Воздушный снайпер - Андрей Калиниченко

Учебу в школе и работу на комбинате совмещал успешно. А тут прибавилось еще одно дело - занятия в кружке авиамоделизма. Новые знания позволили ответить на вопрос: почему разбивались сделанные им раньше модели. Не знал он законов аэродинамики. У Василия хватало времени на все. Он часами мастерил миниатюрные летательные аппараты, запускал их с косогора. Когда они улетали далеко, юноша приходил в восторг.

После окончания технической школы в 1932 году старатёльного и не по возрасту серьезного двадцатилетнего комсомольца Голубева сразу назначили начальником электроцеха Волховского алюминиевого комбината. Жизненный путь определился. Но Василий не оставил мечту об авиации. Сам продолжал заниматься моделизмом да к тому же увлек этим делом других ребят, став их вожаком.

Однажды, получив отпуск, Голубев снова отправился в Ленинград - поступать в Военно-теоретическую школу. К экзаменам его допустили. А медкомиссия забраковала. Он чувствовал себя здоровым, хорошо бегал, играл в футбол, был крепок - и вдруг такая досадная осечка.

Молодой специалист вырастал в настоящего хозяйственного руководителя. Его ждало уверенное продвижение по служебной лестнице. А он жил небом. И хотя вторая попытка стать курсантом-летчиком тоже закончилась неудачей - отрицательную роль сыграло фигурирующее в учетной карточке заключение медицинской комиссии, - это не надломило силы Голубева. Наоборот, только прибавило стойкости в осуществлении мечты.

В 1933-м Василий добровольно ушел на службу в Красную Армию. Добился, чтобы направили в набиравшие тогда силы воздушно-десантные войска.

Встреча с небом всегда волнует, возбуждает и выводит человека из привычного состояния духа. Василий понял это впервые, стоя в группе парашютистов перед посадкой в самолет. Потом, в полете, когда притихшие и сосредоточенные десантники подходили к открытому люку, он еще больше утвердился в своем первоначальном заключении. Наблюдательный Василий по их поведению за секунду до прыжка безошибочно определял характер каждого: один не сможет сделать последнего шага и попросит его подтолкнуть, второй, бледный, но отчаянный, с закрытыми глазами бросится вниз, третий спокойно и свободно шагнет в бездну. И его предположения подтверждались.

Сам Голубев с радостным волнением ожидал мгновения, когда отделится от слегка вибрирующего корпуса самолета и останется наедине с безграничным пространством. Он твердо решил: как бы ни свистел ветер в ушах, ни захватывало дух, ни стучала кровь в висках, мозг обязан дать руке команду дернуть кольцо. Едва настал его черед покинуть самолет, Василий действовал по плану. Стропы натянули тугой купол шелка, падение прекратилось. Голубеву открылась такая красота, что захотелось петь...

...Крепко полюбил Василий прыжки. А если есть любовь к делу, подкрепленная усердным трудом и моральной стойкостью, - есть и успех. Из армии в запас десантник ушел инструктором парашютного спорта.

На Сясьском комбинате, куда Голубев вернулся, его ждала ставшая уже привычной работа. Дали место в общежитии. Все складывалось удачно. Но в глубине души точил Василия этакий червячок неудовлетворенности. Делать хотелось еще более трудное, видеть - новое, испытать себя на прочность. Он часто вспоминал службу в армии, прыжки с парашютом.

Авиация страны расправляла могучие крылья, прокладывала новые трассы в Пятом океане. Большое впечатление на Василия произвел подвиг полярного летчика Б. Г. Чухновского, рекордные полеты С. А. Шестакова, М. М. Громова, высокие достижения планеристов К. К. Арцеулова, В. С. Пышнова.

Прослышав, что в райкоме комсомола можно получить путевку с направлением в летную школу, Голубев без промедлений направился туда. Секретарь, высокий худощавый парень с черными внимательными глазами, почти одногодок Василия, спросил загадочно:

- А зачем тебе летать?

От неожиданности Голубев даже чуть не поперхнулся. Разве не понятно, зачем человек стремится в небо? Ответил просто:

- Хочу летать!

- Может быть, ты за компанию с другими, и только?

- При чем тут компания? Я уже поднимался в небо, прыгал с парашютом... - начал Василий.

Но разве расскажешь все о затаенных мечтах, о чувстве неописуемого восторга, которое охватывает в полете? Разве докажешь, что если человек хоть раз побывал в небе, он уже не может оставаться "чисто земным", равнодушным к нему.

- Хорошо, - сказал секретарь, - дадим тебе путевку в Дудергофскую летно-планерную школу.

Василий быстро оформил расчет и уехал в Дудергоф. По дороге думал: "Неужели и четвертая попытка закончится неудачей?" На этот раз все получилось гладко. Принявший документы инструктор отвел новичка в курсантское общежитие и предупредил:

- Занятия уже начались. Вам придется догонять товарищей.

Учеба захватила Голубева целиком. Все было интересно: история авиации, теория полета, навигация, метеорология, устройство планера. Пришлось заниматься и парашютным спортом.

И вот сданы экзамены по теории. Учлетов разбили на группы, назначили инструкторов. Начались полеты.

Первые тренировки выполнялись с помощью амортизатора. Настала очередь Голубева. Он сел в незамысловатый планер, походивший на длинную палку с обтекателем, к которой приделаны два крыла и стабилизатор. Легкий аппарат зацепили специальным крюком за амортизатор в виде толстой резиновой плетенки, оттянули назад и закрепили в натянутом положении за вбитый в землю штырь. По команде инструктора задний крюк сбросили со штыря, и планер буквально выстрелил из этой огромной рогатки вверх. Василий пролетел несколько десятков метров, как требовалось, развернулся и приземлился на месте старта.

Когда Василий сделал несколько таких подлетов, ему разрешили начать следующий этап обучения - парение в свободном полете.

То утро запомнилось Голубеву на всю жизнь. Ясное небо и поднимающийся оранжевый диск солнца предвещали знойный день. Этого и ждали планеристы: только в такую погоду образуются кучевые облака и появляются нужные парителям восходящие потоки воздуха.

Курсант облачился в синий летный комбинезон, плотно облегавший мускулистое тело, надел кожаный шлем с огромными очками и занял место в более комфортабельном планере - ГН-2. Самолет-буксировщик взревел мотором, подался вперед. Фал натянулся, под брюхом планера зашуршала трава. Серебристая птица скользнула с места и устремилась ввысь вслед за самолетом.

Планерный поезд забирался все выше и выше. Наконец летчик подал знак, и Василий нажал рычаг отцепки. Буксировщик удалился, и в небе стало удивительно тихо. Внизу медленно плыли дороги, деревья, белые квадратики палаток на аэродроме. Голубев сделал чуть заметное движение рулями, и планер тут же среагировал на них. Теперь курсант точно знал, что не жить ему без этого ликующе-яркого солнца, без ошеломляющей безбрежной лазури, без высоты.