – хоть залейся! А насчет жратвы не переживай: у меня кое-что есть с собой.
– Собирался на пикник? Тогда извини, что нарушил твои планы.
– Да ну, какой пикник? Не забывай, у меня куча младших сестер, а потому меня из дома без месячного запаса провизии не выпускают!
Насчет месяца он, конечно, погорячился: так, небольшая корзинка с сэндвичами. Правда, на любой вкус.
– Угостишься?
– Ещё спрашиваешь!
Когда мы приговорили всю еду и пару бутылок, за окнами уже начали сгущаться сумерки.
– Тебе не пора домой?
Хэнк внимательно посмотрел на меня и качнул головой:
– А я и так дома. Ты же предложил мне жить здесь, помнишь? Но если я тебе сегодня мешаю…
Он сделал попытку подняться из кресла, и я почему-то вдруг испугался остаться один в наступающей ночи. Но честно признаться в своих страхах? Вот ещё!
– Нет, не мешаешь. Просто я думал, тебя ждут.
– Я родных уже предупредил. Сказал, что погощу у друга.
На моей памяти Хэнк даже не притрагивался к стационарному коммуникатору, а мобильные так высоко в горах вряд ли работают устойчиво. Стало быть…
– Когда успел?
Ага, молчит. И прямо скажем, выглядит смущенным.
– Ты с самого начала знал, что здесь окажусь именно я, ведь так?
Он мог бы притворяться и дальше, но не стал:
– Сенатор сказал, где тебя искать.
– Зачем?
– Чтобы я не плутал лишнего.
– Я не об этом! Зачем ты меня вообще искал?
Хэнк тряхнул волосами, после купания и в отсутствие укладки превратившимися в полнейший беспорядок.
– Наш разговор в соборе. Тебя что-то тревожит, Фрэнк. И сильно тревожит. Расскажешь?
Неужели по нынешним временам беседы с богом больше недостаточно?
– Тебе не понравится то, что ты можешь услышать.
– Оно и не должно мне нравиться. Это же правда, а она не бывает плохой или хорошей.
Прости меня, Господи, ибо я согрешил.
– Я ненавижу их. Всех вместе и по отдельности.
– За что ненавидишь?
– За все… - Я обвел рукой комнату. – За все это.
– За доброту и щедрость? – уточнил Хэнк.
– Где ты их видишь? Я разве просил о чем-то подобном? Да даже не думал!
– И никогда не хотел иметь?
Оно должно было стать моим. По определению. Могущество и богатство. Зачем нарочно желать того, что и так простирается вокруг?
– Это просто кусок. Кусок торта, который отрезали для меня. В утешение. Только я уже не ребенок, чтобы довольствоваться одними лишь сладостями.
– А я думаю, что сенатор хотел сделать тебе приятное. Помочь почувствовать уверенность. Она ведь нужна тебе, не отпирайся!
– Она у меня есть. Я как никогда уверен в одной вещи, Хэнк.
– И в какой же? Только не начинай снова скулить о конце жизни. Такие слова тебе не идут.
Может, он и прав. В самом деле, чем дольше думаю о событиях прошедшего дня, тем яснее становится голова.
– Не буду.
– Тогда что скажешь?
Интересно ему или нет, неважно. Будет сидеть рядом, заглядывать в глаза, уморительно улыбаться или хмуриться, пока не добьется. Только не своего, а моего. Он и сам мог бы стать замечательным священником, Алехандро Томмазо дель Арриба. Но я бы был против. Потому что тогда у моего друга не осталось бы времени на меня.
– Цель, Хэнк. У меня больше нет цели.
– А раньше она была?
Наверное. Теперь уже невозможно утверждать. Но я точно знал, что делал бы после усыновления. Куда стремился бы. И в конце концов, однажды непременно занял бы место…
– Я хотел стать сенатором. По крайней мере, попытаться.
– И что изменилось сейчас?
– Не притворяйся, будто не понимаешь! Этот путь мне теперь заказан.
– Имя ничего не решает, Фрэнк.
– Скажи это бизнесменам, которые гоняются за Джозефом и которые…
– Строили глазки тебе?
Конечно, он знает. Видел. Присутствовал. И конечно, для Хэнка все происходящее не имеет особого значения. Потому что происходит не с ним.
– Знаешь, было больно.
– Когда тебя перестали замечать? Верю. Но надо было просто забыть. Плюнуть и растереть, как говорит моя бабушка.
Мудрая женщина. Я умом понимаю, что так и стоило поступить. Только чувства почему-то не слушаются приказов.
– Есть куча дорог, по которым ты можешь пройти, Фрэнк. И даже больше скажу: по многим из них сможешь пройти только ты и никто другой. Оставь в покое то, что не сбылось. Ну его, к черту!
Когда ангел поминает Лукавого, это выглядит, по меньшей мере, забавно. И очень трогательно.
– Будет день, будет и пища, помнишь?
– Кстати, о пище: на завтрак ничего не осталось.
– Поедим в городе. Если встанем пораньше, успеем до Магдалины набить себе животы.
– И будем похожи на сонных хомяков в тот момент, когда требуется энергия и упорство?
Видимо, он собирался улыбнуться, но остановился на полпути, от чего лицо приобрело выражение задумчивого удивления, а следом возник вопрос:
– Ты вообще когда-нибудь расслабляешься?
– Да постоянно! Вот завтра тоже буду. Параллельно с тобой.
Спутанные локоны качнулись, не соглашаясь.
– Не надо ставить себе задачи на каждую минуту. От этого только тратятся лишние силы, которых может не хватить, когда…
– Я не умею иначе.
Он понял. Как всегда понимал любую мелочь, касающуюся меня. Но спросил, словно желая прогнать последние сомнения:
– Все или ничего, да, Фрэнк?
Да. Все или ничего.
Часть 1.4
– Двигайтесь ритмичнее, юноша. И, Святой девы ради, включите уже в работу хоть какие-нибудь мышцы, кроме профильных!
У неё приятная кожа. Некрасивая: оттенок сильно разбавленного кофе вызывает у меня воспоминания о не самых лучших днях жизни. Но прикосновение, пожалуй, доставляет удовольствие.
– Не забывайте о стимуляции. На теле любого человека существует множество зон, отзывающихся на ласку вернее и охотнее, чем… Ахх!
Не думаю, что ей по-настоящему нравится происходящее. Бизнес, ничего более. Сколько таких юнцов, как я, прошли через опытные руки и прочие рабочие инструменты Магдалины Байас? Наверное, не меньше трети от обитающих в Вилла Альта. А может, благополучно затесался кто-то и из её родной части города, потому что «Каса[5] Магдалина» открыта для всех, способных заплатить за услуги по утвержденному прейскуранту.
– И постарайтесь в дальнейшем обходиться
