Боец без правил. Роман - Александр Кваченюк-Борецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…В этот раз Виктор Иванович снова не пришел ночевать. Он позвонил и сказал, что у него – ночное дежурство.
– Ты сильно не беспокойся, Маша! Ложись спать! Люблю тебя! Люблю и целую…
Именно так и сказал. Вот – сукин кот!
– И я тебя люблю! – стараясь не выдать внутреннего волнения и недовольства, ответила Мария Сергеевна.
7
С самого утра, едва рассвело, Мария Сергеевна и Глеб уже стояли напротив того самого подъезда пятиэтажки, из которого по их расчетам вскоре должны были появиться Виктор Иванович и объект его тайного вожделения. Они стояли шагах в пятидесяти от него, надежно укрывшись за стволами тополей. Так, что при всем желании, выйдя из жилого дома, Виктор Иванович, вряд ли, мог бы обнаружить их присутствие.
– Ма! Ну, скажи, для чего мы здесь торчим? Ты – что, не веришь мне?
Глеба ужасно раздражало, что его мать испытывала, видимо, настолько сильные чувства к этому иуде и проходимцу, что притащила его сюда в такую рань. Разве, стоил этот мерзкий тип ее слез и того, чтобы из-за него так унижаться? В конце концов, он для нее – никто! Обыкновенный сожитель, который, не вернув долга, ел ее хлеб, спал в ее постели и в глубине своей подлой души, наверняка, подсмеивался над ней! Чего она цеплялась за его лживую любовь и скупые ласки, как утопающий за соломинку? Этого Глеб и вправду не понимал. Он отказывался верить, что этот Виктор Иванович окрутил его мать так, что без него она теперь и шагу не могла ступить. Неужели, у ней не осталось ни капельки собственной гордости и человеческого достоинства? Эта мысль невольно заставляла страдать и Глеба. Гнала бы его в шею, и – все тут! Чтобы больше никогда и ни при каких обстоятельствах ноги Виктора Ивановича не было в их доме! Как бы Глеб был благодарен ей за это!.. Наверно, ради этого он даже бросил бы посещать бокс…
– Не веришь?
Но Мария Сергеевна даже не повернула головы в сторону Глеба.
– Верю! – не громко ответила она. – Но во всем хочу убедиться собственными глазами…
Едва она произнесла это, как из подъезда тотчас показался Виктор Иванович и вслед за ним… Она!
Это была изящная и стройная шатенка, причем, раза в два моложе Марьи Сергеевны. В руке она держала ведро с мусором.
– Вот – шлюха! Что он в ней нашел?
Прежде, чем попрощаться, она повисла у него на шее, обхватив ее одной рукой, и чмокнула в щеку. Затем игриво помахав ладошкой, не спеша направилась к мусорному баку.
Как только Виктор Иванович свернул за угол дома, Марья Сергеевна и Глеб тотчас кинулись к подъезду. Шатенка уже входила в него… Они взбежали на крыльцо, едва лоб в лоб не столкнувшись с кем-то из жильцов дома.
Обманутая женщина и ее сын настигли обольстительную красотку, когда та, уже ступала за порог собственной квартиры…
– Простите! – окликнула ее Мария Сергеевна.
Та с удивлением оглянулась.
– Чего вам надо?
Ее темные брови нахмурились, отчего лицо сделалось гораздо менее привлекательным, чем еще несколько секунд назад.
– Да, так! Пара вопросов и – только! – запыхавшись, с трудом вымолвила Марья Сергеевна.
Приблизившись почти вплотную, неожиданно она со всего маху влепила смазливой девчонке такую затрещину, что та с трудом удержалась на ногах. Ее бледное личико исказили горькое недоумение, боль и страх. Через мгновенье от пронзительного визга, эхом прокатившегося по подъезду, у Глеба едва перепонки не лопнули.
– Будешь знать, как с чужими мужиками шашни водить! Сука!
Если б Глеб вовремя не схватил за руки мать, последовала бы неминуемая расправа, последствия которой могли быть весьма плачевны. Воспользовавшись паузой, пассия Головнина, видимо, не первая и не последняя в списке особ, деливших с ним одну постель, стремглав метнулась в раскрытую настежь дверь, которая через мгновение с шумом захлопнулась.
– Ма! Ты – что? Ты с ума спятила? – всю обратную дорогу домой никак не мог успокоиться Глеб. – Ты представляешь, что будет, когда эта вертихвостка пожалуется своему мартовскому коту?
– И пусть! Пусть жалуется! Будет знать, как на чужое добро зариться!
– Да, он – такой же твой, как и – ее!
8
– Ты что себе позволяешь?! – рявкнул Виктор Иванович прямо с порога.
Лицо его было красным от волнения и гнева.
– Я?! – удивилась Мария Сергеевна. – Не больше того, что позволяешь себе ты! За дурочку меня держать решил? Да, Витя?
– Так, ты – дура и есть, раз осмелилась на такое!
– Это – какое?
– Вот когда я тебя в следственный отдел повесткой вызову, узнаешь «какое»!
