Отречение от благоразумья - Андрей Мартьянов

Отцы-инквизиторы тем временем напряженно совещались. Мнения разделились: скептический отец Алистер полагал, что к нам угодил мошенник, коего следует допросить, выдрать как следует и отправить на рудники, где от него будет куда больше пользы. Прямолинейный Лабрайд придерживался первоначального вердикта об одержимости злым духом, хотя и не настаивал. Отец Фернандо по молодости и неискушенности собственного мнения пока что не имел. Взоры присутствующих обратились к радетельному герру Мюллеру — в этом случае принимать решения надлежало ему.

— Значит, ты стремишься покаяться? — отец Густав пристально уставился на незнакомца. Тот задергался, мыча, резко кивая и неразборчиво проклиная одолевавших его бесов. — Отлично. Приступим, братие. Секретарь, записывайте.

Можно подумать, я тут пирожками на ярмарке вразнос торгую...

Экзорцизм — дело тяжкое, неблагодарное и долгое, наполненное заунывными голосами монахов, воплями не желающего покидать человеческое тело духа, перемешанных с ором этого самого тела, которому тоже приходится несладко. Мне приходилось бывать на подобных церемониях, и я заранее приготовился к тому, что в голове у меня до самого вечера будут звенеть крики, молитвы и проклятия, листы протоколов отсыреют и чернила начнут расплываться, а спасаемый начнет говорить с такой скоростью, что я не успею записать и половины его признаний. Впрочем, как раз это не беда — то, что я не запомню, наверняка будет проходить по ведомству бреда и белой горячки.

Однако я забыл, что нунциатуру Консьержери подбирали из знатоков своего дела. Отец Мюллер и его правая рука отче Лабрайд помнили ритуал, что называется, назубок, даже не справляясь с рекомендуемым для таких случаев «Thesaurus Exorcismorum», и мне оставалось только прислушиваться, как первоначальная литания об успехе задуманного сменяется положенным пятьдесят четвертым Псалмом и молением об изгнании «злобного дракона».

Кающийся тип сидел смирно, только дрожал и хлюпал носом, но когда герр Мюллер попытался вопросить обосновавшегося в нем демона, взвился, хлопая цепями по стенам, и заблажил так, что из-за двери заглянул стражник, узнать, не нужна ли какая помощь. Цепи, к счастью, оказались крепкими, демон (теперь я уже не сомневался в правоте отца Лабрайда) — слабоватым, и, вволю подрав горло, смирился с грядущим изгнанием. Мне стало немного жутковато — наш одержимый сидел, вытянувшись в струнку и, пялясь неизвестно куда выпученными карими глазенками, отвечал на вопросы, почти не раскрывая рта, размеренным и глуховатым голосом, весьма отдаленно смахивающим на человеческий. «Впрочем, — подумалось мне, — чревовещатели со Двора Чудес умеют проделывать трюки получше этого».

Допрос повел отец Густав, изредка вмешивался педантично уточняющий некоторые подробности отец Алистер, я деловито скрипел пером и прикидывал, на сколько может растянуться это представление. Выходило, что демону можно только посочувствовать.

Я в точности записал в протокол все, что говорил демон, устрашенный грозными инквизиторами, но здесь приведу лишь самые интересные вопросы и ответы. Допрашивали, разумеется, наши светоносные отцы Густав и Лабрайд:

— Я, Густав Мюллер, священник Христа и Церкви, во имя Господа нашего, повелеваю тебе, нечистый дух, если ты находишься и прячешься в теле данного человека, созданного Богом, дабы ты обозначил свое присутствие в привычной тебе манере, и назвал имя, на кое ты станешь откликаться.

— Адрамаэль, — неприязненно ответил демон и заставил подчиненного ему одержимца харкнуть в святого отца. К счастью не попал.

— Давно ли ты овладел этим человеком и при каких обстоятельствах?

— Год назад по вашему счету. Я вошел в него вместе с его нечестивыми мыслями и потому, что мне было приказано.

— Собираешься ли ты добровольно покинуть это тело?

— Нет, — судя по выражению лица одержимого, он пытался изобразить ухмылку, хотя получалось в точности то самое выражение, что у собаки с прищемленным дверью хвостом.

— Зачем ты вселился в этого человека?

— Дабы подчинить его.

— Ради каких целей?

— Сие ведомо моему хозяину, но не мне.

— Кто твой хозяин?

— Демон, принявший облик человека.

— Какого человека? Назови его имя.

— Нет (пауза). Он живет в Праге... — опять пауза, одержимый начинает раскачиваться взад-вперед, высовывает и втягивает язык, не в силах заговорить. — В Праге. В доме, полном личин.

— Есть ли в Париже или Праге люди, подобные тебе? Назови их.

— Есть, но я их не встречал, — последовала новая долгая пауза, сменяющаяся бульканьем и невнятно выговоренным именем, похожим на «Мартин». — Он среди них.

— Ведомо ли тебе что-нибудь о секте, именующей себя Орденом Козла?

Дальше понеслась хриплая, приглушенная скороговорка:

— Прага, Прага... Филипп... Филипп-алхимик. Он не такой как я, он может приказывать. Они кружат возле Праги, они ищут входа... Улетай, святая ворона, не то на тебя поставят силки...

На «святую ворону» герр Мюллер, кажется, обиделся. Вдобавок зловредный «Адрамаэль» явно сдавал позиции: отмалчивался или зло шипел в ответ, что предвещало его скорую кончину. Святые отцы, решив, что из этого на редкость бестолкового демона больше ничего не вытянешь, приступили к финальному экзорцизму, долженствующему окончательно изгнать злого духа из тела человека туда, откуда он явился. Не принимавший участия отец Алистер украдкой потянул меня за рукав.

— Что сказано в письме? — преспокойно осведомился он. Я сделал невинные глаза:

— В каком письме, святой отец?

— Ап Гвиттерин, не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, — отец Мак-Дафф с неудовольствием покосился в сторону одержимого, от чьих воплей, казалось, сейчас треснет потолок. — Зная вашу натуру, могу смело предположить: стоило почтеннейшему господину Мюллеру отвернуться, вы тут же сунули нос в его почту. Послушайте, мы же вроде договорились: новости в обмен на новости.

Я подумал, прикинул так и эдак... И быстрым шепотом пересказал отцу Алистеру краткое содержание послания из Праги. Мне не понадобилось обращать его внимание на многочисленные совпадения и уже двукратно прозвучавшее упоминание об Ордене Козла. Он только кивнул и пробормотал: «Вот оно откуда тянется...»

— Может, этот тип тоже из этих... козлопоклонников? — предположил я. — Струсил и побежал к нам, просить защиты.

— Насчет «струсил» ты совершенно прав, но, будь я главой секты, я таких юнцов гнал бы из нее паршивой метлой, — не задумываясь, ответил отец Мак-Дафф, и, уже возвращаясь на свое место, через плечо бросил: — Как по-твоему, что такое «дом, полный личин»? Балаган? Театр? Кстати, в Праге есть театр?