Боец без правил. Роман - Александр Кваченюк-Борецкий

– Из тебя! Из тебя, недоумка! Племяш сразу после боя в Америку на постоянное место жительства вместе со своей молодой супругой отбывает…

Когда прозвучал гонг, Глеб заметил, как к его тренеру приблизился кто-то из штабных офицеров и что-то начал быстро говорить ему, едва не переходя на крик. Хрен – им, а не чемпионское звание!..

– Вали его, Костя, вали!

Это снова был женский голос… Вот – неугомонная!

Глеб, сделав ложный замах правой, юркнул под перчатку Костика, целя в разбитую бровь. Тот попытался уклониться, но на мгновение запоздал. Крюк правой пришелся точно в цель! Кровь хлынув, стала заливать ему глаз. Не дожидаясь, пока вмешается арбитр, Глеб ударил еще дважды. Не устояв, Костик рухнул спиной на канаты. Зал зашумел, заохал, засвистел, заулюлюкал. Офицеры на первых рядах повскакали со своих мест. И только генерал оставался внешне невозмутим и не покидал своего места… Тренер генеральского племяша выкинул белое полотенце на центр ринга. Но судья непреодолимым барьером уже стоял между Глебом и Костиком. Наверно, он играл на публику, так как Костик по-прежнему полулежал на канатах с залитым кровью лицом, а Горн не собирался его добивать.

Оказавшись в своем углу ринга, Глеб услышал, как кто-то из боковых судей объявил, что бой прекращен из-за травмы одного из соперников. В тот же миг Глеб увидел двух санитаров с носилками. Через минуту, уложив на них Костю, почти бегом они вынесли его из зала.

16

– Нет, ты видел, а?! Степаныч?! – искренне негодовал Глеб, когда очутился вместе с тренером в раздевалке.

Он категорически был не согласен с решением судей.

– Они не присудили мне победу!

Степаныч мрачно посмотрел на подопечного.

– Скорее всего, у тебя теперь другой суд будет!

– О чем ты говоришь, Степаныч?!

– Да, все – о том же!

Словно в подтверждение его слов от удара ногой дверь в раздевалку, распахнувшись, едва не сорвалась с петель. Тотчас в нее ворвались вооруженные автоматами люди. Глеб с запозданием заметил, как приклад взлетел над его головой, а потом все поплыло перед его глазами. Он упал лицом вниз прямо на пол. Горн даже не почувствовал, как, клацнув за спиной, наручники захлопнулись у него на запястьях.

– А с этим что делать? – спросил один из автоматчиков.

– А то, не знаешь! Только не из… А – вот!..

Степаныч ощутил, как его затылка коснулось что-то твердое. Потом раздался хлопок. Очнувшись, Глеб вдруг увидел Степаныча, лежавшего рядом с ним в луже крови.

– Вот – уроды! – со стоном вырвалось у него.

– И что – теперь? – снова раздался голос одного из душегубов в военной форме.

– Старого – на полковую свалку! Да, мусором получше забросать… Искать его, все равно, никто не будет! У него – ни жены, ни детей…

– Это – точно? А то впаяют нам по пятое число…

– Разговоры! Точнее не бывает!

Двое автоматчиков, схватив труп за руки и за ноги, потащили его к выходу.

– Капитан, со вторым, что будем делать? Тоже – в расход!

Но тот, кому задали вопрос, с ответом не торопился.

– В машину – его! А там видно будет…

Наверное, от слабости и потери крови, Глеб снова впал в забытье.

Очнулся Горн оттого, что ему ужасно захотелось пить. Открыв глаза, он увидел, что свет давно уже проник в зарешеченное окошко. Где – он? Что – с ним? Не торопясь, оглядевшись, Горн обнаружил, что он – не в казарме. Вокруг него были серые невзрачные стены. Над ним нависал давно небеленый потолок. К тому же, если решетка – в смехотворно маленьком проеме окна, то, значит, он находился не где-нибудь, а в тюремной камере.

– Вот черт! – невольно вырвалось у Глеба.

Примерно через час после пробуждения, дверное окошечко распахнулось.

– Держи, приятель! Твой завтрак! – заорал конвоир. – Да, пошевеливайся! Много вас тут дармоедов по камерам прохлаждается! А я – один… Всех жратвой снабдить надо… Скоты, а не люди!

Когда Горн протянул руку, чтобы взять миску с какой-то не особенно аппетитно пахнувшей баландой, конвоир разжал пальцы. Миска с глухим стуком ударилась о цементный пол, и ее содержимое образовало возле ног Горна небольшую исходящую паром лужицу.

– Ну, вот и пожрал! – воскликнул конвоир со смехом. – Говорил, пошевеливайся, растяпа! В следующий раз расторопнее будешь!