– Даже, так? Ну, ну… Далеко пойдешь!
Но Виктор Иванович, словно не слышал ее слов.
– А, где – твой выкормыш? Этот отморозок?! Он – дома или нет?! Я знаю, это – его рук дело…
Но Глеб уже и сам вышел на шум в коридоре из своей комнаты.
– Ты кого выкормышем назвал? Думаешь, погоны нацепил, так все – по одному месту? И долг можно не отдавать и на сторону ходить, и хавчик чужой подгребать на холявку! Хорошо устроился, нечего сказать! Сваливай, давай, с нашей квартиры!
– Вот – так, значит?
Зрачки глаз Виктора Ивановича сузились. Скулы обозначились резче. Его, аж, заколотило всего от злобы.
– А с такими, как ты, по-другому, как видно, нельзя!
– Сынок!.. Витя!..
Видя, что мужчины готовы вот-вот вцепиться друг другу в глотку, Мария Сергеевна широко раскрытыми испуганными глазами смотрела то на одного, то на другого.
– А ну, пошел вон отсюда! Мне с матерью твоей переговорить надо!
С трудом сдерживаясь, Виктор Иванович даже заскрежетал зубами.
– Ну, это – дудки! Ма! А ты, что молчишь? Еще пожалей его!
– Заткнись, сосунок! Кому говорю?!..
– Глеб, иди в свою комнату, прошу тебя!
Но тот даже с места не тронулся.
– Ма! Этот козел дурой тебя назвал!.. Если дальше так пойдет, глядишь, он в ход и кулаки пустит! Тебе это надо?
– Ах, ты сопляк!
Схватив Глеба за ворот спортивной куртки, которую тот надел, чтобы отправиться на тренировку, Виктор Иванович рванул его на себя. Но вдруг почувствовал, как что-то вспыхнуло в его мозгу. Сидя на полу, он тряхнул головой, чтобы придти в себя. Но это длилось всего лишь какие-то считанные секунды. После чего Виктор Иванович вскочил на ноги, а его рука непроизвольно потянулась к кобуре. Вскоре черный глазок смерти уже целился прямо в голову Глеба.
– Нет, Витя! Нет!..
Марья Сергеевна бросилась вперед, заслонив собой сына.
– Вот – змееныш! До крови губу рассек! – прохрипел Виктор Иванович и харкнул прямо на пол кровавой слюной.
– Это – тебе за мать! Обидишь, убью!
– Заткнись, выродок! Не в твоем положении условия мне диктовать! Вот пристрелю обоих, и – дело с концом!
По выражению лица Виктора Ивановича было вполне очевидно, что он, вряд ли, намерен шутить.
– Не надо, Витя! Не надо! – дрожащим голосом почти умоляла его Мария Сергеевна. – Прости моего глупого мальчишку! Лет-то ему еще – всего ничего! Сам, поди, таким был…
– Простить?!
Свирепо оскалившись, Виктор Иванович утер кровь, все еще струившуюся из его рассеченной губы.
– Как-то у тебя, Машенька, все легко и просто получается!.. А как же быть с трупом?
И, точно волк на ягненка, Виктор Иванович мрачно посмотрел на сожительницу.
Мария Сергеевна от страха и изумления не могла вымолвить ни слова.
– Боже упаси!!! Каким еще трупом?!! – наконец, с ужасом вырвалось у нее.
– Трупом Светланы!.. Светланы Снегиревой, к которой вы прошлым утром приходили на квартиру и которую твой гаденыш забил кулаками до смерти!
Ужасно побледнев, Мария Сергеевна свалилась бы в обморок, если бы Глеб вовремя не подхватил ее под руки.
– Ма! Не слушай его, ма! Он на понт нас взять хочет! Никого я не убивал… И ты сама это прекрасно знаешь!
Прислонив Марию Сергеевну к стене, он кинулся на кухню и вскоре вернулся со стаканом воды. Стуча зубами о края стакана, она сделала глоток.
Держа пистолет наготове, Виктор Иванович поманил к себе Глеба рукой.
– Ну, подойди поближе не бойся! Не укушу!
– А я и не боюсь!
Но едва Глеб приблизился, Виктор Иванович, переложив пистолет в левую руку, замахнулся и со всей силы ударил его кулаком в лицо.
– Нет! Прошу тебя, Витя!.. Прошу!.. – вновь невольно вырвалось у Марии Сергеевны.
– Это – тебе мелочишка на сдачу, подонок! Ну, как? Нравится?
От удара голова юноши слегка качнулась и только. Ему не без труда, но все-таки удалось удержаться на ногах.
Кажется, вполне довольный собой Виктор Иванович сунул пистолет в кобуру и шагнул к двери.
– Вызову повесткой обоих! – все еще дрожа от ярости, с угрозой пообещал он напоследок.
Но, уже ступив за порог, вдруг остановился.
– Я думаю, лет пятнадцать строгача, ты себе схлопотал, сынок!
9
Всю ночь Мария Сергеевна не сомкнула глаз. А на утро почтальон принесла обещанные повестки.
