Тьма в хрустальной туфельке - Дж. Дж. Харвуд

– Ты же знала, что мы с Берти гуляем вместе. Видишь?

Она оттянула ворот платья, сняла что-то с шеи и со стуком опустила на стол. Это было кольцо, висящее на прекрасной золотой цепочке.

– Ты хоть знаешь, что мне пришлось делать, чтобы это получить? Сколько раз мне приходилось глупо улыбаться его слабоумной старухе матушке? Сколько раз я закрывала глаза на его попойки? Я смирилась со всем, чёрт возьми, чтобы только выбраться из этого места. И я не позволю тебе забрать это у меня!

– Не думаю, что это я должна отвечать за поведение твоего любимого…

Лиззи пнула стул с дороги. Прежде чем Элеонора успела сбежать, служанка оказалась перед ней, занесла руку. Пощёчина оказалась жёсткой.

– Не смей мне огрызаться! Великая и могучая мисс Элеонора, вся из себя милостивая и прекрасная, точно чёртова царица Савская!

Элеонора отшатнулась:

– Успокойся, прошу тебя…

– Попридержи язык! Думаешь, ты лучше меня просто потому, что умершая женщина считала тебя особенной?

– Лиззи!

– Ну что ж, теперь её здесь нет, правда? И ничто не стоит теперь между тобой и им…

Элеонора похолодела.

– Следующей можешь оказаться и ты сама, – огрызнулась она.

Лиззи недобро усмехнулась:

– А как, ты полагаешь, я продержалась здесь всё это время, мисс Элеонора? Всё, что требуется, – это шепнуть кое-что в нужный момент в нужном месте. Пока есть какая-нибудь другая девушка, я в безопасности.

Элеонора не могла пошевелиться. Она думала о Лее, обо всех тех девушках, которые покидали особняк Гранборо, потеряв свою честь. Лиззи посылала всех этих девушек – и послала свою подругу – мистеру Пембруку. Она слышала рыдания, видела слёзы и всё равно посылала их всех к нему. Ужас сковал Элеонору, стиснул её горло.

Всё ещё ухмыляясь, Лиззи опустила руку.

– Берти вернётся через пару дней, – её голос звучал тихо, коварно, – и я прощу его, как всегда. Но для тебя будет уже слишком поздно. К концу недели хозяин вцепится в тебя когтями. Уж я об этом позабочусь.

Она резко вышла из комнаты. Кровь стучала в висках. Элеонора попыталась выдвинуть стул, чтобы сесть, но промахнулась, так сильно дрожали её руки. Вскоре она окажется в ловушке, на тёмном пути, полном унижений, с которого ей не сбежать. Мистер Пембрук сломает её, и Лиззи позволит ему это сделать.

В груди стало тесно, и дыхание сделалось поверхностным, прерывистым.

Нет, она не может этого допустить.

– Элла? Ты здесь?

Элеонора вскочила со стула, споткнулась, когда ноги подвели, и утёрла глаза. Другие не могли видеть её такой – бледной, опухшей, выжатой, словно старое кухонное полотенце. Если б Лиззи знала, что Эллу так легко напугать – то уже выиграла бы.

Ифе вошла в библиотеку с перьевой метёлкой для пыли, зажатой под мышкой, совком и щёткой в руках. При виде Элеоноры она ахнула:

– Что с твоим лицом!

Рука Элеоноры метнулась к пылающей щеке. Пальцы у неё всё ещё дрожали. От пощёчины Лиззи остался след – щека опухла и покраснела. «Десять лет службы не прошли даром, – с горечью подумала Элеонора. – Этот мальчишка-мясник ещё не знает, во что ввязался».

Ифе отложила щётки и начала осматривать полки.

– Здесь есть что-нибудь прохладное?

– Со мной всё хорошо, Ифе, – хрипло ответила Элеонора.

– Нет, – возразила Ифе, подхватила каминный совок и протёрла фартуком. – Он немного грязный, но сгодится.

Элеонора прижала холодный металл к щеке. Сначала касание показалось жалящим, но вскоре болезненная пульсация стихла.

