Постигнуть рак… и умереть душою - Валерий Санычев

безропотно отдаемся в руки Всевышнего. Казалось, что мне, грешному, полностью уповать на милость Всевышнего было бы неразумно, но все же в глубине подсознания теплилась надежда, что Он учтет, по совокупности, мои положительные стороны и окажет поддержку.

За время болезни мы побывали во многих храмах нашего региона и даже в монастыре, беседовали с настоятелями и простыми священниками, стояли на службах, молились, получали благословение и как знать, какую роль сыграло это «паломничество» во всей истории? Моя Таня считала это важнейшей составляющей моего исцеления.

Наконец подошел срок результатов биопсии, за которыми нужно было ехать 150 км, по февральской ночной дороге. Я не смог отговорить от поездки Таню, а потому вместе отправились в путь.

Мы ждали приема, расположивших на одном из диванчиков в холле у кабинета. Я чувствовал себя довольно спокойно. Мой организм настолько не хотел плохого диагноза, что в последние минуты «лицемерил» с самим собой, выдавая желаемое за действительность. Я вошел в кабинет доктора. Последний, поздоровавшись со мной, перевел взгляд на монитор компьютера, вероятно, изучая выводы исследования образцов клеток, взятых у меня при биопсии. Безмолвная пауза в несколько минут показалась мне целой вечностью. Наконец, врач перевел свой взгляд на меня, посмотрел в глаза и ровным, спокойным тоном произнес слова, которые буду помнить, пока жив. Он сказал, что взятые у меня образцы тканей показали присутствие в них злокачественных образований, поэтому я буду лечиться у них. И еще он сказал, что через некоторое время я должен явиться к ним на консилиум, на котором определят тактику лечения и сроки. Пока слушал его речь, меня несколько раз окатило внутренней волной. Но паники не было, наоборот, возникло чувство эйфории, как будто я увидел своего врага в лицо, что маски сброшены, война с ветряными мельницами, опустошающими мои ресурсы, закончена. Больше не нужно придумывать утешения и искать черного кота в кромешной темноте. Так, в горячке, отреагировал мой разум на услышанный страшный диагноз и произошел мгновенный переход в следующую фазу борьбы за жизнь, теперь без заблуждений и домыслов.

После выхода из кабинета я встретился с глазами Тани. Эти страдающие глаза молили, чтобы я произнес долгожданную фразу, что причина моего недомогания не связана с онкологией. Я вынужден был причинить ей боль, сказав, что опасения подтвердились, я болен раком. Она изменилась в лице, побледнела. Но быстро взяла себя в руки, вероятно, ограждая меня от клокотавших в ней эмоций, и стала обдумывать дальнейшие шаги. Я поддержал ее рассуждения, словно забыв, что еще совсем недавно не верил в излечимость рака горла и был готов сдаться. Все-таки поразительно, как быстро человек реагирует на смену обстоятельств в критические моменты. За считанные минуты произошел такой переворот, словно кто-то начал писать новую главу моей судьбы.

Медсестра сообщила, что через двенадцать дней мне надлежит явиться в такой-то кабинет, в котором состоится консилиум. Коллегиально врачи решат, какую тактику и методы применять при лечении моей опухоли. Уверен, что вопросы по лечению сразу решил принимавший меня доктор. Но, скорее всего, у них существует формальная практика коллективной ответственности. Из-за этого формализма опять оттягивались сроки начала лечения! Будто давали понять, что никогда не поздно начать платить для ускорения начала процедур.

До сих пор я чувствовал себя в больнице случайным прохожим, а теперь понял, что это мой «ковчег», и только нахождение в нем способно положительно решить вопрос о моем пребывании на этом свете. В ту минуту во мне изменилось отношение к окружению, исчез невольный трепет от нахождения в этих стенах. Еще час назад я рассматривал пациентов больницы как несчастных, приговоренных к страданиям людей. А сейчас почувствовал свою общность с ними, и изнутри картина не показалась такой зловещей. Нам вместе суждено будет пройти нелегкую дорогу к выздоровлению. Ее осилит не каждый, это понимали все, но внешней видимости страха или паники на лицах у большинства не было. Скорее всего, как и у меня, все эмоции были истрачены на ранних этапах заболевания. А сейчас у всех был деловито-озабоченный вид как у больных простудой, и даже слышались шутки с элементами сарказма по поводу общей незавидной участи. Человек способен выдержать вынесение любого, даже самого страшного, приговора, потому что, пока бьется сердце и виден блеск мысли в глазах, остается надежда на его обжалование. Она концентрирует мысли, собирает волю в кулак, заставляет превозмогать боль и лишения ради одной цели – выжить.

Перед тем, как отправиться домой, мы с одноклассницей зашли в больничный буфет, взяли с собой горячие чай и кофе, кое-что из съестного и устроили обед в машине. Этот пустяшный эпизод запомнился из-за заоблачных цен в буфете, наверное. Это было первое негативное впечатление. И здесь, в таком знаковом для онкобольных месте, принадлежащему, кстати, государству, предприимчивые дельцы не побрезговали возможностью поживиться на людском горе.

Путь назад занял около трех часов, уныния не было. Однако все произошедшее в этот день, требовало осмысления и неспешного анализа, для которого мне отвели достаточно времени.

Когда вернулся домой, первым делом пришлось сообщить свою «новость» пожилой матери, больше скрывать было бессмысленно. Оказалось, она уже догадывалась о моих проблемах и вопреки ожиданиям восприняла известие ровно и сдержано. Скорее всего, видела, что в моей комнате образовался медпункт со всевозможными снадобьями и таблетками. А еще я заметил, что люди в преклонном возрасте достаточно спокойно принимают болезни или уход из жизни других. Наверное потому, что чаще, чем раньше, думают об этом? Я не хочу никого обидеть, сужу по себе – с тех пор, как стал задумываться о неизбежности конца, начал равнодушнее относиться к самому факту ухода. Правда, еще к этому меня сильно подтолкнуло чрезвычайное событие, но об этом расскажу позже, в свое время.

Говорят, что нет ничего худшего, чем ждать или догонять, моя же ситуация усугублялась ожиданием того, чего не мог даже представить. Это был тот случай, когда избыток времени работал против тебя, заставляя разогретое воображение метаться по лабиринтам неизвестности, истощая и без того подорванные ресурсы организма.

Я не отказал себе в сомнительном удовольствии изучить все возможные варианты своего лечения в интернете. Они сводились к трем основным: хирургическому, химиотерапии и лучевой терапии. Первый вариант представлялся так, что мне сделают операцию и удалят опухоль, а поскольку такие операции делаются с «запасом», то есть помимо опухоли удаляются соседние ткани, мне маячила перспектива остаться без языка, поскольку на его корень уже распространилась зараза! Я перевидал на своем веку множество людей: немых, с дырками в горле, с одним