Глеб не заметил, как в камере вновь воцарил мрак. Он, кажется, задремал, но потом какой-то посторонний шум, похожий на металлический скрежет прервал его чуткий сон. В глаза ему ударил яркий свет, проникавший в проем приоткрытой двери. Затем в камеру вошли какие-то люди. Лиц он не мог разглядеть. Он увидел только силуэты, которые в руках держали какие-то странные предметы, похожие на биты. Одна из них вдруг, взлетев кверху, резко опустилась вниз. Ужасная боль резанула бок Глеба. Он вскрикнул. После чего удары градом обрушились на него… И сознание его отключилось…

– Хорош, мужики! Хорош, говорю! – скомандовал вдруг один из незваных гостей.

– Смотри-ка, не шевелится! – сказал другой.

– Точно! А мы – это?.. Мы, случаем, не перестарались? Не грохнули его… Хозяин-то велел отутюжить, как следует, да стрелки впопыхах не помять…

– Закрой тявкало! – снова заметил первый. – Как будто бы живой, хотя хрипит малость…

– Выходит, с задачей справились!

– Да, глохни ты, сказал! Пошли отсюда…

И дверь с шумом вскоре закрылась.

17

Громко застонав, Глеб еле заметно пошевелил губами с запекшейся на них кровью.

– Кажется, немного ожил! – удовлетворенно заметил человек, одетый в штатское.

– Еще бы! Это и мертвого из гроба поднимет! – сказал тот, кто был в белом халате и с пустым шприцем в руке.

Горн открыл глаза и, тупо глядя на двух незнакомцев, почти беззвучно произнес:

– Я… Тре… бую… Ад… Адвоката!

– Чего? Кого ему надо? – спросил человек в белом халате.

– Да, сам не пойму! Бубнит себе что-то под нос! Бедолага! – ответил тот, что был в сером пиджаке и при галстуке. – Может, и впрямь, потребность какая возникла?

– Ага! Даже не сомневайся, место на кладбище мы тебе закажем, это – точно!.. Четыре ребра сломаны. Челюсть с левой стороны тоже сломана. Затылочная часть черепа пробита… Гематомы – по всему лицу и на теле. На правом предплечье раздроблена кость… Как он еще жив-то остался? Асфальтовый каток, что ли, по нему проехал взад-вперед?

– Ты не рассуждай, профессор! Парня вытащить с того света надо!

– Сам знаю, что надо! Только вот получится ли? Здесь без аппаратуры я, вряд ли, что смогу сделать… В клинику бы его срочно отвезти, тогда – другой компот!…

Но человек средних лет, невысокого роста, плотного сложения с узким лбом, мясистым носом, широкими скулами, одетый в темно-синий батник с галстуком и серый костюм требовательно посмотрел на него.

– Я за все заплачу, но лечить придется здесь… А для начала вколи ему еще порцию! Э… Не знаю, чем там ты его!..

И штатский матерно выругался.

– Глядишь, дело быстрей пойдет!..

И он перевел свой взгляд на умирающего.

Человек в белом халате достал из саквояжа стеклянную ампулу и, отломив головку, снова наполнил прозрачной жидкостью шприц. Потом взял жгут, ловко перетянув им руку пациента. Едва вена обозначилась четче, игла тут же вошла в нее во второй раз…

Горн опять застонал.

– Слышишь, нет?.. Приятель!.. На-ка, вот, подпиши толмуд!..

И, положив лист бумаги с отпечатанным на нем текстом на табурет, почти вплотную придвинутый к тюремному ложу, он всунул шариковую ручку в безжизненную длань Горна. Но она тут же выскользнула из его пальцев.

Человек в штатском поднял ее…

– Подписывай, а то так и сдохнешь тут зазря!

По тому, как дрогнули ресницы человека, лежавшего на нарах, говоривший догадался, что до сознания того, о ком он так пекся, хотя и с большим трудом, но как будто бы дошла его мысль.

– Выкупил я тебя из военной тюрьмы! Деньги за тебя заплатил! Солидные деньги! Ты понял?!

В знак согласия Горн слегка пошевелил рукой.

В ответ человек при галстуке предусмотрительно приблизил свое ухо почти к самым его губам.

– Ты – кто? – собравшись с силами, наконец, едва слышно спросил умиравший.

– Я? – удивился человек в сером костюме. – Да, какая тебе – разница! Я – твой ангел-хранитель! А кличут меня Квелый! Понял! Идиот… Подписывай скорей!

18

Только недели через две, после того, как доктор почти ежедневно стал посещать больного в тюрьме, тот стал постепенно идти на поправку. Дорогостоящие лекарства, кое-что из оборудования, которое пришлось доставить в камеру, и хорошее питание были тому причиной. Спустя следующие две недели Глеб попросил врача, чтоб ему дали возможность глотнуть свежего воздуха. С этого момента тюремный двор оказался в его распоряжении. И почти ежедневно Горн, опираясь на костыли, выходил в него на прогулку.