– Спасибо.

Ифе закусила губу, и глаза у неё расширились в тревоге:

– Это Лиззи, да? Я видела, как она рванула вверх по лестнице сразу после того скандала.

Элеонора кивнула.

– Но ведь это не твоя вина! Я поговорю с миссис Филдинг, и она…

– Она ничего не видела, – ответила Элеонора, ощутив внезапную тревогу. – И Лиззи ведь здесь с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Её слово против моего.

– Я тебя поддержу!

– Ты тоже не видела, как всё было, Ифе.

– Но это несправедливо!

В окружении огромных книжных шкафов Ифе казалась крохотной. Солнечный свет обрисовал её веснушки, округлые щёки. Она казалась совсем ребёнком.

Элеонора попыталась улыбнуться:

– Всё будет хорошо. Просто поручи мне на несколько месяцев всю самую тяжёлую работу. Тогда я стану такой же сильной, как Лиззи, и она больше не посмеет поднять на меня руку.

Ифе тихо рассмеялась:

– Дейзи говорит, что как-то здорово ей врезала, прежде чем её назначили старшей горничной. С тех пор Лиззи её не беспокоила.

– Ну вот! Всё, что мне требуется, – это один хороший удар.

– Во всяком случае, в ближайшее время она такого не сделает. Миссис Филдинг срезала её плату за прогулки с тем юношей. Теперь она будет следить за своим поведением, иначе её уволят.

Элеонора не стала поправлять подругу. Миссис Филдинг ничего не станет делать. Чтобы найти служанку настолько же опытную, как Лиззи, потребуются месяцы. Мистер Пембрук снискал себе репутацию худшего развратника в Лондоне, и зарплата была далеко не такой высокой, чтобы разумная горничная перестала обращать внимание на выходки хозяина. Кроме того, Лиззи могла сделать нечто гораздо худшее, чем просто ударить. Понимание этого обвилось вокруг Элеоноры, точно змея. Лиззи уже сделала это с Леей и сделает то же самое с Ифе после ухода Элеоноры.

– Вот, – сказала Ифе. – Лиззи пошла за бельём. Спустись на кухню и посмотри, не выделит ли миссис Бэнбёри что-нибудь сладенькое.

Они вышли из библиотеки. Ноги у Элеоноры всё ещё немного подкашивались, и она вздрагивала от каждого скрипа.

До конца дня оставалось совсем немного.

Миссис Бэнбёри посмотрела на опухшую щёку Элеоноры и протянула ей кусочек медовых сот. Элеонора отломила немного для Ифе, а свою порцию съела, сидя за кухонным столом. Дейзи, строгавшая картошку, сочувственно фыркнула и постучала пальцем по виску.

– Целься сюда, – сказала она. – Одного хорошего удара хватит.

Все взгляды обратились к миссис Бэнбёри, но кухарка ничего не сказала.

Когда Элеонора закончила с сотами, то поднялась на третий этаж, чтобы прибраться в спальнях. Чарльза не было, и использовалась сейчас только спальня мистера Пембрука. Элеонора прислушалась, стоя у двери, прежде чем войти. Сердце гулко билось в груди.

В комнате никого не оказалось, не считая ручной канарейки мистера Пембрука, которая щебетала и билась крыльями о стенки своей большой, богато украшенной клетки. Напряжение немного отпустило. Элеонора расправила простыни на постели, бросила тряпку на дно птичьей клетки, запихнула рубашки обратно в комод и сунула галстуки в ящик. На подушке лежало несколько писем от Чарльза – все с европейскими почтовыми марками, – но девушка не осмелилась их прочитать, хотя искушение сделать это при виде знакомого округлого почерка было велико. Её страх потерял остроту, но после угроз Лиззи достаточно было просто оказаться в комнате мистера Пембрука, чтобы по коже побежали мурашки.

Закончив, Элеонора вылетела из комнаты и поспешила к лестнице для слуг. Она вернулась на кухню, где все служанки, кроме Лиззи, копались в кусочках холодного отварного языка и картофеля.

– Ты как раз вовремя, – сказала